Базар житейской суеты. Часть 4 - Уильям Теккерей

Леди Дженни и мистриссъ Доббинъ подружились съ перваго свиданія, и въ настоящее время почти неразлучны. Фамильные экипажи разъѣзжаютъ чуть-ли не каждый день между Королевиной усадьбой и Зелеными Холмами — такъ называется живописная мыза Доббина, которую онъ взялъ на аренду у пріятеля своего, майора Понто, проживающаго съ семействомъ за границей. Супруга баронета крестила новорожденную дщерь мистриссъ полковницы Доббинъ, названную по имени ея крестной матери. Обрядъ крещенія совершалъ достопочтенный Джемсъ Кроли, заступившій въ этомъ приходѣ мѣсто своего отца. Юный Джорджъ и мастеръ Родонъ, поступившіе для окончательнаго образованія въ Кембриджскій университетъ, также заключили между собою дружественный союзъ. Они вмѣстѣ пріѣзжали на каникулы, вмѣстѣ стрѣляли дичь и ссорились между собою изъ-за прекрасной дочери леди Дженни, въ которую, разумѣется, оба они были влюблены. Матери этихъ двухъ джентльменовъ всего чаще любили разсуждать о возможности соединить современемъ неразрывными узами мастера Джорджа и эту юную леди, хотя намъ извѣстно изъ достовѣрныхъ источниковъ, что сама миссъ Кроли питала болѣе душевную привязанность къ своему кузеыу.

Между обѣими фамиліями водворилось безмолвное согласіе — никогда не произносить имени мистриссъ Родонъ Кроли. Были на это особыя, весьма уважительныя причины. Куда бы ни поѣхалъ мистеръ Джозефъ Седли, Ребекка путешествовала вмѣстѣ съ нимъ, и одурѣлый сановникъ Индіи совершенно подчинился ея волѣ. Полковникъ получилъ извѣстіе, что шуринъ его застраховалъ свою жизнь на значительную сумму, и что дѣла его, по всей вѣроятности, пришли въ разстройство. Онъ возобновилъ продолжительный отпускъ изъ Индіи, и физическіе его недуги увеличивались съ каждымъ днемъ.

Получивъ вѣсть о застрахованіи, встревоженная Аыелія приступила съ просьбами къ мужу, чтобы онъ съѣздилъ въ Брюссель, тогдашнее мѣстопребываніе Джоя, и развѣдалъ точнѣе о состояніи его дѣлъ. Полковнику слишкомъ не хотѣлось отлучаться изъ своего дома, онъ весь былъ погруженъ въ свою «Исторію Пунджабы» — это твореніе занимаетъ его до сихъ поръ — и крайне безпокоился насчетъ своей обожаемой малютки, едва только оправившейся отъ оспы; однакожь, покорный убѣжденіямъ своей супруги, мистеръ Доббинъ поѣхалъ въ Брюсеель, и нашелъ Джоя въ одномъ изъ огромныхъ отелей этого города. Мистриссъ Кроли, выѣзжавшая теперь въ своемъ собственномъ экипажѣ, занимала другіе аппартаменты въ томъ же самомъ отелѣ, давала повременамъ балы брюссельской публикѣ, и вообще, какъ говорили, вела очень веселую жизнь.

Полковникъ, какъ можно представить, не имѣлъ особеннаго желанія видѣться съ этой леди, и не считалъ нужнымъ объявлять кому-либо о своемъ пріѣздѣ въ Брюссель. Онъ извѣстилъ объ этомъ одного только Джоя черезъ своего слугу. Джой просилъ полковника пожаловать къ нему въ тотъ же вечеръ: мистриссъ Кроли будетъ въ гостяхъ, и они могутъ бесѣдовать наединѣ, безъ всякой помѣхи. Вилльямъ нашелъ шурина въ самомъ плачевномъ состояніи: обремененный душевными и физическими недугами, онъ смертельно боялся Ребекки, и въ то же время превозносилъ ее похвалами.

— Она ходитъ за мной какъ дочь, говорилъ мистеръ Джой, — но, ради Бога, пусть сестра пріѣдетъ сюда. Навѣщайте меня повременамъ.

— Нельзя, мой милый, отвѣчалъ мистеръ Доббинъ, обстоятельства такого рода, что Амелія не можетъ дѣлать тебѣ визитовъ.

— Но я клянусь… всѣмъ клянусь, она невинна какъ голубь, безпорочна какъ твоя жена, простоналъ несчастный Джой.

— Можетъ-быть, но все-таки Амелія не должна ее видѣть, сказалъ полковивкъ угрюмо. Будь человѣкомъ, Джой, разорви эту несчастную связь, пріѣзжай къ намъ, въ свою родную семью. Твой дѣла, какъ слышно, очень запутаны.

— Запутаны? Кто смѣетъ распускать такую клевету? Деньги мой пущены въ самый выгодный оборотъ. Мистриссъ Кроли… то-есть… я самъ отдалъ ихъ на проценты.

— Откуда же взялись у тебя долги? И зачѣмъ ты застраховалъ свою жизнь?

— Ну? это сдѣлано такъ… маленькій подарокъ… мало ли что можетъ случиться?.. здоровье мое рыхлѣетъ… дѣло извѣстное… въ видѣ подарка моей благодѣтельницѣ… это ничего… а остальное все будетъ отказано вамъ.

Такая связь, увѣрялъ Доббинъ, будетъ имѣть самыя печальныя послѣдствія. Онъ совѣтовалъ несчастному ѣхать опять въ Индію, куда Ребекка не можетъ слѣдовать за намъ.

Джой застоналъ и всплеснулъ руками.

— Объ этомъ надобно подумать да подумать, сказалъ онъ наконецъ. Авось на что-нибудь и рѣшусь, но, ради Бога, чтобы она ни о чемъ не узнала. Вѣдь она убьетъ меня, если я задумаю выдти изъ-подъ ея власти. О, это демонская женщина!

— Отчего жь ты не хочешь ѣхать со мною? сказалъ Доббинъ.

— Легко сказать! То-есть, вѣдь оно выходитъ, что ты спрашиваешь, отчего бы мнѣ не поѣхать съ тобою?

— Ну да.

— Нѣтъ, ужь лучше покамѣстъ остаться здѣсь до времени. Приходи ко мнѣ завтра поутру; мы потолкуемъ. Только, пожалуйста, распорядись такимъ манеромъ, чтобы она ничего не пронюхала. Ступай теперь домой. Бекки должна скоро воротиться.

И Доббинъ оставилъ его съ мрачными предчувствіями.

Больше никогда не видалъ онъ Джоя. Черезъ три мѣсяца, послѣ этого свиданья, Джозефъ Седли умеръ въ Ахенѣ. Оказалось, что все его имущество было потрачено на спекуляціи въ различныхъ компаніяхъ весьма подозрительнаго свойства. Наличный капиталъ, послѣ его смерти, состоялъ только изъ двухъ тысячь фунтовъ, за которые застрахована была его жизнь. Эту сумму покойникъ раздѣлилъ на двѣ половины, между своею «возлюбленною сестрою, Амеліею, супругою, и проч.»; и «незабвенною своею благодѣтельницею, Ребеккой, женою полковника Родона Кроли, кавалера Бани». Исполнительницею этого духовнаго завѣщанія назначена была мистриссъ Кроли.

Директоръ Страховаго Общества божился и клялся, что это дѣло имѣетъ самый подозрительный характеръ. Поговаривали нарядить коммиссію въ Ахенъ для изслѣдованія смерти мистера Седли, и Общество отказалось до времени выплатить страховой полисъ. Но мистриссъ Кроли немедленно сама явилась въ Лондонъ, въ сопровожденіи своихъ собственныхъ адвокатовъ. То были господа: Борке, Тортель и Гэйсъ. Не уклоняясь ни отъ какихъ изслѣдованій, они доказали неоспоримымъ образомъ, что всѣ эти черныя подозрѣнія могли только возникнуть вслѣдствіе гнуснаго мщенія враговъ мистриссъ Ребекки Кроли, которые никогда не оставляли ея въ покоѣ. Дѣло оказалось чистымъ, и компанія заплатила Ребеккѣ тысячу фунтовъ; но полковникъ Доббинъ возвратилъ назадъ, въ контору Общества, свою долю наслѣдства, и уклонился отъ всякихъ сношеній съ Ребеккой.

Съ нѣкотораго времени она стала называть себя леди Кроли, хотя на этотъ титулъ никогда не имѣла права. Полковникъ Родонъ Кроли скончался отъ желтой горячки на Ковентрійскомъ Острову, и черезъ шесть недѣль послѣдовалъ за нимъ въ могилу братъ его, сэръ Питтъ. Королевина усадьба перешла во владѣніе законнаго наслѣдника, сэра Родона Кроли, баронета.

Онъ назначилъ своей матери щедрый пансіонъ, хотя навсегда также уклонился отъ личныхъ свиданій съ нею. Леди Кроли владѣетъ, повидимому, большимъ состояніемъ. Баронетъ постоянно живетъ на Королевиной усадьбѣ съ леди Дженни и ея дочерьми. Ребекка не имѣетъ постоянной резиденціи; главнѣйшимъ образомъ проживаетъ она въ Батѣ и Чельтенгемѣ, гдѣ весьма многія значительныя особы считаютъ ее женщиной несчастной, безвинно-страждущей и гонимой судьбою. Есть конечно и у нея враги, но кто же ихъ не имѣетъ на Базарѣ Житейской Суеты? Жизнь Ребекки служитъ отвѣтомъ на всѣ сплетни злонамѣренныхъ людей. Она исключительно занимается теперь богоугодными дѣлами, и фамилія леди Кроли стоитъ на первомъ планѣ во всѣхъ филантропическихъ спискахъ. Несчастная прачка, осиротѣлая апельсинщица и безпріютный пирожникъ находятъ въ ней постоянную утѣшительницу и благодѣтельницу. Собственными руками она шьетъ фуфайки для дѣтскихъ пріютовъ, и ходитъ въ церковь не иначе, какъ въ сопровожденіи лакея.

Однажды, полковникъ Доббинъ съ семействомъ встрѣтилъ ее въ Лондонѣ, передъ воротами одного изъ человѣколюбивыхъ заведеній. Ребекка скромно потупила глаза и улыбалась, когда это почтенное семейство бросилось отъ нея въ сторону. Эмми схватила за руку Джорджа, прекраснаго молодаго джентльмена, Доббинъ взялъ на руки маленькую Жанету, которую, повидимому, онъ любилъ больше всего на свѣтѣ — больше даже, чѣмъ свою «Исторію Пунджабы.»

«И больше чѣмъ меня», думаетъ со вздохомъ мистриссъ Эмми.

Но это едва-ли справедливо. Вилльямъ всегда ласкалъ и лелѣялъ свою нѣжную супругу, и Амелія, какъ можете вообразить, отвѣчала ему тѣмъ же.