Обречённый на любовь - Николай Романецкий

— Эксперимент — двигатель прогресса! — Незнакомец за спиной рассмеялся. — Но иногда можно и просто поверить на слово.

Кто ты такой, чтобы тебе верить на слово, подумал раздраженно Калинов.

— Садись, человече, — продолжал незнакомец. — Чай, с утра дорогу-то ногами попираешь.

Он сел на обочину, спустил ноги в придорожную канаву и приглашающе похлопал ладонью по траве. Калинов оставил пешеходные эксперименты и угнездился рядом. Незнакомец запустил руку в нагрудный карман комбинезона и принялся там шарить. Карман был явно пуст. Однако не прошло и пяти секунд, как незнакомец вытащил из него стандартную коробку с сухим пайком. А потом и еще одну. Калинов почесал затылок: похоже, перед ним был здешний обладатель волшебной палочки. Впрочем, в Дримленде ведь удивляться нечему. Удивительно лишь то, что сам он на этот раз волшебной палочки лишен.

— Ты ешь, Саша, ешь, — сказал незнакомец, протягивая Калинову коробку с пайком.

Калинов ухмыльнулся: особые приметы у обладателя волшебной палочки все-таки имелись. Запястье его правой руки было украшено солидным шрамом, не иначе как вену себе вскрыл когда-то.

— Откуда вы меня знаете?

— Да я тут всех знаю. — Незнакомец снова улыбнулся.

Калинов внимательно посмотрел ему в лицо. Что-то в облике незнакомца показалось знакомым, но что именно, он так и не понял.

— Знайка шел гулять на речку, перепрыгнул через овечку! — продекламировал Калинов и с удовольствием принялся за бутерброды.

— Кстати, — сказал обладатель волшебной палочки. — Меня зовут Джос.

Обед продолжался в молчании. Джос жевал без особого энтузиазма, словно выполнял некий обязательный обряд. Калинов ел с жадностью, сожалея, что коробка с пайком так невелика. Когда все было съедено, Джос взял пустые коробки и запихал их обратно в карман. Карман не оттопырился.

— Теперь самое время утолить жажду, — сказал Джос, вытирая носовым платком губы.

И тут же из-за кустов донеслось журчание ручейка. Когда попили, Калинов спросил:

— Скажите, Джос. Моя жена здесь?

— Здесь. — Впервые Джос не улыбался. — Где же ей еще быть?

— Как мне найти ее?

— Ищущий да обрящет, — сказал Джос. И исчез.

Калинов пожал плечами, продрался сквозь кусты и пустился вдогонку за «Вифлеемской звездой».

Лес кончился, когда уже начало смеркаться. Калинов шагал целый день, целый день его окружали деревья, и ему казалось, что всю оставшуюся жизнь теперь так и придется провести в лесном походе. Но лес кончился, кончился, как жизнь — неожиданно и мгновенно. И даже за спиной его не оказалось.

Калинов стоял на высоком холме. Дорога перед ним устремлялась вниз, перескакивала по мостику через неширокую речку и поднималась на другой холм, на вершине которого стояло странное двухэтажное здание. Слева пылал в полнеба фиолетовый закат.

Между холмами, где текла река, было уже темно. Там в полумраке кто-то стоял.

Калинов побежал вниз. Страха не было, было любопытство. А узнав стоящих на мосту, он рассмеялся. Люди держали коней и не обращали на него внимания: они были бронзовые, а мост был Аничков. Вот только текла под ним не Фонтанка.

Поэтому Калинов не стал тут задерживаться и быстренько поднялся на противоположный холм. На двухэтажном здании висела древняя, позеленевшая от времени вывеска «Гостиница». Двери гостиницы были заперты, кнопка электрического звонка отсутствовала. Зато присутствовал старинный бронзовый молоток. Калинов постучал. Тишина. Постучал еще раз, настойчивее. Вскоре за дверью послышались явные признаки жизни, и раздался голос:

— Кто крещеный?

— Я! — лаконично отозвался Калинов.

После небольшой возни дверь отворили. Калинов увидел перед собой унылую личность с повязкой на левом глазу. Ему почему-то вдруг вспомнилась сказка о Лихе Одноглазом, и он улыбнулся про себя: четверть века назад у обитателей Дримленда тоже была буйная фантазия.

— Чего тебе? — проскрипело Лихо, сделав малозаметное ударение на последнем слове.

Калинов решил принять правила игры:

— Ночевать не пустите, хозяин?

Лихо проскрипело что-то неразборчивое, а потом обрадованно поинтересовалось:

— Платить есть чем?

Калинов безнадежно сунул руку в карман. И обнаружил кредитную карточку.

— Вот!

— Заходи. — Лихо неохотно посторонилось.

Гостиница была под стать своему хозяину. Во всяком случае, его засаленный передник вполне гармонировал с закопченными стенами и загроможденным всяким хламом вестибюлем. Хорошо, хоть в углах не навалено, подумал Калинов.

Лихо отправилось за стойку, протянувшуюся вдоль стены слева. Калинов подошел. Лихо писало гусиным пером в огромном запыленном талмуде, а ближе к стойке на столе сверкал никелем модерновый кассовый аппарат. Завершив писанину, Лихо сунуло в приемную щель Калиновскую кредитку, и касса с аппетитом и благодушным урчанием сжевала ее.

— Ужин?

Есть почему-то не хотелось, и Калинов помотал головой.

— Пошли! — Лихо встало из-за стола.

Они поднялись по неширокой лестнице на второй этаж. Ступеньки нещадно скрипели, будто жаловались на жадность хозяина. На втором этаже обнаружился самый обычный гостиничный коридор с рядами дверей по зеленым стенам. Двери были из коричневого пластика, а коридор казался раз в пять более длинным, чем само здание. Но этим Калинова было не удивить: он уже почувствовал некое удовольствие от здешних чудес. Как четверть века назад.

— Еще постояльцы есть?

— Есть, — проскрипело Лихо.

— Кто?

— А тебе что за дело?

— Скучно одному спать! — весело сказал Калинов.

Лихо одобрительно хмыкнуло:

— Ничего, тут не соскучишься! — И вдруг подмигнуло единственным глазом. Подвело Калинова к одной из дверей. — Вот твой номер.

Калинов вошел и ошалело замер: это была гостиная его холостяцкой квартиры. Его письменный стол, его книжные шкафы, в углу его диван, на котором он когда-то достаточно близко познакомился с обеими своими женами.

Черт, вспомнил он. А ведь Маринка будет волноваться.

— Располагайся, — проскрипело за спиной Лихо. — Апартаменты по заказу!

Калинов стремительно обернулся:

— По чьему заказу?

— Тебе виднее. — Лихо снова одобрительно хмыкнуло и выкатилось в коридор.

Маринка будет волноваться, подумал Калинов, но в данный момент я ничем не могу ей помочь.

Первым делом он поплелся под душ. Когда вернулся, диван был уже застелен, но следов присутствия горничной в номере не наблюдалось.

Калинов погасил свет и с удовольствием растянулся на хрустящей простыне. Умиротворенный, он повернулся лицом к стене и сунул руки под голову.

Интересно, кто же сейчас заправляет в Дримленде? Что-то он не слыхал, чтобы вымышленный тинэйджерами мир, когда-то с его, Калинова, помощью уничтоженный, вдруг возродился. Однако он явно возродился. И что-то в нем делает Вита. И Джос… И еще неизвестно кто. И сам Калинов, но он-то пока не знает, что тут делает. Обстановка навевала воспоминания, яркие и соблазнительные. Жаль, горничная не дождалась его…

А потом, когда сон уже почти одолел Калинова, он услышал за стеной голоса. Женский и мужской. Слышно было очень хорошо, и он улыбнулся: за стеной любились. Потом вдруг понял, что голоса эти ему знакомы, и затаил дыхание. Точно, там явно были Вита и Зяблик. Ну и Бог с вами, лениво подумал Калинов, от любви в Дримленде дети не рождаются.

Он снова попытался заснуть, но голоса за стеной стали громче, а потом появились и другие звуки, откровенные и знакомые. Тогда Калинов встал, натянул трусы и вышел в коридор. Подошел к соседней двери, прислушался. Да, он не ошибся, здесь явно Вита и Зяблик. Он осторожно постучал. Звуки тут же прекратились, Вита испуганно вскрикнула. Потом зашлепали по полу босые ноги, и дверь открылась. На пороге, не щурясь, стоял курчавый Джос. Ниже пояса он был завернут в некое подобие простыни. Или широкой набедренной повязки. Джос пристально смотрел на Калинова. Его карие глаза, казалось, стремились проникнуть беспокойному соседу в душу.

— У вас моя жена… Я слышал ее голос.

Джос совсем не удивился. Сделал приглашающий жест. Калинов вошел в номер. Здесь была совсем другая обстановка. Деревянная скамья у стены, накрытая каким-то тряпьем, деревянный же, слегка обструганный стол, на столе свеча. От свечи по углам мечутся неверные тени. Калинов пожал плечами и повернулся к Джосу. Тот опять пристально смотрел на ночного гостя. Потом сказал:

— У меня нет женщин. Тебе послышалось, человече. — И печально улыбнулся.

Калинов извинился и отправился восвояси. Лег, прислушался. За стеной снова раздавался Витин голос, но теперь там не любились. Теперь Вита читала стихи:

Ты от меня не можешь ускользнуть.Со мной ты будешь до последних дней.С любовью связан жизненный мой путь,И кончиться он должен вместе с ней.[14]

Сон пришел неожиданно. Как любовь.