Сладкая, как мед - Джоан Вулф

Больше всего ее интриговала игра света между равниной и горами в послеполуденные часы, когда воздух насыщен влажными испарениями от леса и пашни.

Утром того дня, когда Сара готова была начать работу над первым эскизом маслом, Энтони попросил Макса лично отвезти герцогиню на вершину выбранного ею горного кряжа и подождать, пока она будет делать набросок, чтобы вместе вернуться в замок.

— Одному тебе я не боюсь доверить свое самое драгоценное сокровище, — признался герцог с обезоруживающей улыбкой. — Я и сам бы ее отвез, но сегодня должен явиться стряпчий из Нортумберленда, чтобы уладить дела с вдовьей долей моей мачехи, и я не могу отлучиться из замка.

«Самое драгоценное сокровище»!

От ярости Макс едва не заскрипел зубами.

— Конечно, Энтони, о чем речь.

— И что бы я без тебя делал, Макс? — воскликнул Энтони — и был таков.

К половине одиннадцатого Сара уже успела погрузить все свои принадлежности в двуколку, где Максу предстояло исполнить роль кучера. Двуколка была более массивной и устойчивой, чем фаэтон Энтони, и позволяла взять с собой больший груз.

Герцогиня уселась рядом с Максом на передней скамье и застенчиво улыбнулась.

— Вы очень любезны, мистер Скотт, согласившись меня сопровождать. Мне очень неловко похищать ваше время, но герцог не слушает никаких уговоров и желает держать меня под, присмотром до тех пор, пока эти неприятные загадки не разрешатся.

Широко расставленные темные глаза Макса загадочно сверкнули.

— У Энтони есть все причины беспокоиться за вас, герцогиня, — ответил он.

— Знаю, — согласилась она с унылым вздохом.

Они миновали ворота и поехали через парк. По обочинам аллеи пестрели полевые цветы. Розовый люпин, пурпурный шпорник, белые пионы и темно-фиолетовые ирисы радовали глаз, говоря о начале лета. Все выглядело ухоженным, сорняки были тщательно выполоты, и Сара мысленно воздала должное усердию молодого Джона Киркленда.

Она честно попыталась завести с Максом вежливую беседу, но тот отмалчивался, и Сара не стала приставать к нему, а просто наслаждалась красотой летнего дня.

Они как раз пересекли опушку леса, покрывавшего склоны выбранного Сарой горного кряжа, когда она, слегка запинаясь, попросила:

— Мистер Скотт, вы не могли бы на минутку остановиться?

Дорога в этом месте была каменистой и узкой, и Макс не рискнул свернуть к обочине, а остановил двуколку, где смог. Сара затихла, спрятав лицо в коленях.

— Что с вами, миледи? — спросил он.

— Ничего страшного, — раздался ее приглушенный голос. — Немного закружилась голова. Это сейчас пройдет.

— Вы уверены? — Она все еще не поднимала головы. — Не лучше ли нам вернуться в замок?

— Нет. Вам не о чем беспокоиться, мистер Скотт. — Наконец она выпрямилась и сделала несколько глубоких вдохов. — В последнее время это иногда случается со мной, но очень быстро проходит.

«Она беременна!»

Эта мысль ранила Макса в самое сердце. Он не ошибся в своей догадке. Он точно знал, что праздновал в тот вечер Энтони. Иначе с какой стати он называл бы ее самым драгоценным сокровищем? Конечно, она собирается родить ему наследника!

Невозможно, невыносимо! Макс не перенесет, если и дальше эта тщедушная, бесцветная девчонка будет просыпаться по утрам и видеть рядом с собой на подушке сонное лицо Энтони! Он не перенесет, если ей одной Энтони будет расточать ласки своего божественного тела! Он не перенесет, если она одна будет упиваться его любовью!

И снова Макса поглотил вихрь отчаяния и ненависти.

Уже не первую неделю он бродил по самому краю пропасти. И известие о том, что Сара беременна, стало тем толчком, который окончательно поверг его в пучину безумия.

Патрик изнывал от скуки. Ему не с кем было даже поговорить! Лоренс потащился куда-то за Невиллом Харви, Энтони заперся в библиотеке с этим противным стряпчим, а мать пишет письма.

Всю жизнь она только и делает, что пишет свои письма!

Патрик в одиночестве сидел на каменной скамье у фонтана, болтая ногами. День еще только начинался, а он уже не мог дождаться, когда наступит вечер!

В шалаш ходить нельзя — ему строго-настрого запретили там бывать после несчастья с Сарой.

Правда, никто не запрещал ему прокатиться на пони, но куда ему ехать? Может, Заглянуть в Олнвик? Там у Патрика был приятель, но и его видеть тоже не хотелось.

Если Патрику чего-то и хочется — так это посмотреть, как Сара будет рисовать.

Сара нравилась Патрику. Она всегда слушала его так, словно ей интересно. А кроме того, она всегда понимала даже то, о чем он сказать не осмеливался.

И ему никто не помешает оседлать пони и отправиться за Сарой. Ведь он был с ней и Энтони, когда Сара выбрала место для своей картины. И вполне мог бы вспомнить, как туда добраться.

Она наверняка будет рада его видеть. Этот старый мрачный Макс такой зануда!

И Патрик живо вскочил на ноги, очень довольный тем, что придумал себе отличное занятие.

Сара не спеша установила этюдник и разобрала кисти. Как всегда, она собиралась сделать этюд с натуры маслом, чтобы потом с его помощью писать большое полотно уже в студии.

Прошло примерно полтора часа, и Сара так погрузилась в работу, что совершенно не обращала внимания на Макса. Ему даже пришлось повторить сбой грозный окрик, прежде чем Сара среагировала:

— Герцогиня, замрите и повернитесь ко мне!

Она с досадой нахмурилась, а оглянувшись, обнаружила, что Макс стоит примерно в шести футах, нацелив ей в грудь огромный пистолет.

Бедняжка буквально остолбенела от неожиданности.

Он злорадно улыбнулся. И тут ее осенило. Это Макс был виновен во всех несчастьях!

Ее мысли метались в какой-то дикой пляске. Неужто Макс? Ведь он самый преданный друг Энтони!

Но его зловещая физиономия не оставляла сомнений. Он!

— Замрите! — снова воскликнул он. Сара нервно сглотнула. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Что это вам пришло в голову, Макс? — Она очень надеялась, что ее голос звучит спокойно и рассудительно.

— Замрите! — повторил он.

Сара медленно опустила руки и встала лицом к нему.

— Что мне пришло в голову? Убить вас на этом самом месте, герцогиня, вот что мне пришло в голову!

Его голос звучал спокойно и решительно.

— Вы… Вы, должно быть, шутите! — Сердце колотилось все учащеннее.

— Нет, герцогиня, мне не до шуток!

— Но… — У Сары так пересохло в горле, что каждое слово давалось с огромным трудом. — Но почему?

— Все очень просто, — жутко осклабился секретарь. — Энтони слишком вас любит!

Бешеные, неистовые удары сердца отдавались звоном у нее в ушах. Никогда в жизни ей не было так страшно. Однако какое-то шестое чувство подсказывало ей, что нельзя умолкать ни на секунду. Макс не нажмет на курок, пока ему будет что сказать.