Гильдия убийц - Личия Троиси

Сжав зубы, Лонерин снова решительно провел поцарапанной рукой по колонне. Потом отвел руку и сжал ее. Несколько капель крови упали на пол храма.

Спокойно и с достоинством, с поднятой головой, он уселся на одну из скамеек, как раз под статуей, чтобы собраться с мыслями. Сейчас начиналась самая трудная часть дела. Надо было остаться тут, молиться, долго и бесцельно, забывая о себе. Ему надо было стать призраком, как те люди, которых он видел здесь много лет назад. И в то же время голова должна быть холодной и ясной, что бы ни случилось, он будет помнить о своей миссии и о своей цели.

Очень медленно он опустился на колени. Доска, на полу, рядом со скамьей, была жесткой, и вскоре у него заныли колени. Он не думал об этом, еще сильнее сжал все еще кровоточащие руки перед своим лицом и принялся бормотать свою просьбу. Таким было начало.

Ожидание было довольно долгим, более долгим, чем он себе представлял. В первый день никто не вышел. В храме слышалось только завывание ветра. В его сознании всплывали обрывочные, смутные воспоминания.

Белые простыни. Белизна, слепящая глаза. Бормотание, у которого была странная и тягостная особенность вызывать головокружение и тошноту. Голос.

— Давай, малыш, давай… не беспокойся… проходи, проходи…

Темнота, снова голос матери, озабоченный, взволнованный, и голос другой женщины.

— Не может быть, не может быть!

— Он затерялся среди детей… так и знай!..

— Только не мой сын!

Новый дом, больше размером, и симпатичная соседка по дому, озабоченно смотрящая на него. Снова темнота, снова голоса, в лихорадочном бреду.

— Я сойду с ума, если он умрет, Гадара! Он умирает, понимаешь? И я не могу этого перенести!

— Может быть, какой-нибудь другой маг или жрец…

— Его не вылечить, и ты это знаешь.

— Бывает, что излечиваются… надо надеяться…

— Надежды мало. Я отдам свою жизнь, и тогда Черный Бог его спасет.

На следующий день, утром, в храм вошли люди. Лонерин сразу же узнал в них убийц. Его сердце забилось, он надеялся, что все пройдет гладко, что после столь недолгого ожидания его уже выбрали. Однако оба человека прошли вперед, не останавливаясь. Лонерин украдкой посмотрел на них. Это были мужчина и молодая девушка, почти юная. Мужчина даже не посмотрел на Лонерина, девушка — напротив, задержала на нем взгляд, и Лонерин удивился, увидев в ее глазах неподдельное сострадание.

Девушка выглядела немного моложе Лонерина, но на ее юном лице было странно взрослое выражение. Она была грациозной, худощавой, не слишком высокого роста и печальной, Лонерин сразу это понял.

В своей жизни он видел не так много убийц, они легко меняли обличье, умели ускользать, убивали, а потом исчезали. Тем не менее из того, что Лонерин слышал и знал, он составил себе о них достаточно точное представление. И он мог поклясться — мужчина соответствовал образу убийцы, а девушка — нет.

После второго дня чувство времени стало утрачиваться. Лонерина томила жажда, мучил голод, колени онемели и сильно ныли. Он мало спал, уронив голову на скамейку, и часто просыпался, чтобы возобновить свой спектакль. Он чувствовал себя бесплотным, как будто бы растворяющимся в воздухе.

«Мама сделала это, и сделала ради меня. Я должен поступить так же».

Наконец, пришел мужчина, одетый в черное. Он подошел к Лонерину с осторожностью, брезгливо глядя на него.

— Вставай.

Приказ прозвучал для Лонерина как будто бы издалека, но он еще в силах был понять, насколько важен для него этот момент.

Он упал на скамейку. Казалось, что ноги не хотят больше распрямляться.

— Зачем ты здесь?

Только со второго раза Лонерину удалось ответить осмысленно и внятно:

— Просить милости у Черного Бога.

— Глупец, его зовут Тенаар.

— Тенаар, — повторил Лонерин.

— Богов много, почему ты пришел сюда?

Лонерин с трудом собрался с мыслями, поэтому для ответа ему понадобилось некоторое время.

— Потому что Тенаар — самый могущественный, только он один может… выполнить мою… мою просьбу.

Человек кивнул.

— Так какая у тебя просьба?

Лонерин снова сосредоточился. Ложь почти потонула в страданиях последних дней.

— Моя сестра…

— Что с твоей сестрой?

— Она больна… очень…

Это была та ложь, которую он заранее придумал.

— Что с ней?

Лонерину пришлось задуматься: он не помнил этого.

— У нее тропическая лихорадка.

Неудержимо нахлынули воспоминания.

Он лежал, вытянувшись на кровати. Тяжело дышал, но был в сознании и смотрел в потолок. В этот момент перед его глазами возникла какая-то старая женщина. Потом она отошла и заговорила:

— Это — тропическая лихорадка.

— Не может быть…

Его мать.

— Он заразился от кого-то. Ему плохо, он быстро истекает кровью.

— Она тяжело больна?

— Она умирает.

— Ему осталось жить меньше месяца.

Его мать изумлена и молчит.

— Безнадежный случай…

— Тенаар может… я это знаю… я его просил… я умолял его… он…

У него выступили слезы на глазах. Слезы из-за воспоминаний о прошлом и о матери. Наверное, она говорила то же самое.

Человек достал черную повязку.

— Утешься, потому что Тенаар ответил тебе. Ты пойдешь в Дом, будешь ждать, когда наступит черед твоего жертвоприношения. Тогда Тенаар даст тебе то, чего ты просишь.

— Спасибо… спасибо… — прошептал Лонерин, пока человек грубо натягивал на него повязку.

Как во сне, он почувствовал, что его подхватили под руки. Он не мог держаться на ногах, и мужчине пришлось помогать ему. Мужчина дважды повернул Лонерина, а потом повел в какое-то место, но Лонерин был слишком измучен, чтобы понять, в каком направлении они пошли.

Вначале он ориентировался по запахам и звукам: дым, влажность, запах еды, от которого у него кружилась голова и бурчало в животе, затем звяканье кастрюль, шепот и громкие голоса.

— Это — новенький. Успокойте его, как обычно.

Его вели по темным и влажным коридорам. Когда, наконец, повязку сняли, то ему не сразу удалось открыть глаза. Кто-то поддерживал его, но лица этого человека Лонерин увидеть не смог.

— Держись, мы уже почти пришли.

Наконец, они вошли в просторную комнату. На полу лежали подстилки. Они состояли из одной соломы, прикрытой лохмотьями. Сопровождавший Лонерина человек подтолкнул его к свободной подстилке и уложил на нее.

Лонерин облегченно вздохнул, потом поднял глаза на сопровождающего. Это был грязный старик, лицо которого украшал огромный шрам. Старик печально улыбнулся Лонерину. Затем он вложил ему в руку ломоть теплого душистого хлеба и большой кусок сыра. Лонерин жадно набросился на еду и быстро разделался с ней. Старик принес ему кувшин с водой, которую юноша тотчас выпил.