Мила Хант - Эли Андерсон

С. молчит. Словно опять всё гораздо сложнее, чем кажется. Я трясу его за плечи, обуреваемая дурным предчувствием.

– Отвечайте!

– Вы… особый случай среди Спиритов. По вашим способностям, но ещё и по…

Шум снаружи становится оглушительным. Скоро я уже ничего не буду слышать. Я кричу:

– Где мой близнец?

– У вас нет близнеца. Вы…

С. оборачивается. В соседней комнате раздаются шаги. Я хватаю флешку и прячу во внутренний карман. Внутри меня разверзается пустота. Дверь с грохотом распахивается.

49

Входит леди А. в сопровождении нескольких военных. С. идёт ей навстречу. Прямой и надменный, он совсем не похож на побеждённого. Леди А. прожигает его взглядом.

– Арестуйте их! – приказывает она.

Нас хватают и выводят на улицу. Пропеллер вертолёта ещё вращается, вздымая тучи пыли. Леди А. с презрением смотрит на С.

– Итак, вы выбрали непослушание вместо достоинства. Какое разочарование! Но я вас тоже разочарую. Остальные лаборатории уничтожены. Вместе с подопытными.

С. бледнеет. Я понимаю, что значат слова леди А., и мне становится страшно. Понимает ли она сама, чтó натворила? Я выворачиваюсь из рук солдата, который меня держит, и бросаюсь к С.

– Найдите близнецов раньше, чем она, – шепчет он мне на ухо.

– Но что я могу сделать для них? – в панике спрашиваю я.

– Спасти… от них самих…

Меня пытаются оттащить от С., я вырываюсь и с мольбой выдыхаю:

– Вигго?

– Его дубль, – отвечает С. одними губами.

Вот уже третий солдат подбегает, чтобы оторвать меня от С. Потом нас волокут к вертолёту. Леди А. хочет, чтобы я первой поднялась в кабину.

– Больше мы вас не упустим, мисс Хант. Будьте уверены.

С. и окружающие его солдаты находятся ещё вдалеке.

– Мила! – кричит он.

Я поворачиваю голову.

– Который час? – спрашивает С.

Я взираю на него с изумлением. Но он кивает. Тогда я бросаю взгляд на часы.

– Семнадцать тридцать.

– А какой сегодня день?

Мне требуется доля секунды, чтобы понять. С. многозначительно смотрит на меня и улыбается.

– С днём рожденья, Мила!

Леди А. переводит взгляд с него на меня, потом быстро вскидывает руку, чтобы защитить глаза. Но поздно. Я уже проникла в её мозг.

– Освободите нас, – приказываю я.

Леди А. сопротивляется всего мгновение, затем сдаётся.

– Отпустите их, – говорит она солдатам.

Те, сбитые с толку, мнутся в нерешительности.

– Я же сказала: отпустите!

Те повинуются. Как только С. получает свободу, он бросается к вертолёту и заталкивает меня внутрь. Я покидаю мозг леди А., чтобы войти в сознание пилота.

– Взлетаем!

Тот немедленно слушается. Мотор ревёт, машина готова оторваться от земли. С. хватается за дверцу кабины, заносит одну ногу, его тренированное тело напрягается. И в этот миг сквозь шум пропеллера раздаётся хлопок. Я оборачиваюсь. В проёме двери С. выгибается назад. Его красивое лицо искажено гримасой боли, раненая нога подгибается. Я вскрикиваю от страха. Бросаюсь к нему и хватаю за рубашку, пытаясь втянуть обратно. Но тонкая ткань рвётся.

– НЕЕЕЕЕТ!

С. падает. Вертолёт набирает высоту. Я одна позади пилота. Стою на коленях, с ужасом пялясь на обрывок рубашки в руке. Потом выглядываю наружу. С. лежит на земле, и к нему сбегаются солдаты. Изо всех сил сдерживая гнев и отчаянье, я снова ловлю взгляд леди А. и проникаю в её сознание, чтобы помешать ей отдать приказ сбить вертолёт.

И вот мы уже высоко в небе, вне пределов досягаемости пуль. Мы летим по направлению к Центру. Я вижу, что внизу С. поднимается на ноги. Он смотрит в мою сторону и вскидывает вверх сжатый кулак. Потом его уводят в чёрный куб.

Я тоже сжимаю кулаки.

III. Революция

50

Она смотрит в окно. На улице всё размокло. Небо низкое, серое, местами антрацитовое. Ночью её разбудила гроза, казавшаяся бесконечной. Только под утро стихия утихла, сменившись мелким дождиком, который сеется на тротуар и явно продлится весь день. Иногда непогода продолжается неделями, будто сама природа получает злобное удовольствие, обрушиваясь на них. Порывшись в шкафу, она достаёт спортивные штаны и свитер, суёт телефон в нарукавный карман и хлопает дверью.

Сбежав по лестнице, она выходит из здания. Её пронизывает холод, тело сжимается от влажного ветра. Ещё рано, но на улицах оживлённое движение. Она накидывает капюшон на коротко стриженные каштановые волосы, втыкает наушники и лёгкой трусцой пускается бежать по мокрому асфальту.

Вдох. Выдох. Тяжёлый, тошнотворный воздух перенаселённых окраин, отравленный, загрязнённый. Она, как обычно, смотрит прямо перед собой, чтобы не видеть одинаковых домов с крошечными окнами и осыпающейся штукатуркой, из-под которой торчит бетон. Не видеть переполненных вонючих автобусов. Загаженных тротуаров. Спешащих людей, хмурых как небо.

В этот час на витринах ещё опущены железные жалюзи. Закрыты супермаркеты и парикмахерские, по дешёвке торгующие состриженными волосами, небольшие магазины подержанных мобильников и электронных сигарет, стены возле которых испещрены граффити. Работают только забегаловки фастфуда, с семи утра снабжающие народ химическими маффинами и полупрозрачным кофе из каштанов.

Добро пожаловать на Периферию.

Она родилась здесь. Её родители переехали в этот пригород лет двадцать назад. Точнее, их выселили сюда, как и многих других, когда Центр стал слишком тесным и дорогим. И они уже никогда не выберутся из этого гетто. Никогда.

Она выросла на Периферии.

Ходила в школу на Периферии. Несколько её друзей живут здесь.

Центр – далёкий мираж, недостижимая нирвана, сияющий рай на другом берегу реки. Она почти никогда не бывает там. Да и зачем? В Центре всё не для таких, как она. Роскошные дома, блестящие витрины, элегантные взрослые, модная молодёжь. Ей как будто запрещено даже глядеть в ту сторону. Каждый раз, когда она думает об этом, волна гнева поднимается внутри, затапливая сердце и ум. Поэтому она начинает бежать быстрее. Она высокая. Выше многих других девушек и парней. Она нашла себя в спорте. Это для неё настоящий культ. Спорт отблагодарил её, вылепив идеальное тело атлета. От маленькой девочки, которой она была когда-то, остались лишь миндалевидные глаза, розовые щёки, высокие скулы и чистый смех, звучащий теперь очень редко.

Вчера, 7 декабря, ей исполнилось восемнадцать.

И она приняла решение. Она не хочет жить на Периферии. И она здесь не останется. Это точно.

Она сжимает зубы и ускоряет темп. Толкает нескольких прохожих, которые что-то орут вслед. Плевать. Она летит по зловещему лабиринту своего предместья и замедляется только у входа в парк. На Периферии всего два парка. Этот и парк Мессии на востоке, с другой стороны от Центра.

Она