Новый мир. Трансформация - Анна Урусова

Сегодня я войду внутрь, и отправлюсь к престолам создавших меня, и буду умолять их о возвращении магии! И, когда я вернусь, мы будем точно знать, что делать! Я не говорю вам «прощайте», ибо знаю, что скоро снова буду с вами! Но я говорю вам «слушайте моих соратников», ибо в них тоже отражается мудрость Богов!

Надеюсь, я не зря так доверяю Нуово.

Под восторженные крики толпы мы с Шивой вошли в корабль. Хлодвиге уже ждал нас внутри: я решила не ставить народ в известность о том, что со мной отправляется сопровождающий. Общение с создавше-пославшими меня – дело такое, интимное.

– Когда ты рассчитываешь вернуться?

Мы уже погрузились в желе, и пиктограммы загорелись и завибрировали, но я всё ещё не прикоснулась к иксу. Странное оцепенение завладело мной: как-то внезапно вспомнились все погибшие космические корабли Земли, все фильмы и книги, повествующие о незавидной судьбе космонавтов, оставшихся один на один с холодным и недружелюбным межзвёздным пространством. Так что вопрос Хлодвиге был как нельзя кстати: это была понятная причина промедлить ещё немного.

– Не знаю. Я рассчитываю на то, что это лишь посадочная капсула, часть более крупного корабля. И она настроена на возвращение.

– Понятно. Тогда отправляемся? – Я кивнула и уже собралась, преодолевая постыдную слабость, коснуться пиктограммы. Но Хлодвиге успел первым.

– Что ты сделал?

Ошарашенно глядя на руку, замершую возле икса, я чувствовала, как внутри меня поднимается бешенство. Да как он посмел?! Где-то в глубине души я осознавала, что Хлодвиге всего лишь хотел помочь, видя моё замешательство, но…

– Повелительница, у себя в мире вы видели много разнообразной техники. Я же впервые так близко встречаюсь со столь удивительным устройством. Прошу простить мне несдержанность и, как только мы выберемся из этого проклятого желе, наказать меня так, как сочтёте нужным.

– Именно так я и сделаю.

Тем временем корабль поднимался. Понимала я это по всё увеличивающейся концентрации энергии в воздухе. Момент пересечения границы щита я почувствовала так, словно вынула голову из-под поверхности воды и теперь отчётливо слышу каждый звук окружающего мира. И как можно было добровольно отказаться от таких ощущений? От такого могущества?

Изредка по желе пробегали вибрации. Я понимала, что, скорее всего, это обратная связь от искусственного интеллекта корабля, но ответить не могла: даже бесконечное могущество, проходящее сквозь мой разум, не могло помочь быстро освоить чуждую систему символов.

Зато, проголодавшись, я с лёгкостью сотворила обед из самых любимых моих земных блюд, лишь примерно предположив, какие вещества должны в них входить и детально вспомнив их вкус.

– Почему мы не можем покинуть этот куб?

После обеда в Хлодвиге проснулась жажда деятельности. К счастью, на сей раз он сообразил для начала посоветоваться со мной.

– Хотя бы потому, что желе стало намного плотнее и попросту тебя никуда не пустит. А если ты используешь магию, чтобы выйти из куба, то тебя, скорее всего, размажет по стенке корабля до того, как ты сможешь применить магию повторно.

Рассказ о том, что такое ускорение и перегрузка, ненадолго развлёк нас. Потом мы поужинали. Хлодвиге порывался сотворить ужин самостоятельно, но я была против. К тому моменту, как я объясню ему хотя бы основы химии, мы успеем умереть от голода. Так что Хлодвиге и Шиве снова пришлось знакомиться с изысками земной кухни.

Легче всего вынужденное заточение переносил котёнок. Поев, он спал, а просыпался только тогда, когда я громко говорила, что очередная порция еды готова. Хлодвиге тоже вёл себя довольно прилично, лишь изредка позволяя озабоченности прорезать морщинами лоб.

Тяжелее всех период неизвестности и неподвижности переносила я. Когда лезущие в голову страхи становились совсем невыносимыми, я начинала декламировать стихи и пересказывать любимые книги. Так Хлодвиге познакомился с произведениями самых значимых потов Серебряного века, с книгами Толкина и Кея, Гюго и Мольера. И только научную фантастику я старалась не вообще вспоминать.

По моим ощущениям, основанным на циклах сна и голода, мы провели в полёте не меньше пяти дней. Так что, когда желе снова размягчилось, а корабль ощутимо тряхнуло, я испытала практически эйфорию. Куда бы мы ни прилетели, и что бы нас тут ни ждало, это всё равно будет лучше бесконечной неизвестности полёта.

Пандора ей имя

После пяти дней, проведённых в неподвижности, вылезти из желе оказалось непосильной задачей. Руки и ноги попросту отказывались сколько-нибудь активно шевелиться. После нескольких неудачных моих попыток Хлодвиге, на которого неподвижность почему-то повлияла не так плачевно, вынес меня из желе на руках.

Шива вылез сам, хоть и шатался при этом, словно перебрал с вином.

– Света, мне совершенно не сложно нести тебя на руках, но будет лучше, если ты постараешься идти самостоятельно. Мы не знаем, что нас тут ждёт – мне могут понадобиться обе руки.

Хлодвиге аккуратно поставил меня на пол и тут же обхватил за талию.

– Я полечу.

Да, рано или поздно мне придётся потерпеть и расходить затёкшие конечности. Но не в коридорчике, покрытом паутиной!

Входной люк корабля открылся, стоило нам подойти к нему достаточно близко. Но удивиться новым способностям дверей я не успела – ослепительное сияние затопило мои глаза, а в мозгу взорвалось радостное приветствие: «Сестра, я дождалась тебя!»

Мы провели на орбитальной станции народа, чьё самоназвание я так и не научилась воспроизводить (язык арахнидов почти целиком состоял из вибраций и щелчков) практически неделю.

Хлодвиге с Шивой, кажется, облазили каждый закоулок огромной станции, чуть ли не каждый час находя что-то интересное и малопонятное для них. Большую часть того они приносили ко мне, то ли желая поделиться, то ли в поисках ответов. И я отвечала – если могла. Я делила с ними радость – во всяком случае, пыталась.

Ибо все мои мысли занимала Она. Огромная, раскинувшая тончайшие сети на весь корабль, наполовину – созданная, наполовину – рождённая, величайшее творение своей расы и, одновременно, несчастное, покинутое создание. Великая Паучиха, уже двести лет вращающаяся вокруг местного Солнца и ждущая возвращения своих создателей, своих детей.

История арахнидов оказалась так же, необычна, как и тривиальна. Планета, очень похожая на землю, но почему-то практически лишённая изобилия пищи и, как следствие, – крупных млекопитающих. Арахнидские учёные проследили, как их предки, вынужденные схватиться в борьбе за жизнь с полчищами мелких млекопитающих, так же питающимися насекомыми, отрастили что-то похожее на язык и научились переваривать и фруктовый сок тоже. На фоне более разнообразного рациона начал развиваться мозг, причём, почему-то, периферийная нервная система.

У них практически не было