Русские банды Нью-Йорка - Евгений Костюченко

— Я тебе помешал?

— Нет. На сегодня я испортил достаточно много бумаги. Завтра закончу и отправлю Кену новый рассказ.

— Не отправишь, — хитро улыбнулся Энди.

— Это почему?

— Потому что твой «издатель» сам уже здесь.

Вонг Кен любил, когда Кирилл называл его своим издателем. Строго говоря, этого звания больше заслуживали редакторы тех газет и журналов, которые иногда помещали на своих страницах рассказы о похождениях неуловимых разбойников.

Под рассказами ставилась подпись «Теодор Грин», гонорары приходили в Каса Нуэва на имя Паулиты Гонсалес. Из них половину тетушка оставляла себе, половину отдавала Кену. Сам Кирилл не получал за свои литературные труды ни цента.

Он находил это вполне справедливым. Если за одно преступление нельзя наказывать дважды, то и за одну работу нельзя получать двойную плату. Кирилл ничего не сочинял, ему не надо было ничего выдумывать. Он просто описывал все, что совершала команда Брикса. Естественно, не называя настоящих имен, дат и мест.

К примеру, за рассказ об ограблении поезда гонорар составил двадцать долларов. Разве Кирилл имел право присвоить их, если само ограбление принесло примерно двенадцать тысяч? Он писал, его печатали — что еще нужно писателю?

Педантичный китаец вырезал газетные и журнальные странички, сшивал и переплетал их, а затем приклеивал поверх коленкоровой обложки изящную этикетку: «Теодор Грин. Доподлинные истории о невероятных приключениях крутых парней из шайки Потрошителя Банков. Том такой-то».

Такие книжки, тиражом 1 (один) экземпляр, выходили в свет раз в год, и сейчас Кен с учтивым поклоном вручил Кириллу пятый том.

Но на сей раз китаец приехал в Крейн-Сити не только для этого.

— Не знаю, как они отыскали наш адрес, — виновато произнес Вонг Кен, доставая продолговатый конверт. — Мы никогда не связывались с восточными газетами. И я даже не слышал о таком издании, «Атлантический ежемесячник». Но они нас разыскали, Крис! Вот, почитай…

Кирилл не подал виду, что изумлен до крайности. В отличие от Кена, он не только знал об этом чопорном аристократическом журнале, но и читал его порой. Его изумление только усилилось, когда он ознакомился с письмом. В самых изысканных выражениях мистера Теодора Грина извещали о том, что его творчество, столь популярное на Западе, несомненно, найдет отклик и в сердцах читателей на Востоке.

И если вышеупомянутый мистер Грин соблаговолит выслать по нижеуказанному адресу рукопись не публиковавшихся ранее повестей размером не менее двадцати тысяч слов, то редакция откликнется на этот жест высылкой чека на сто долларов.

Если же м-р Грин найдет время и навестит редакцию лично, то с ним будут проведены переговоры о взаимовыгодном сотрудничестве, поскольку редакция страстно желает заказать у него целую серию очерков о становлении законности в некогда диких западных землях.

— Ничего не понимаю, — проговорил он, разглядывая конверт.

— Что тут понимать! — Энди Брикс хлопнул по колену: — Тебе предлагают выгодный заказ! Тебя признали настоящим писателем! Я думал, ты начнешь плясать от радости, а ты…

— Я не радуюсь при встрече с незнакомцами, — остановил его Кирилл. — Кто такой этот Фил Уильямс? Не припомню, чтобы мне встречалось это имя.

— А с письмом пришло еще вот это, — спохватился Кен, доставая из саквояжа другой конверт, побольше.

Там находился номер «Нью-Йорк ивнинг пост» с обзором публикаций на криминальные темы, подписанным Филом Уильямсом. Красными чернилами был обведен абзац, посвященный сочинениям Теодора Грина.

— Все равно, — Кирилл с сомнением покачал головой. — «Атлантический ежемесячник» издается в Бостоне. А письмо пришло из Нью-Йорка.

— Какая разница? — удивился Энди. — Это даже лучше! Съездишь, переговоришь. Ну, даже если не договоришься с Уильямсом, так хотя бы навестишь друзей. У тебя же полно знакомых в Нью-Йорке, разве не так?

— Так, — сказал Кирилл. — Знакомых много. Целый пароход.

Пять лет прошло с того дня, когда одесский гимназист сошел с борта океанского парохода на грязный нью-йоркский причал. Эти годы пролетели, как один день. Иногда Кириллу казалось, что их и не было, потому что он по-прежнему ощущал себя неопытным мальчишкой рядом с Энди Бриксом. И по-прежнему перед ним расстилался огромный мир, о котором он почти ничего не знал.

Да, он побывал в разных уголках Запада, пересекал пустыни Аризоны, замерзал в снегах Колорадо и тонул в болотах Дельты — но, сколько еще оставалось мест, о которых он только слышал! Да, он многому научился, и был равным среди равных в команде Брикса. Однако, все, что он до сих пор делал, казалось ему только подготовкой к чему-то главному.

В этом мире были только две вещи, которыми он мог бы гордиться — стопка рукописей в углу библиотеки и город за окном. Город вырос там, где когда-то стоял передвижной поселок строителей. Он носил имя Остина Крейна, так уж пожелал Энди. И сейчас в нем было уже больше тысячи жителей. На мельнице Крейн-Сити было установлено самое новейшее оборудование, а на городскую ярмарку приезжали даже из соседнего Техаса.

Весь первый год Кирилл и Энди прожили в бараке. Точнее, они возвращались в барак после очередного дела. Команда собиралась в Каса Нуэва, под крышей Кена, и оттуда отправлялась то в Арканзас, то в Миссури, а то и еще дальше, в Теннесси — туда, где намечалось ограбление банка, или казино, или почтового вагона, или любого другого предприятия, принадлежащего семейке Смайзерсов.

Заработав первые пятьдесят тысяч, Энди выписал из Санта-Фе старика-юриста, работавшего еще с Крейном. Юрист отыскал все старые бумаги, забрал деньги и исчез. Появился он через полгода, с новыми бумагами, и еще с двумя юристами (своими сыновьями), а также с архитектором, инженером и агрономом в одном лице, каковым оказался его брат. Вся эта компания ввалилась в барак и потребовала немедленно приступить к строительству жилья для их семей.

Пока шайка юристов нарезала участки и составляла план будущей столицы Запада, команда Брикса отправилась в длительный вояж. Казино «Одеон» в Литл-Роке было ограблено два раза подряд в течение месяца. Три почтовых вагона вернулись в депо с характерными следами применения динамитной отмычки. Из банка «Чемберлен и Розенкранц» среди бела дня были вынесены сто сорок тысяч золотом, и еще двадцать тысяч в банкнотах были рассыпаны по дороге, чтобы воспрепятствовать погоне.

Города Среднего Запада лихорадило от газетных сообщений, а журналисты не скупились на эпитеты, описывая доблесть героев-полицейских и подлость подонков-грабителей.