Подьячий Разбойного приказа - Константин Константинович Костин

верфь, по крайней мере, так ее назвал Фокс — место, где делали корабли на продажу, накладывая на них Крепкие слова. Не те крепкие слова, которым славятся моряки, а Слова, которые позволяли бы корпусу корабля выдержать, если его вдруг зажмут льды. Не ледоколы, конечно, но пройти по Северному Ледовитому дальше на восток вполне способны.

Потом мы встретили на улице проскакавшего мимо нас человека в серо-зеленом кафтане, которого Джозеф назвал царским сокольничьим.

— Сокольничьим? — искренне удивился я, — Здесь же — север! Разве здесь летают соколы?

Фокс второй раз посерьезнел:

— Знаешь, Барти, не наше это дело. Где русский царь сказал, там его соколы и летают.

Интересненько…

От прогулки в сторону припортовых бань я вежливо уклонился. Как-то не хотелось опять попадаться на глаза тамошним девицам, которые чересчур болтают языком не так, как должны.

— Ну и зря, — не стал настаивать Джозеф, — Русские бани — это самая замечательная вещь в этой холодной стране! Бани и меха! Ты обязательно должен туда зайти!

Судя по отсутствию намекающих подмигиваний и сальных ухмылок, Фокс под «сходить в баню» имел в виду именно сходить в баню.

Потом мы вышли к окраине города, и я второй раз услышал захватывающую историю про соперничество двух церквей в высоте.

— Вон там, — толстый палец Джозефа указал на потемневший бревенчатый дом, на который, судя по всему, не озаботились наложить Слова, — живет священник старой боярской церкви, отец Азари. Мы можем сходить к нему, он покажет нам церковь.

— Как-то неловко. Нет, мне, конечно, интересно…

Еще бы неинтересно — получить такой предлог посетить церковь, где похоронен уничтоженный род Осетровских. Возможно — если я все правильно понял — там лежат погребенными родственники Викентия, то есть, теперь — мои родственники. Возможно, там я смогу получить какую-то ниточку, которая приведет меня к Источнику…

С реки дунул сильный порыв ветра, холодного и режущего, кажется, еще немного, и он отхваит мне уши. Я натянул шляпу поглубже и поклялся страшной клятвой, что как только найду Источник и получу боярскую силу — нафиг уеду из Мангазеи! Туда, где тепло! Круглый год! Основывать свое собственное государство где-нибудь на Гавайях или в Австралии!

— Ничего неловкого. За требы он получает немного, и, хотя после смерти сына, ему много денег и не надо, но все-таки на что-то жить он должен. Десятину-то платят городскому храму.

Ну, если рассматривать наш поход в церковь не как праздное любопытство, а как благотворительность…

— Пошли!

Я все равно собирался туда пойти, но попозже. Слишком уж подозрительно — приезжий англичанин, в первые же дни, ни с того ни с сего, идет в полузаброшенный храм. Зачем? Почему? И самое главное — кто задаст себе эти вопросы? И до каких ответов додумается? А так — железное обоснование, мой новый приятель меня потащил.

Когда мы подходили к дому священника, в темной, почти почерневшей стене открылось окно, из которого и выглянул отец Азарий.

Мамадорогая!

Помните популярный в свое время ролик «Вы кто такие? Я вас не звал!». В том ролике был дед с огромной бородищей. Так вот — по сравнению с бородой отца Азария она курила невзатяг. Фактически — в окно выглянула одна борода, из которой блеснули глаза.

— Вы кто такие? — спросил нас священник. Недружелюбно, надо сказать, спросил.

Глава 43

Впрочем, продолжать дальше по канону священник не стал. Возможно, потому что не смотрел Ютуб. Перевел взгляд на англичанина… ну, в смысле — на настоящего англичанина.

— А, это ты, Осип… С чем пожаловал? Кто это с тобой?

— Земляк мой, — несколько преувеличил Джозеф. От Стаффордшира до Нортумберленда — как от Москвы до Костромы, через полстраны нужно проехать, с английскими смешными расстояниями это серьезное путешествие. Но, видимо, Фокс решил, что в чужой стране все англичане — земляки.

Отец Азарий что-то пробурчал, вряд ли дружелюбное, скорее — «Понаехали…», и, убрав свою бородищу, закрыл окно изнутри.

Я посмотрел на англичанина, тот пожал плечами, мол, стоим, ждем.

Ждали недолго, дверь дома со скрипом распахнулась и на крыльце появился священник уже в полный рост. Среднего роста, среднего телосложения, в темно-сером меховом кафтане, черной шапке-клобуке, отороченной облезшим мехом неопознаваемого зверя. Ну и борода, естественно, занимающая всю грудь, седая, спутанная.

Отец Азарий окинул меня взглядом, глаза остро блеснули из-под кустистых бровей:

— Еще один англичанин? Чего хотели?

— Показать храм хотел.

— Вон он стоит, смотрите. Можете даже вокруг обойти.

— Да нам бы внутрь…

— Креститься в истинную веру желаете? — священник оживился и потер ладони. Впрочем, было видно, что он просто глумится над Джозефом.

— Нет, — Фокс хмыкнул и перекрестился, — Я католической вере изменять не стану.

— Приятель твой креститься желает?

Я промолчал, потому что не успел отреагировать на резкую смену собеседника — отец Азарий повернулся ко мне.

— Что молчишь, язык проглотил? Как звать тебя?

— Бартоломью Крауч-младший.

— Что тебя в храм истинной веры привело, отрок Варфоломей?

— Любопытство, — я все же немного пришел в себя. Эта борода меня выбила из колеи.

— Церковь тебе не скоморошьи пляски, чтобы попусту любопытничать, — отрезал он.

— А если не попусту? — я решил, что он намекает на оплату, но священника мой ответ несколько удивил. Он снова повернулся к Джозефу:

— Что, еще один…

— Нет! — быстро ответил тот, — Он к… моему вопросу касательства не имеет. Просто… Должен же человек знать историю города, где живет. Если могилам не поклониться — так скоро и забудут, что за люди такие были. Ну и…

Он полез в карман — о, а я думал, их еще не изобрели — и положил в ладонь священнику серебряную монету:

— На храм.

Тот хмуро пошевелил бровями:

— В храме не шуметь, пальцами не тыкать, к погребенным — с уважением. Пошли.

* * *

У подножия холма, на котором стояла церковь Осетровских, протекал неширокий ручеек. Когда-то, возможно, через него был перекинут мостик, сейчас же от него осталось полусгнившее бревно, мокшее в воде.

Отец Азарий ловко перепрыгнул ручеек, только полы кафтана взметнулись, мы с Джозефом прыгнули следом, не так ловко, у священника явно каждодневные тренировки.

— Как вашему храму удается всегда быть выше городского? — спросил я.

— С божьей помощью.

— А городской что, другому богу посвящен?

Священник что-то пробормотал, но отвечать не стал. Джозеф ткнул меня локтем в бок, мол, помалкивай.

От двери церкви открывался роскошный вид на Мангазею.

— С колокольни — еще лучше, — шепнул Джозеф, — Отец Азарий нас проведет.

Впрочем, и отсюда город золотился стенами домов, серебрился гладью реки, искрился разноцветными парусами кораблей, как