Их невинная наложница (ЛП) - Шайла Блэк

Глаза Дэйна были холодны, как лед.

— С ней Купер.

Слава богу, у него была возможность выплеснуть свою злость.

— Купер уволен. Он пренебрег своими обязанностями. Ублюдок упустил ее, и она нашла темницу.

Дэйн достал рацию.

— Куп, какие есть новости о ее высочестве?

— Хорошие или плохие? — затрещал голос Купа в динамике. – Прости. Ее высочество в подземелье с Кадиром. Раф только что ушел, и, позволь мне сказать тебе,  что у него в штанах была большая проблема. Я думаю, мы должны посмотреть, что там внизу. Что бы ни случилось с шейхом, что заставило его бежать из подземелья, так же подействовало и на Рафа.

Дэйн нажал кнопку связи.

— Спасибо, приятель. Не спускай с нее глаз. Посол притащит сегодня всю свою команду, и, естественно, Халила в том числе. Мне это не нравится. Что-то тут не так.

— Будет сделано.

Рация умолкла, и Дэйн повернулся.

— Он не упускал ее из виду, пока она не вошла в ту комнату. Там лишь один выход и нет окон, и никто не заходил туда в течение года. Иногда девушки нуждаются в уединении.

И он снова свалял дурака. Боже. Тал чувствовал себя так, словно вся его гребаная жизнь выходила из-под контроля.

— Следи за тем, чтобы моя невеста была в безопасности.

— От кого я должен ее защищать? От вас? – спросил Дэйн.

Талиб обернулся. Дэйн пожал плечами, небрежно махнув рукой.

— Это был твой прекрасный шанс, Талиб. Глубоко внутри ты до сих пор не оправился, так же, как и Алия. И те ублюдки, которые причинили тебе боль, лишь выиграют, если ты им позволишь. Но ты собираешься это сделать, верно?

Последнее, что ему было нужно, так это проповедь от своего телохранителя-южанина.

— Ты можешь идти.

Дэйн не двинулся с места.

— Могу.

Нужно было напомнить Дэйну, кто здесь главный.

— Черт побери, Дэйн. Проваливай.

— Это было бы весьма кстати, да? – Дэйн стоял в расслабленной позе, широко расставив ноги. – Каждый делает то, что ты говоришь. С тобой вообще кто-нибудь спорит по-настоящему? У тебя есть хоть один гребаный союзник, который будет бороться за тебя?

У него не было никого, кроме братьев, которые всякий раз перечили ему. Но не в лицо. И Пайпер. Пайпер всегда ворчала на него. За те месяцы, что они работали вместе, она часто начинала спорить, когда полагала, что он был неправ. Она не знала, кто он на самом деле. Ему нравилось это. Когда они разговаривали, и она вступала с ним в словесный поединок, это приводило его в экстаз.

Боже, он был влюблен в нее в течение нескольких месяцев, и не мог себе в этом признаться.

— Выметайся.

Дэйн стоял на своем.

— Я так не думаю. Ты можешь уволить меня ко всем чертям, шейх, но у меня есть, что тебе сказать.

В Тале вспыхнула ярость.

— Убирайся сейчас же или тебя арестуют.

Дэйн фыркнул.

— Это будет просто отлично, Тал. Прекрасно. Арестуй меня. Со мной случалось дерьмо и похуже. Я все равно собирался сказать это однажды. Переживи этот облом, и отрасти себе пару шаров, чувак. Я знаю, что случившеся было ужасно. Я знаю, никому не понять того дерьма, что случилось с тобой, но такова реальность твоей жизни. Ты лидер, Талиб. Твой путь чертовски труден. И я не шучу на этот счет. Я не поведусь на твой фарс. Каждому что-то нужно от тебя, но никто ради тебя не пойдет на жертву. Кроме твоих братьев и этой женщины, на которой ты женат. И если ты оттолкнешь ее, тогда все, кто когда-либо причиняли тебе боль, одержат победу. А ты проиграешь.

Внутри него зародилась ужасная боль. Дэйн был прав, но он не мог понять одну простую вещь.

— Они выиграли в ту минуту, когда заставили смотреть на то, как тот, кто был мне не безразличен, умирает. Знаешь ли ты, мать твою, что они сделали со мной? Знаешь, что они заставили меня сделать?

Лицо Дэйна смягчилось.

— Могу себе представить. Они, вероятно, заставили тебя просить.

Просить. Умолять. Унижаться. Он делал все это. Он сломался, пытаясь избавить Лили от боли, а они лишь рассмеялись и перерезали ей горло.

— Талиб, ты не можешь винить себя за это, мужик. Каждый может сломаться.

Его накрыла волной стыда. Что бы его братья подумали о нем, если бы узнали, как он умолял?

— Ты молил о своей собственной жизни? – спросил Дэйн. – Бьюсь об заклад, что нет. Так сделали бы большинство мужчин. Поступили бы так. Но ты просил за нее. Умолял.

Его бросили на землю и пинали, а затем вынудили целовать сапог того, кто сделал это. Он хотел сражаться, но Лили была его сабой. Он был в ответе за нее. Он должен был сделать все, чтобы спасти девушку. Что угодно, кроме предательства своей страны.

— Я сделал все, что они говорили, пытаясь спасти ее. Они обращались со мной, как с животным. Они избивали меня, морили голодом. Они использовали дефибриллятор, останавливая мое сердцебеение, и вновь запуская его. Я был мертв, но они вернули меня. Я знаю, что такое смерть. Я был так зол, когда понял, что снова жив. Я хотел умереть.

— Я могу это понять. От чего ты отказался? – спросил Дэйн. – Они убили ее ради забавы, или ты отказал им в чем-то?

У него дрожали руки. Блять. Он не хотел говорить об этом. Он хотел забыть об этом, но что-то заставило его говорить. Он провел годы, наедине с этой жестокой правдой.

— Они хотели, чтобы я сделал видеозапись.

Он едва мог разглядеть слова, которые они хотели, чтобы он произнес. Его глаза, опухшие от побоев, почти не открывались. Мерзкие слова вновь погрузили бы его страну в темные времена. Ему было велено отказаться от демократии. Наплевать на сотни лет достижений его семьи.

Спокойный голос Дэйна эхом прокатился по комнате.

— Я помню то время, сэр. Если бы вы сделали эту запись, и если бы люди увидели ее, могли бы возникнуть настоящие неприятности. Что-то подобное могло бы дестабилизировать целую страну. Парламент ничего не контролировал. Только вы. Это породило бы массовые беспорядки, и вы вступили бы в конфликт с ближайшими государствами. Вы сделали то, что должны были.

— Да, — в его голосе слышалась горечь. – Я должен был предпочесть страну женщине, которая мне доверяла.

— Для тебя не существует легких решений, брат мой.

Животный страх отразился на лице Тала, когда он понял, что Рафик стоял в дверном проеме. Его брат все слышал. Его брат знал о его позоре.

— Уходи, Раф. Иди позаботься о Пайпер.

— Я пришел сюда, чтобы выбить из тебя дерьмо, — признался Раф, и его лицо покраснело от волнения. — Я был намерен драться, потому что ты не можешь поступать с нашей невестой подобным образом. Она не кусок собственности, но ты не поэтому отверг ее, не так ли? Думаю, она может быть умнее любого из нас. Пандора сказала мне, что ты был напуган.