Хроника лишних веков - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...и осёкся.
Она медленно и грустно качала головой.
Воздух каменел, превращался в лёд. Я застывал во льду.
- Я не могу принять этих денег... Я знаю, что Аристарх думал обо мне... как я здесь, одна. Он был прекрасным человеком... Николай Аристархович, я вынуждена сообщить вам, что я замужем... - Льдинки на ее губах ломались, ломались, мучительная улыбка не таяла. - Мой муж - итальянец. Маркиз Ч-ти... У меня теперь нерусская фамилия.
- Он несомненно прекрасный человек.
Ее плечи опустились. Она вся сникла.
- Зачем вы обижаете меня?
"Ты не гипербореец, а сволочь", - сказал я себе, но не мог подавить в себе нараставшую злость.
- Простите, Екатерина Глебовна, простите меня ради Бога. Всё ломается внутри.
- Я вас понимаю. Я полагала, что и вы меня поймёте... Наконец, мы с Паоло знакомы не один год... Почему вы так смотрите на меня?
Я, правду сказать, вообще не видел ее - в глазах темнело.
- Екатерина Глебовна, вы делаете из меня Вечного Жида...
- Я не понимаю...
- Простите. Но может быть, все же... я оказываюсь... в очень неясном положении.
- Вы из России недавно?
- Как сказать...
- Я прошу вас... поймите меня... Ваши чувства успокоятся, а я... - В ее глазах блеснули слёзы, не льдинки, она поднялась. - Благодарю вас. Вы сделали для меня очень многое... Я передаю вам права - распорядитесь по своему усмотрению.
Прошло еще несколько мгновений. Я проводил ее... Механический Марко треснул дверцей, авто ускользнуло в какие-то неведомые пространства.
"Ты плохо о ней думаешь", - бросил мне в спину Демарат.
"Прости", - не оборачиваясь, уже по привычке ответил я ему.
"Ты неисправим", - засмеялся он.
Сорок восемь ступеней вверх отняли у меня последние силы.
- Вы поссорились? - опять встревожилась мама.
- Мы не могли поссориться, - ответил я, заползая боком на диванчик. - Я видел ее первый и последний раз в жизни.
Мама подошла и поцеловала меня в висок.
- Плохи мои дела, мама, - по дурости разоткровенничался я. - Боюсь, я обречен на вечные скитания.
Этого говорить тоже не стоило.
В чем оно, Провидение?... Возьми г-жа Ч-ти "червонцы"... а не провалился бы я в тот же миг в Манчжурию, в шубу, тихо умирать-замерзать под шаманские завывания?.. не убил бы стариков своим последним, внезапным исчезновением без вести?
Я починил, как мог, серебряную шкатулку, выправил ее бока и с маленьким проектом на блокнотном листке посетил итальянского гравера.
"Потомкам г-жи Ч-ти - в собственные руки".
Никакого года. Никакой подписи.
Шкатулка провалилась глубоко в трещину Колизея. Я наскрёб горстку мелких древних камешков и присыпал ими маленькую гробницу.
Я прожил в Риме семь лет.
В двадцать пятом умерла мама. Отец, торопясь следом, чаще, чем раньше, шутил, а в последний день долго сидел на постели, с лёгкой печалью смотрел сквозь стены и Рим, как когда-то в России, поверх моей гимназической фуражки - на опустошенный пригорок, на незримую красоту исчезнувшей берёзовой рощи.
Родители мои легли в землю где-то по соседству со стратегом Демаратом, с египтянкой Нисаэрт, тоже имевшей римское гражданство, и с бескровным и честным римским префектом.
Только мне не было покоя в Риме, не было мне уже там места, где подклонить в покое голову.
Меня гнало прочь, я искал себе какой-нибудь город-нигде и нашел: Харбин. В конце концов, я ведь должен был попасть по указке полковника Чагина именно в Харбин, не попадись мне на пути та злополучная полынья.
Три года я просуществовал в Харбине, наслаждаясь лунным ликёром.
И однажды я увидел сон, гремящий и яркий, сильнее яви.
Огромный табун грохотал водоворотом вокруг алого шатра.
Я догадался: в сердцевине шатра, на ложе - тело повелителя гуннов.
Я уже давно знал, читал еще в гимназии: в день погребения своего владыки варвары закрутили вокруг его ложа десять тысяч кобылиц.
Тяжелый вихрь вытягивался в небеса, поднимая воронкой душу Аттилы и его Марсов меч...
Я вскочил с постели.
Коренастые, похожие на мускулистую саранчу Апокалипсиса, лошади Аттилы грохотали по крышам Харбина.
"Еще три дня после окончания битвы души погибших сражались над Каталаунскими полями..." Вот - предание. Как же я не догадался раньше!
Словно бы тёмное бельмо лежало на памяти - и вдруг растаяло.
Вот ради какой цели Аттила стремился к поражению на земле! Великая конница-орда мёртвых - его новая непобедимая армия, живые стали ни к чему. Ему не терпелось взойти на краду, в погребальный огонь Он опасался только одного, опасался - пренебречь правилами великой Игры в кости.
Аттила не умрет. Он поведет своих лохматых гренадёров к звёздам - топтать империи Млечного Пути и царства Андромеды. И наступит день, когда он, страшное чудовище Гарм, подступит к стенам Валхаллы. Боги тоже ждут Судного Дня.
Что могу противопоставить им всем я, самозваный гипербореец? Могу!
Я соберу всех своих, неприкаянных и обремененных, залитых водами потопа: полковника Чагина, и воина Сигурда, и Рингельд, и стратега Демарата, и Нисаэрт - и всех своих, кого сумею разыскать. Я соберу их всех, и, как Моисей, выведу их из пустыни страшной игры богов, называемой "временем". Для чего-то я еще нужен, живой...
Я соберу их всех по сусекам вселенной и времён и выведу всех в землю неведомую, в ту пору неизвестную, и лишь спустя тысячу лет после того, как наш прах истлеет в ней, эту землю горделиво нарекут Третьим Римом. Там мы дождемся, наконец, Судного Дня и скажем:
"Господи, помилуй нас, грешных. Мы обманулись. Мы играли в плохую игру, но играли в нее честно - и до конца".
Извещение читателям.
Уже после сдачи последней части рукописи в набор редакция получила достоверное известие о том, что Николай Аристархович Арапов убит в Манчжурии при переходе границы советской России. Надеемся сообщить подробности в ближайших номерах.