Под кровом Всевышнего - Наталья Соколова

Дед Мороз величественно и медленно прошёл в столовую, взглянул на образа с зажжённою лампадою и спросил:

— Куда я попал? Что тут за праздник?

— Рождество Христово, — закричали дети.

— А здесь знают молитву Новорождённому Христу?

— Да, да, знаем!

— Тогда споём.

И по дому разлилось пение тропаря: «Рождество Твоё, Христе Боже наш». Пели и взрослые, и дети и в коридоре, и на лестнице, где была ни стоял.

Дед Мороз сел за фортепиано и спросил:

— А ещё что вы умеете петь Младенцу Христу? Тогда под аккомпанемент фортепиано дети пропели гимн:

Нынче совершилось чудо из чудес:Ныне персть сроднилась с благостью небес,Ныне Человеком стал Предвечный БогИ в вертепе в яслях, кроткий сердцем, лёг...

Далее пели стихи, сочинённые самим Дедом Морозом, но давно знакомые нашим детям.

Дети, цветы и птицы —Их сердце не знает гроз...У них посылал учиться,О них говорил Христос...

— А где же у вас рождественская ёлочка? — спросил Дед Мороз.

— Наверху, Дедушка, пойдём туда.

Все поднялись в детскую, где начались хороводы вокруг зажжённой ёлки. Дед Мороз придумал массовую игру вокруг стульев, после которой все, и сам Дед, стали мокрые от пота. Бабушка Зоя заволновалась: «У Деда станет плохо с сердцем!» Тогда усадили Деда в кресло, дали ему отдышаться и положили к его ногам таинственный мешок.

— Что у тебя в мешке, Дедушка?

— А вот узнаете. Кто мне скажет стих, споёт или сыграет на скрипке, тому я дам подарок из этого мешка.

Сначала заиграли в две скрипки Коля и Катя: «Как по морю, морю синему...» Замолкли аплодисменты, дети получили подарки. Сима играл на контрабасе «Песню Сусанина», а другие дети рассказывали стихи. Особенно понравилось всем стихотворение «Звезда», где были такие слова:

Не здесь Христос — за облаками,Он на земле среди людей,Он там, в миру, страдает с вами.Поверь, средь тех рождён Христос,Кто мог любовию живоюСтереть хоть каплю братских слез,Кто жертвовал за всех собою,Чьё сердце пламенем зажглось,В том сердце и рождён Христос.

Подарки заняли внимание детей, и Дед Мороз незаметно ушёл.

— Где же Дедушка Мороз? — спросила шестилетняя девочка.

— Растаял, — ответили ей, указывая на лужу от снега с валенок.

— Да, вот и лужа, растаял... — согласились малыши.

А в кабинете и столовой уже устраивалось чаепитие. Сидели за столом преимущественно взрослые, а ребятам было не до еды. Они ели на ходу мандарины, яблоки, пряники, подбегали к родителям, показывали им свои подарки. Бабушка и дедушка знакомили детей со своим другом Александром Александровичем Солодовниковым, который, к общему сожалению, опаздывал, как всегда, и не видел Деда Мороза, Теперь за чаем Александр Александрович расспрашивал малышей об их впечатлении от Деда Мороза. Дети до семилетнего возраста искренне верят в существование Деда Мороза, а старшие говорят: «Мы хоть и все понимаем, но все равно нам очень интересно».

Часам к девяти вечера гости стали разъезжаться, наш Тимофеич доставлял их до поезда. А Деда Мороза и родителей моих наша «Волга» везла до квартиры в Москве.

Бывало, что не все гости разъезжались, некоторых мы оставляли ночевать. А на следующее утро праздник продолжался: солнце, мороз, катанье с гор на санках, на лыжах.

Конечно, такую радость нам Господь посылал не ежегодно. Бывало, что дети болели или какие-то другие жизненные обстоятельства не позволяли проводить праздник весело и шумно. Мы благодарили Бога за все, зная, что Он руководит нашими делами. Но те два года, когда Феде было четыре и пять лет, когда к нам приезжал Александр Александрович Солодовников, — эти годы остались в нашей памяти на всю жизнь, как светлые лучи солнца, озарившие нашу замкнутую провинциальную жизнь.

А «Дед Мороз», или друг нашей семьи Александр Александрович Солодовников, вернувшись в Москву с гребневской ёлки, тут же сел и, будучи под впечатлением вечера, написал стихотворение:

Машина мчалась.Час назад Ещё мы были на Арбате.Бегут поля, леса летят,И вот мы — в царстве благодати.

Москву сокрыла ночи мгла.Старинный храм среди села,И Дед Мороз с большим мешкомИдёт утихнувшим селом.

Дом-терем, лесенки, светёлки,Огни лампад, дыханье ёлкиИ пенье детских голосов,Как хор весенних соловьёв.

В какую же попали даль мы?Звучат колядки, гимны, псалмы,Двух скрипок праздничный дуэт,А у рояля — старый дед.

Ребячьих губ прикосновеньяИ глаз их нежное свеченъе...И бабушки счастливый взгляд.На дедушку и на внучат.

Старушки — феи АндерсенаПолны забот об угощенъи.Мальчонка с мягкими кудрямиУселся на колени к мамеИ на потеху взрослым всемСчищает с торта сладкий крем.

Здесь люди все одной чертойДруг с другом схожи — добротой!Исчез, пропал безбожный мир:Здесь вера, и любовь, и мир.

В этом стихотворении излил свои чувства старик, переживший много на своём веку, вернувшийся из концлагеря Воркуты.

Александр Александрович был родом из дворянской семьи — богатой, обеспеченной. До революции он получил прекрасное юридическое образование, играл на рояле, пел, писал стихи, говорил на нескольких европейских языках. Лишившись в результате революции всех благ мира сего, Александр Александрович работал в советском учреждении на должности юриста.

Однажды он увидел, что сослуживцы его находятся в затруднении: один из них собрал продовольственную посылочку своему родственнику, сидевшему в тюрьме, но не имеет возможности эту посылку послать по назначению. Почему? Да потому, что почта не принимает посылок без обратного адреса. А если написать свой адрес, то это все равно, что подтвердить свои близкие родственные отношения с заключённым. Сие же грозит большими неприятностями. И вот, опасаясь быть приписанным к «делу» заключённого, никто из родных и друзей не решался послать бедняге посылку. Обладая чутким сердцем, небезучастным к чужому горю, Александр Александрович был возмущён положением дел. Он сам охотно предложил подписать на посылке свой обратный адрес, уверяя всех, что ему, незнакомому даже с арестованным человеком, не может грозить никакая опасность. Через некоторое время Александр Александрович был арестован как соучастник «дела» того человека, которому было послано не что иное, как продовольствие, то есть сахар, сухари и т. п. Так Александр Александрович полу-

чил ссылку в далёкую северную Воркуту, где полярные ночи, метели, снежные заносы и тяжёлая работа добычи угля на шахтах.

В 1996 году вышел из печати сборник стихов Александра Александровича. Он очень автобиографичен. Читая стихи, ясно представляешь себе скорби и радости души этого замечательного человека:

Погиб ребёнок мой,Что был милее дня...Распалася семья,И я один — в темнице.

Вспоминая годы своей молодости, Александр Александрович всегда кручинился. За эти годы он в старости всегда приносил Господу глубокое слёзное покаяние. Он пишет в стихотворении «Покаяние»:

О, если бы тёмной страстиНе отдал я чистоты...

И дальше:

Сердце под грудой грознойРаскаяния и стыда.Но жаркой струёй слёзнойРастопится эта беда.

К покаянию, к Богу привёл Александра Александровича старец Андроник, с которым он вместе

...комариной тайгоюВ толпе обречённых шагал,Сгибался в шахтёрском забое,На лагерных нарах лежал.

Видя Промысел Божий, то есть заботу Господа о спасении его души, Александр Александрович благодарил Бога за тюрьму, где он был «уловлен апостольской вершей» (то есть сетью). Он пишет:

Запоры крепкие, спасибо!Спасибо лезвию штыка.Такую мудрость дать могли быМне только долгие века.[И] чуя близость тайн чудесных,Я только верю и люблю.

Так Александр Александрович узнал счастье души в единении с Богом. Теперь он уже писал:

В грудь мою ударяют лучи.Она — тимпан, и звенит в ответ.Свет! Свет! Божественный свет!Ликуй, радуйся, царствуй, звучи!

В эти-то годы, годы духовной зрелости Александра Александровича, мы познакомились с ним через моих родителей. Они, отдыхая летом в Гребневе, сняли рядом комнатку для него. Зимой он был еженедельным гостем в их квартире, а летом гулял с моими старичками, молился в нашем храме, рисовал со мною пейзажи.

Конечно, сближение с таким замечательным человеком, как Александр Александрович, сильно влияло и на моих детей, которые в двенадцать-четырнадцать лет впитывают, как губки, идеи окружающей их среды. А Александр Александрович давал пример полной отдачи своей судьбы в руки Всевышнего: