На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

class="p1">Со временем появились новые наблюдательные пункты за миссией. Один из них располагался в торговой палатке на углу 17-й улицы и авениды Пасео. Хозяин её, испанец, общаясь с советскими клиентами, изо всех сил старался показать себя поклонником Сталина. Первым сигнал тревоги подал садовник Дравица: «Из палатки идёт слежка, записывают номера всех подъезжающих автомашин, а также время выезда и приезда автомашин миссии». Франсиско Мартинес, преподаватель испанского языка в миссии, тоже предупредил Гаранина: «Владелец палатки – сторонник Франко, не верьте ни единому его слову».

Несколько раз на бронзовой табличке миссии какой-то недоброжелатель малевал свастику. Заикин пригласил к себе Гаранина и Ястребова, сказал, что надежды на кубинскую полицию никакой, но что «наглеца следовало бы проучить». Организовали усиленные ночные дежурства, к которым привлекли даже дипломатов. На двадцатый день бессонных ночей рисовальщик свастики был схвачен «с поличным» и основательно поколочен. Остатки чёрной краски вылили ему за шиворот. Гаранин выяснил, что злоумышленник принадлежал к пронацистской эмигрантской группе Головченко. Это отчасти объясняло, почему в числе тех, кто вёл слежку за миссией, были лица, говорившие по-русски.

Не остался незамеченным возросший интерес «кубинских кавалеров» к девушкам миссии. Подозрительным выглядел визит к секретарю Лизе лифтёра из отеля «Президент», в котором жили сотрудники миссии после прибытия в Гавану. Ровно через год после их шапочного знакомства он появился у порога её квартиры и, не теряя времени на долгие разъяснения, предложил встречаться, «потому что не мог забыть того момента, когда впервые увидел её в холле отеля».

«У меня есть жених, дипломат, который хорошо зарабатывает», – ответила Лиза.

Лифтёр понял свою несостоятельность и ретировался. Вскоре обнаружился ещё один потенциальный кавалер – сорокалетний сосед по дому с прилизанной причёской и усиками «под Хорхе Негрете». «Надоел со своими приставаниями, – жаловалась Лиза. – Несёт от него, как из парфюмерной лавки, ноги, как спички, нос крючком, как у ястреба. Идеал тропической красоты! Если будет распускать руки, придётся научить его хорошим манерам».

Лиза увлекалась волейболом, и удар у неё был хорошо поставлен. Так что ухажёру повезло, что он «не распускал руки». Заикин разрешил Лизе сменить квартиру. Принял и другое решение: чтобы девушки «не кисли» и могли немного развеяться, им разрешили посещать советские торговые суда, заходившие в порт Гаваны. Разговоры об их не слишком «моральном» поведении во время этих визитов Заикин отвергал: «Приход наших судов – это разрядка для всех нас. Нашим девушкам лучше отдыхать с советскими моряками, чем с местными донжуанами».

По просьбе Гаранина Заикин на общих собраниях напоминал сотрудникам: «Телефоны миссии прослушиваются. В телефонных разговорах не болтайте лишнего. Болтун – находка для врагов, которых на Кубе хватает». Мельников проверил внутренний коммутатор (на 20 номеров) и выяснил, что от него за пределы миссии идёт несколько «странных ответвлений». По ним, вполне возможно, прослушивались внутренние помещения миссии. Обратились в телефонную компанию. Руководитель отдела по обслуживанию клиентов сокрушенно покачал головой: «Понимаю ваше беспокойство. Но от прослушивания избавиться трудно. Техника подобного рода шагнула далеко вперёд».

Как-то на совещании у посла Гаранин затронул вопрос о частых звонках активистов кубинской компартии в миссию: «Об этом наверняка докладывают Батисте, а он очень боится заговоров и покушений. Американцы его настраивают против нас: мол, красные готовят переворот. Надо сократить до минимума такие звонки, и реже встречаться с коммунистами в самой миссии. Подобные контакты опасны и за её пределами. Любую встречу с партийными деятелями враги могут истолковать превратно. Во враждебной нам газете «Диарио де ла Марина» подобные намёки звучат постоянно».

«Если мы откажемся от помощи коммунистов, – сказал Нора Чегодаева, – работа по организации кампаний солидарности и сбору средств для Красной армии пойдёт под откос. Надо всё делать открыто, тогда и подозрений не будет».

Охота за нацистской агентурой

Ещё в Москве, готовясь к командировке, Гаранин ознакомился с материалами ТАСС об аресте в Гаване «нацистского шпиона» Хейнца Августа Лунинга. Судя по публикациям, это был матёрый агент, который руководил разветвлённой сетью информаторов и саботажников в странах Центральной Америки и Карибского бассейна. Сведения, которые поступали от Лунинга, использовались для наведения германских подводных лодок в Атлантике на суда союзников. По совокупности совершённых преступлений Лунинг был приговорён к смерти и казнён.

Едва освоившись в Гаване, резидент решил выяснить, насколько масштабно действуют нацисты на Кубе. Оказалось, что после казни Лунинга на острове не задержали ни одного гитлеровского агента. Но продолжают ли свою работу разведывательные сети Рейха? Складывалось впечатление, что сообщники Лунинга были своевременно предупреждены об опасности и затаились. Чтобы оценить ситуацию, Гаранин поручил «Асе», проверенному агенту с опытом работы в Испании (о ней речь впереди), «в предельно осторожной форме» затронуть этот вопрос в разговоре со своим поклонником, заместителем начальника полиции полковником Бенито. Интерес к столь специфической теме можно прикрыть намечаемой поездкой в США. Насколько безопасно пароходное сообщение? Нет ли угрозы со стороны других «лунингов», способных подложить бомбу или направить на пароход гитлеровскую подлодку?

«Ася» встретилась с Бенито и выяснила, что нет никакой уверенности в том, что гитлеровская агентура на Кубе нейтрализована. Бенито в «строго доверительной форме» сказал, что виноват в этом его прямой начальник – шеф полиции Мануэль Бенитес. Отдал приказ об аресте Лунинга и спугнул его сообщников. Бенито не мог удержаться от сильных выражений по адресу начальника: «Жалкий актёришка! Позёр! Эксгибиционист!» В общем-то, он не преувеличивал. Бенитес и в самом деле был самовлюблённым, эгоистичным типом, который в свои молодые годы пытался сделать артистическую карьеру в Голливуде, но дальше второстепенных ролей не пробился.

Гаранин навёл дополнительные справки и установил, что дело Лунинга вели совместно Федеральное бюро расследований Кубы, американское представительством ФБР на острове (Секретная разведывательная служба – СРС) и английская резидентура МИ-6. В деятельности Лунинга было ещё много неясного, когда Бенитес отдал приказ о его аресте. Полиция нагрянула к дому № 366 на улице Теньенте Рей, в котором жил немецкий шпион, при полном свете дня. Операцией руководил сам Бенитес, в свиту которого входило несколько газетных репортёров. Дело Лунинга прославило шефа полиции, но поставило крест на планах СРС и МИ-6 использовать немца в качестве «двойного агента» в оперативной игре с абвером.

Допросы Лунинга шли несколько месяцев. В кубинской прессе о нём писали много, с изобилием подробностей. Из публикаций можно было сделать вывод, что он рассказал всё, что знал о функционировании центра абвера в Гамбурге, где проходил подготовку, о каналах заброски агентов в латиноамериканские и карибские страны. Лунинг сообщил о своих контактах на Кубе, в США, Доминиканской республике, Чили и других странах.

Гаранин отыскал публикации о нём, внимательно просмотрел и сделал вывод, что «зловещий шпион Гитлера», расстрелянный в Замке Принца, не такой,