КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2 - Валентина Мальцева

— Теперь можете повернуться, — разрешил тот же голос.

Цвигун увидел в нескольких метрах от себя очень высокого, плечистого мужчину с растрепанной шевелюрой, смотревшего на него с неподдельным интересом.

— Садитесь, генерал, — властно приказал Юджин. —

Я не собираюсь причинять вам никаких неприятностей. Так что успокойтесь и внимательно выслушайте меня…

Цвигун как оглушенный сел рядом с Абитуриентом.

— Время позднее, генерал Цвигун, а вам еще необходимо вернуться в Будапешт. Вот почему я постараюсь обойтись без предисловий и сразу же изложу суть дела. В целях экономии времени советую вам не задавать лишних вопросов, не изображать недоумение и тому подобное. Итак, вся операция вокруг документов, которые вы сейчас держите, с первого до последнего шага осуществлялась под нашим личным контролем.

— Может быть, представитесь? — глухо откликнулся Цвигун. — А то как-то не по-русски получается: вы меня знаете, я вас — нет…

— К чему? — пожал плечами Юджин. — Все равно мы с вами больше не встретимся, стоит ли отягощать память лишними образами. Так вот, генерал, вы принудили начальника Управления внешней разведки Никифорова начать операцию, на которую он не имел служебных полномочий, вы косвенным образом способствовали ликвидации нескольких агентов ГРУ в Англии и Голландии, из- за ваших амбиций был ликвидирован резидент ГРУ в Англии Станислав Волков. Короче, вы, генерал Цвигун, поставили на карту жизнь нескольких сотрудников военной разведки и пошли фактически на измену родине только из-за того, что хотели добиться дискредитации председателя КГБ СССР Юрия Андропова…

— Все это только слова, молодой человек, — процедил Цвигун. — Причем слова пустые, зряшные…

— Вы не хотите вовремя вернуться в Будапешт, чтобы не вызывать излишних подозрений? — огорченно спросил Юджин. — В этом «кейсе» — полный набор магнитофонных записей, фотоснимков и видеопленок, одной тысячной доли которых хватило бы для того, чтобы вас, генерал Цвигун, расстреляли без суда и следствия.

— Генерал Никифоров мертв…

— Но жив господин Долгопольский, — Юджин кивнул на съежившегося резидента. — Тот самый легендарный Абитуриент, который подписал вчера официальный документ о сотрудничестве сразу с несколькими европейскими разведслужбами, а сегодня, на конспиративной квартире британской службы политической разведки, вручил вам секретные документы, с помощью которых вы собирались свалить Андропова. Понятно, что вся процедура снята на видеопленку. Кроме того, жив сотрудник немецкой военной разведки, который, представившись капитаном ГРУ Морозовым, встретился с вами сегодня вечером в кинотеатре «Колизей» в Буде. Кроме того, у нас есть записи всех ваших бесед с покойным генералом Никифоровым, также записан на пленку ваш разговор в машине с министром МВД Николаем Щелоковым, в котором, если память мне не изменяет, речь шла о физической ликвидации председателя КГБ СССР… Достаточно, генерал Цвигун, или добавить к этому показания людей, которых вы приговорили к смерти и которым тем не менее удалось выжить?

— Что вы хотите от меня?..

Взгляд Цвигуна сразу же утратил былую остроту, под глазами тяжело набрякли мешки, на глазах этот энергичный, полный физических сил мужчина превратился в древнего, утомленного жизнью и проблемами старика.

— Возьмите этот документ. — Юджин извлек из «кейса» лист бумаги и положил его на журнальный столик. — Документ составлен на русском языке, так что вам не составит труда его прочесть…

— Что там? — не глядя на бумагу, устало спросил Цвигун.

— Ваше добровольное согласие сотрудничать с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки, — отчеканил Юджин. — От себя скажу, что письменное согласие вас ни к чему не принуждает. Это поистине уникальный документ о вербовке, поскольку никто и никогда не станет от вас требовать выполнения каких-то заданий, направленных против своего государства. Считайте этот документ страховым полисом. НАШИМ страховым полисом. Он всплывет на поверхность вместе с уже продемонстрированными доказательствами вашей преступной деятельности только в том случае, если вы, генерал Цвигун, предпримете хотя бы один, даже самый незначительный, шаг против председателя КГБ Юрия Андропова.

— С чего вдруг такая трогательная забота о моем шефе? — пробормотал Цвигун.

— Мы всегда и во всем предпочитаем стабильность, — пожал плечами Юджин. — Взгляды и стиль работы господина Андропова, безусловно, направлены против западного сообщества. Однако, в сравнении с другими советскими руководителями, он достаточно прагматичен, и нас это устраивает. Вот почему мы не заинтересованы в ваших интригах, генерал Цвигун, вот почему мы сделали все, чтобы удалить их с корнем. Подпишете этот документ?

Цвигун молча кивнул, вытащил ручку и размашисто поставил свою подпись, так и не прочитав документ.

— Вы поступили разумно, генерал, — улыбнулся Юджин, пряча письмо во внутренний карман пиджака. —

По сути дела, в вашей жизни не изменится практически ничего. Вы останетесь на своей должности, при уважении и авторитете. Скажу вам больше: увидев, что вы прекратили свои интриги, к вам станет относиться значительно лояльнее даже председатель КГБ…

— Я обязан выслушивать ваши разглагольствования, молодой человек? — с глухой ненавистью в голосе осведомился Цвигун. — Или могу идти?

— До свиданья, господин Цвигун, — Юджин чуть склонил голову. — Желаю себе и вам никогда больше не встречаться. Во всяком случае, в этой жизни…

В машине Цвигун хмуро посмотрел на Хорвата и спросил:

— Как долго я отсутствовал?

—  Девятнадцать минут, — ответил Атилла. — Я уже собирался выходить…

— Девятнадцать минут… — с отсутствующим выражением пробормотал Семен Цвигун. — А ощущение такое, словно жизнь прошла. Поехали, товарищ Хорват. Завтра у меня много работы…

Эпилог.

МОСКВА. ЖИЛОЙ ДОМ ЦК КПСС НА КУТУЗОВСКОМ ПРОСПЕКТЕ. КВАРТИРА Ю. В. АНДРОПОВА

Май 1978 года

Я проснулась, потому что увидела сон: будто я сплю в номере отеля «Мэриотт» (где? в Нью-Йорке? Сан-Пауло? Амстердаме?). Причем точно знаю, что никого в номере нет. Но моя щека все время ощущает тепло чьей-то ладони. Приятное, покойное… Я понимаю, что хорошо быть не может, что вот-вот я проснусь, и вновь начнется круговерть с тоской, неопределенностью, страхом… Но в душе царит совершенно беспричинное спокойствие, и я словно со стороны вижу по-идиотски безмятежное выражение собственного лица, как в детстве, когда я засыпала накануне 1 мая с единственным желанием: чтобы завтра наступило как можно раньше, чтобы я могла выбежать на улицу и увидеть толпы нарядных людей с лозунгами, знаменами, портретами, нескончаемой рекой текущие под уханье духовых оркестров куда- то вдаль, в бесконечность… Конечно, я знала, чья рука согревает мою щеку, просто не думала об этом. Меня буквально растворяло ОЩУЩЕНИЕ покоя. Господи, неужели человек, навсегда уходящий в ДРУГОЙ мир, испытывает нечто подобное? Неужели это спокойствие и умиротворенность души и тела и есть то самое вознаграждение за перенесенные страдания, боль и муки? Неужели в этом мире все-таки существует справедливость?..

А потом тепло у щеки исчезло.

И я тут же вскочила с раскладушки, поставленной впритык со скособоченной кушеткой мамы, как ужаленная. Мы проговорили с ней всю ночь и заснули только на рассвете, когда завывание электричек на станции оповестило неугомонных жителей Мытищ, этой старейшей ночлежки Москвы, о наступлении нового рабочего дня. Мама гладила меня по щеке и плакала. Я несколько раз тряхнула головой, пока не убедилась, что все это не сон.

— Почему ты плачешь, мама?

— Не обращай внимания. Это со сна.

— Со сна зевают, а не плачут.

— Смотря какой сон.

— Что-то случилось, мама?

— Тебя к телефону.

— Который сейчас час?

— Без десяти семь.

— Ты не могла сказать, что меня нет?

— Я столько раз признавалась в этом, что сейчас, когда ты есть, просто не могу. Извини, дочка…

— Кто это?

— Я не знаю. Мужской голос. Очень вежливый. Попросил тебя к телефону. И еще извинился за ранний звонок…