Мир лабиринта и костей (СИ) - "mikki host"

— А ты, Паскаль, — продолжил Саул таким тоном, что Паскаль мигом выпрямился и расправил плечи, — покажи Лукреции всё, что мы находили за последние четыре месяца, чтобы она проверила их на наличие хаоса.

— Но разве мы не должны сообщить об этом лидерам? — озадаченно спросил Паскаль. — Если в архивах хранятся реликвии, полные хаоса…

— Этот хаос ослаб, — пояснила Лукреция, стрельнув в него глазами, — но ещё сохраняет следы реликвий — если, конечно, предположить, что эти вещи действительно были реликвиями. И чем скорее я проверю их, тем быстрее Саул найдёт того, кто за этим стоит.

Паскаль беспомощно уставился на Себастьяна, но тот пожал плечами и покачал головой. Просто великолепно. Значит, Паскаль подскочил посреди ночи, едва не умер из-за Зельды, которая вполне могла зашибить его дверью, пытался узнать, в порядке ли Себастьян, не пострадал ли, а он его бросает. Чудесно. Паскаль всегда знал, что они лучшие друзья.

— Мне ещё отчёты писать, — несмело напомнил Паскаль, прекрасно зная, что против Саула этот аргумент бесполезен.

— Потом напишешь, сейчас займись реликвиями. И не отлынивай, иначе передам в руки Августа. Он сегодня злой, как чёрт и…

Дальше Паскаль не слушал: заметил, как усмехнулся Себастьян, как расслабились его плечи, будто он услышал именно то, что хотел. Паскалю потребовалось ещё несколько мгновений, чтобы понять, что Себастьян сильно разругался с отцом. Это, однако, не отвечало на вопрос о том, почему он напился и ночевал у Зельды.

Паскаль бы спросил, если бы не понимал, что заняться поручением Саула нужно прямо сейчас и ни секундой позже. Даже если сам Саул уже указал Себастьяну на дверь, показывая, что тот отправляется с ним то ли на серьёзный разговор, то ли к старому эльфу-коллекционеру, Паскаль не мог отлынивать или откладывать дело на потом. Лукреция внимательно смотрела на него, явно ожидая, пока он начнёт шевелиться. Паскаль запоздало подумал, что она, возможно, не знает, где находятся архивы искателей.

Паскаль поднялся и, не успев хорошенько подумать, подал ей руку. Лукреция взялась за неё, хотя наверняка понимала, как глупо это выглядит. Самостоятельно встать с дивана может любой, но Паскаль слишком волновался, чтобы думать об этом. Он волновался настолько, что, дойдя до дверей, сначала дёрнул их на себя, а потом вспомнил, что они открываются не внутрь, а наружу. Лишь когда они вышли в коридор и направились дальше, когда дошли до первой лестницы, ведущей вниз, Паскаль сказал:

— Эм… Я Паскаль. Приятно познакомиться.

Лукреция покосилась на него так, что ему захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Паскаль совершенно не понимал, что с ним, и уже начал думать, что какой-нибудь демон проклял его, а он и не заметил.

— Лукреция, — повторила девушка, что, разумеется, было совершенно бессмысленно. Секундой позже она посмотрела на него и с улыбкой добавила: — Приятно познакомиться, Паскаль. Надеюсь, мы сработаемся.

Глава 13. Надо успеть — успевай

Первым, что услышал Гилберт, когда открыл глаза, был вой, полный боли, отчаяния и ярости. Люди так не кричат, только раненые звери, который загнали в угол. Гилберт был уверен, что слышит чудовищ, вдруг восставших из хаоса, диких животных, сбежавших из лесов от незримой опасности. Он медленно поднялся на слабые ноги и огляделся. Вдалеке высился город, на внешних стенах которого горели факелы. Но здесь, где была только голая земля да едва-едва пробившаяся трава, Пайпер кричала так громко, что дрожал воздух.

Гилберт пошатнулся. В метре от Пайпер лежало тело Джонатана, рядом — его отсечённая голова. Земля была залита кровью. Пайпер изо всех сил тянулась к нему, кричала и плакала, пока Фортинбрас и Стефан удерживали её на месте.

Это невозможно.

Это какое-то наваждение. Морок, иллюзия, испытание. Что угодно, но только не правда. Они всё ещё в Лабиринте, и тот проверяет их, показывая то, чего они не хотят видеть. Сейчас картина развеется, всё вернётся на свои места — Джонатан будет рядом, живой и невредимый, будет улыбаться им, успокаивать Кита и Пайпер, которые нервничали больше других, и шутить, потому что только это и может быть правдой.

Рядом вспыхнул фиолетовый свет.

«Да, вот сейчас, — отрешённо подумал Гилберт. — Сейчас всё станет нормально».

Но там, где был свет, появился Николас. Побитый, с царапинами на лице и в разодранной куртке. Твайла держалась за него, как за спасательный круг. Марселин и Клаудия, которые не должны были высовываться раньше времени, выглядели перепуганными.

«Это иллюзии», — подумал Гилберт, когда Марселин проследила за его взглядом и закричала.

«Это не по-настоящему», — повторил он, когда Клаудия, сжав губы, отвернулась и вгляделась в горизонт, в сверкающую полоску, которой на самом деле был далёкий город.

«Это просто морок», — решил Гилберт, когда Твайла, отпустив Николаса, подбежала к Киту, отрешённо смотревшего на тело Джонатана, и упала возле него, крепко обняв.

Нет, нет, нет.

Гилберт не верил. Это не могло быть правдой. Это же Джонатан. Лучший искатель Ордена, лидер коалиции, тот самый человек, к которому всегда можно обратиться за советом. Даже несмотря на то, что Гилберт был старше, он никогда не ощущал себя по-настоящему взрослым — а Джонатан именно таким и был. Уверенный, сильный, умный, надёжный.

Он не мог умереть.

Не так.

Гилберту будто сжали грудную клетку так сильно, что хрустнули рёбра. Хотя, может быть, те сломались ещё во время борьбы с Иснаном и Карстарсом. Гилберт не был уверен: минуты слились друг с другом, очертания мира расплылись, и он следовал за инстинктами, которые кричали, что он должен любой ценой помочь сальваторам.

Карстарс, должно быть, прекрасно понимал это, и потому выбрал своей целью тех, кто был априори слабее. Людей с кровью первых, обделённых магией, чарами и прочими силами. Простых смертных, которым Пайпер доверила свои душу и тело.

Гилберт вздрогнул, когда Пайпер рывком высвободилась из хватки Стефана и метнулась вперёд, но Фортинбрас вовремя перехватил её. Пайпер извернулась, трясясь всем телом, протянула дрожащую руку к руке Джонатана и коснулась её. Фортинбрас обнял её ещё крепче, пряча её лицо у себя на груди.

Гилберт рухнул на землю, задыхаясь от подступивших слёз и боли, сжавшей сердце.

Почему это происходит опять?..

Послышались крики. Гилберт поднял голову и вгляделся в линию горизонта: там, становясь ярче и больше, появилось какое-то движущееся пятно. Неужели ещё одна иллюзия Лабиринта? Или демоны вернулись?

Гилберт кое-как поднялся, стараясь изо всех сил усмирить дрожь, охватившую тело. Ему было больно, — слишком больно, чтобы вообще стоять на ногах или хотя бы дышать, — но не мог же он просто сдаться. Только не сейчас, когда Пайпер, забыв обо всём, рыдала и скулила, спрятавшись в объятиях Фортинбраса, когда Кит всё ещё смотрел на тело Джонатана и, казалось бы, даже не дышал. Возможно, стоит лишь опасности подобраться ещё ближе, они сумеют дать отпор, но Гилберт в этом сомневался. И как бы сильно он не ненавидел мир вокруг и собственную слабость, из-за которой проиграл Катону, Гилберт думал, что справится. Даже если всё опять закончится тем, что его едва не убьют.

Он сделал шаг вперёд, но Клаудия вдруг вытянула руку, преграждая путь. На её лице Гилберт не заметил ни тени боли или сочувствия, только холодную решимость и расчётливость. Движущееся пятно, на которое она смотрела, на самом деле оказалось всадниками, которые стремительно приближались к ним. И Клаудия, судя по её взгляду, представляла, что будет дальше.

— Говорить буду я, — громко и властно объявила она. — Молчите и не вздумайте их провоцировать. Если кто ослушается — пеняйте на себя.

— Клаудия, — предостерегающе обратился к ней Фортинбрас. Он даже не пытался встать на ноги или помочь с этим Пайпер: так и сидел на земле, крепко обнимая её, и не позволял ей вырваться.

— Я справлюсь, — едва ли не рявкнула Клаудия.