«Голубые Орхидеи» - Джулия Фэнтон

Пол склонился над ней. Сначала это был мягкий, нежный поцелуй, постепенно углубившись, он бережно раздвинул ей губы языком.

Она не ощутила ни стремительного наплыва чувств, как при поцелуях с Китом, ни бьющей через край страсти, какую она испытывала с Беном Пэрисом. Это было просто… приятно. Но он так заботлив, напомнила она себе, обхватывая шею Пола руками. От него пахло дорогим, с мускусным оттенком, лосьоном после бритья.

— Да, — пробормотал он. — Так лучше… намного лучше, Вэл. Я хочу быть с тобой и позабочусь, чтобы ты никогда больше не испытывала боли, дорогая, никогда. Я хочу, чтобы ты снова добилась наибольшего успеха. Я помогу тебе во всем.

Орхидея вбежала в тесное старомодное административное здание на Сорок пятой улице, между Шестой и Седьмой авеню, и резко нажала на кнопку пятого этажа.

Пока лифт, покачиваясь, медленно поднимался вверх, она, пробежав пальцами по вьющимся волосам, принялась подскакивать от нетерпения. Морт Рубик, независимый продюсер, проявивший интерес к ее литературному творчеству, нанял ее своим ассистентом и девочкой для поручений.

Сегодня ее первый день работы.

Лифт остановился, и его двери открылись прямо в невероятно маленькую приемную, где едва хватало места для обшарпанного старого деревянного стола, на котором стояли телефон, факс и компьютер. Единственное закопченное окно выходило на рынок Кэлдиэн на Сорок пятой улице. На стенах еще сохранялась первоначальная свинцовая зеленая краска, теперь потрескавшаяся и облупившаяся. «Неужели хозяин не собирается делать ремонт?» — с раздражением подумала Орхидея. Она может получить здесь свинцовое отравление только оттого, что будет глубоко дышать.

Несмотря на отсутствие способностей декоратора, Морт Рубик тем не менее представлял для нее самую лучшую возможность, появившуюся у нее за последнее время. Он был легендой Нью-Йорка — такой же изобретательный, как Вуди Аллен, и упрямый, как бык. Его последняя работа — любовная история о двух строительных рабочих обошла пятнадцать сотен театров, и Марти Гроув в «Голливуд репортер» назвал ее триумфальной.

— Прекрасно, вот и ты, — сказал Морт Рубик, поспешно выходя из кабинета. Вместе с ним ворвался запах кофе и лосьона после бритья «Брут». — Ничего я так не люблю, как девушек, которые приходят вовремя.

Орхидея смотрела на своего нового хозяина. Она так нервничала во время их первой встречи, что почти не обратила внимания на его внешность. Морт был чуть выше пяти футов, голова его казалась слишком большой по сравнению с туловищем, спина чуть согнута, так что дорогой темный костюм сидел на нем несколько странно. В дополнение к его внешней непрезентабельности на нем были надеты очки в темной роговой оправе, а в правое ухо был вставлен слуховой аппарат.

Он посмотрел на нее и сделал гримасу.

— Ну, насмотрелась?

— Я… — она покраснела, — извините.

— Ну, дорогуша, я, конечно, не Роберт Редфорд, но и большинство людей, с которыми я имею дело, тоже не Клинты Иствуды и не Рейчел Уэлч. Я выгляжу славным и спокойным, это помогает людям расслабиться и вводит их в заблуждение, позволяя им думать, будто они могут одурачить меня. Затем… фу! Я выпускаю из них потроха.

Орхидея засмеялась, и Морт одарил ее широкой улыбкой, открывшей самое лучшее, что у него было, — белые ровные красивые зубы.

— Ты, Орхидея, будешь олицетворять на этом месте красоту, а я — дерзость. — Затем он добавил: — Не садись, детка. Нужно доставить пакет литературному агенту на Двадцать шестую улицу.

Орхидея взяла конверт из манильской бумаги, который он протянул ей, и направилась к лифту. Она была на службе меньше пяти минут.

Выйдя из здания на тротуар, заполненный сотнями спешащих пешеходов, на жаркое августовское солнце, она почувствовала проблеск надежды. Может, теперь удача наконец-то повернется к ней лицом.

Пичис решила устроить небольшой вечер для Валентины в ее палате накануне второй операции, чтобы немного ее подбодрить. Просматривая накануне список гостей, она поинтересовалась мнением дочери о Поле Дженсене.

— Я не указываю, что тебе делать, Вэл, и никогда этим не занималась, но, по крайней мере, подумай о Поле. У него замечательные перспективы, и мне он кажется добрым, хорошим человеком. На него стоит обратить внимание.

— Но я совсем… Я хочу сказать, что знаю его всего неделю. После того как мы расстались детьми…

— Дорогая, не кажется ли тебе, что пришло время подумать о себе? Перед тобой целая жизнь, которую нужно прожить, а не полжизни, поделенной с другой женщиной. Вот все, что Кит Ленард может тебе предложить.

— Нет, мама, — прошептала она. — Ты не права. Кит дает мне все.

Но позже, когда Пичис ушла, Валентина закрыла глаза и погрузилась в пелену болезненных воспоминаний о Ките. Их разговоры, ощущение его тела. Его улыбка. Мучительная боль во время вечера в саду, когда она увидела его обнимающим Синтию.

После Кита все другие мужчины бледнели. Ей просто не хотелось быть с ними. Вот почему Бен Пэрис оставил ее — он знал, что ему всегда уготовлено быть безнадежно вторым. Пичис была права. Пока Кит в ее сердце, она никогда не сможет освободиться и жить своей жизнью.

Слеза медленно скатилась по ее щеке. «Кит, дорогой, — прошептала она. — Прости меня».

Список гостей был небольшим — прилетевшая из Нью-Йорка Дженни Триллин, Эбби Макей, Пичис, Эдгар, Майк Даффи и, конечно, Пол Дженсен.

— Ты еще всем им покажешь, — объявила Эбби своим глубоким голосом. Она только что купила квартиру в Голливуде, а ее радиопрограмму теперь транслировали по ста восемнадцати станциям. — У тебя, девочка, есть характер и сила, через шесть месяцев ты будешь танцевать — запомни мои слова.

Все собравшиеся поспешно выразили свое согласие.

— Я очень надеюсь, Эбби, — сказала Валентина.

Они прекрасно провели время: смеялись, болтали и смотрели по видео старый фильм с Кэри Грантом, взятый Полом по такому случаю напрокат. Но в десять часов Пол прервал вечер, объявив:

— А теперь мне придется попросить вас уйти. Нашей прекрасной Вэл необходим ранний сон. Пять часов наступит чертовски быстро.

Послышался прощальный гул голосов — пожеланий удачи и признаний в любви.

— Завтра утром я, первым делом, прибегу сюда и буду с тобой, — пообещала Пичис.

Когда комната опустела, Валентина с облегчением вздохнула.

— Уверена, они любят меня, Пол, но я почти рада, что все ушли.

— Почему?

— Потому что… мне нужно немного времени подумать. Пол, я хочу снова стать здоровой. Хочу поскорее покончить с операцией.