Современный чехословацкий детектив - Эдуард Фикер

— Почему его убили?

— Это ваше дело — знать, почему убивают людей. Скорей всего, из-за денег, да?

— А они у него были?

— Почем я знаю?

В зале ресторана, у стойки, пили пиво, и запах солода доносился на веранду. Экснер и Лида по-прежнему сидели одни.

— Господи, — вздохнул он, — почему здесь такая пустыня?

— Раньше сюда приезжали из других городов, на экскурсию, поразвлечься. Теперь это уже никого не привлекает, а гостиницы тут нет...

Официант принес заказ. Он с радостью вышвырнул бы их, а не обслуживал — в такую даль поднос таскай, а доходу и не жди. Ему в голову не пришло спросить, достаточно ли им света, не желают ли они еще что-нибудь.

Михал Экснер покрутил носом и нехотя разломил черствый кусочек хлеба.

— Вы сами выбрали «Лесовну», — сказала она, с удовольствием отхлебнув джину. — Так что терпите, пан капитан.

— Я разговаривал с Пепой Коларжем...

— Да ну? И что он вам сказал?

— Что он этого не делал.

— И это правда.

— Дорогая, вы, видимо, знаете все на свете. Выкладывайте,

— Пепа — болван, у него не все дома, чокнутый он. Чего ради ему убивать Болеслава Рамбоусека?

— Из-за денег. Они ненавидели друг друга.

— Господи Иисусе! Тогда он оставил бы Рамбоусека на дороге. И тотчас пошел бы пьянствовать, хоть в ту же «Лесовну», и кричал бы, что разбил старикану башку.

— Вы так хорошо его знаете?

— Я видела его «в действии» несколько раз. Здесь да в городе. И эта, сожительница его, иногда приходила за ним. Сначала кричала на него, потом пила пиво, потом они снова ссорились, а под конец шли домой, поддерживая друг друга; иногда было слышно, как они кричат друг на друга и потрясающе бранятся. Потрясающе... То есть ужасно, если на то пошло. Вульгарно.

Он покачал головой.

— Грустно, да? — спросила она, но это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Люди бывают разные, — ответил капитан Экснер сухо. — Кстати, от кого вы узнали, что Рамбоусеку разбили голову?

— А я так сказала?

— Конечно.

— Просто почему-то такая мысль мелькнула.

— Иногда, Лида, как видно, у вас мелькают весьма примечательные мысли, — заключил он.

— Но я... — Она покраснела.

— Еще джину?

В открытую дверь запасника веяло теплом. Вечерело.

Доктор Яромир Медек и Эрих Мурш сидели за бокалами красного вина.

— Что-то у нее было на уме, — рассуждал искусствовед, — она вернула машину и исчезла. И словом не обмолвилась, куда и зачем.

— У нее всегда что-то на уме, — заявил Эрих, явно гордившийся своей лукавой сестрой.

— Я считаю, в наших краях сейчас небезопасно. В конце концов, ведь произошло убийство, и пока преступника не обнаружат...

Эрих мотнул головой.

— Здесь теперь как минимум десять вооруженных стражей закона...

— Да, но они же ползают по земле и по стенам, отыскивая отпечатки пальцев и бог знает что еще.

— Вряд ли это был сексуальный маньяк, — легкомысленно объявил Эрих Мурш. — Просто невозможно себе представить, что кто-то даже в абсолютной темноте мог принять Рамбоусека за женщину. Так что...

— И все равно, — возразил доктор Медек. — Все равно.

— Возможно, пан доктор, она пошла на рандеву, — рассудил Эрих Мурш, вероятно сознательно причиняя боль своему собеседнику.

— Бог мой, с кем? Здесь?! — ужаснулся доктор Медек. — Я всегда полагал, что в этом городке просто...

— Мужчин тут слоняется более чем достаточно, — заметил Эрих. Выпитый алкоголь (к которому он не был привычен) придал витиеватости его мыслям и слогу. — Особенно летом... Она ведь совершеннолетняя, пан доктор? — глубокомысленно спросил он и сам же решительно ответил: — Да!

— Конечно, — согласился доктор Медек, но в голосе его слышалась неуверенность. — Они найдут его?

— Кого?

— Убийцу.

— Наверняка, — уверенно брякнул Эрих Мурш и вдруг осекся.

— Что такое?

— Вы заметили, пан доктор, того типа, с которым разговаривала Лида? Сегодня. У пруда. На том берегу... Он еще разговаривал с ней, сидя на корточках, и едва-едва не кувырнулся в воду?

— Я видел, что она с кем-то говорит. Это был молодой человек. Вероятно. Судя по одежде. Я был без очков... Разумеется, я заметил.

— Молодой человек, — Эрих Мурш усмехнулся, — допустим. Он мне кое-кого напомнил, хоть я и видел его издалека...

— В самом деле? — поинтересовался доктор Медек вполне учтиво.

Эрих Мурш молчал и облизывал губы, словно желая, чтоб на них не осталось и следа вина.

— Не завидую я убийце... нашего... Рамбоусека, — медленно проговорил он.

— Да, Эрих, разумеется, только я что-то не понимаю тебя. Ты думаешь, что твоя сестра и этот человек...

— Да нет. А может, да? — засмеялся студент. Он взял бутылку и долил наполовину опорожненные бокалы. — Ваше здоровье, пан доктор.

Они выпили до дна. И Эрих снова налил.

— Я не понимаю тебя, Эрих. Сейчас не понимаю тебя, ей-богу.

— Какая разница, пан доктор? Иногда я сам себя не понимаю. А я один. Один. Совсем один. Я знаю, вы любите мою сестру...

— Конечно. Она очень милая девушка и...

— Она дерзка. И упряма. Всегда поставит на своем.

— Я опасался, что именно сегодня... в это время, здесь...

— Так вот, пан доктор, — заявил Эрих Мурш почти весело, — по-моему, вы можете быть совершенно спокойны. Сегодня вечером она в безопасности.

— Ты уверен?

Эрих Мурш покачал головой, все еще удивляясь.

— Ну и чертенок... В чем она была, когда приехала? В юбке с разрезом, да? И блузка вроде балахона, да?

— Да, а какое это...

Эрих Мурш улыбнулся:

— Вот чертенок! Но она в безопасности, — повторил он удовлетворенно.

У пана Прушека, пока он говорил, на тощей шее все время двигался кадык.

— Уважаемая, — тянул он, почесывая морщинистый лоб, а глаза его жадно следили за доктором Медеком, наливавшим коньяк, — вы великолепная хозяйка. — Он поспешно взял веснушчатой рукой вилку и стал накладывать на тарелку ветчину и салями.

Медека охватило желание ударить по этой руке.

— В этих условиях — мы ведь снимаем квартиру — мы стараемся делать все, что в наших силах, — засмеялась Медекова. — Здесь прекрасно, я так люблю ездить сюда.

Доктору Медеку хотелось высыпать ей за декольте маринованные грибы, которые она принялась жадно поглощать, вечно голодная в своем безумном страхе располнеть, хотя ей это никогда, сколько он ее помнил, не грозило.

— Пардон. — Прушек наконец вспомнил, что он тоже человек воспитанный. — Что вам положить, мадам?

— Благодарю. Знаете, стоит мне несколько дней есть нормально, и я моментально толстею. Правда, Яромир?

Доктор Медек с усмешкой кивнул: сколько он ее знал — то есть добрых пятнадцать лет, — она всегда гремела костями.

Желание избавиться от нее было мучительно и неотступно.

— Пан Прушек, — сказал он, — я не совсем уверен, заключим ли мы сделку. — Он попытался засмеяться, но не сумел. — Жена везла вас сюда в такую даль...

— Поездка была очень приятная, — ответил ловкий торговец. — У меня уже все подготовлено. Сегодня на продаже таких вещей не прогадаешь. А по старой дружбе я вас заверяю, что в моих руках...

Медек перебил его:

— Все понятно. Только я сомневаюсь, не преждевременна ли эта продажа... а может быть, и излишня, — добавил он после недолгого размышления.

— Яромир, ты же знаешь... — начала она.

Лиса Прушек счел это заранее условленной игрой и спокойно поглощал влашский салат.

— Я повторяю, — произнес доктор Медек, несколько повысив голос, — что мы должны изменить решение сейчас, именно сейчас!

— Я была здесь вчера, а пан Прушек столь любезно приехал сюда и...

Прушек поднял руки, и немного салата упало с его губ на тарелку.

— Ну конечно, — бормотал он с набитым ртом, копаясь свободной рукой в портфеле. — Вот список и цены. Прошу вас, взгляните.

Медек взял бумагу и углубился в ее изучение. В сущности, это был список самых ценных и самых дорогих его сердцу картин. Автор, название, проставленная карандашом цена.

Медек наморщил лоб и, казалось, сосредоточился. Сощурил глаза, но видел лишь разноцветные круги, а между ними — прыгающий кадык.

Он отложил бумагу.

— Гм... Осенью, пан Прушек, я приеду в Прагу. Тогда мы наверняка договоримся.

Прушек от удивления закашлялся, и Медекова решительно схватила бумагу.

— Предварительно я дала согласие.

— Предварительно. Разумеется, — сказал Медек, — предварительно.

— Вы считаете, — наконец выдавил из себя Прушек, — мое предложение неприемлемым, а цены недостаточно джентльменскими?

— О нет, даже чрезмерно джентльменскими, — ответил доктор Медек. — Не сомневайтесь.

Пани Медекова схватила рюмку с коньяком и выпила ее одним духом.

— Послушай, — обратился к ней доктор Медек, — ты ведь поведешь машину, верно?

— Одна рюмка коньяку... К тому же я еще поем. Дело решенное, в общем, мы согласны. — Она под столом пнула Медека так, что тот стиснул зубы от боли. — Мы можем подписать бумаги, а потом часок просто посидим поболтаем.