Английские корни немецкого фашизма - Мануэль Саркисянц

В Британии существовала и противоположная внешнеполитическая концепция — концепция баланса сил Энтони Идена. Усиление фашистских держав требует создания уравновешивающей политической силы, — гласила эта концепция. Поэтому еще как министр иностранных дел Энтони Идеи пытался препятствовать присоединению Испании к «оси» Гитлера — Муссолини и ради этого еще в 1937 г. пытался ограничить иностранное вмешательство в последнюю гражданскую войну в Испании. Именно против такой разумной политики выступал сэр Сэмюэль Хор — мотивируя свою позицию тем, что оно помешает победе генерала Франко (и подтверждая тем самым, что военный успех последнего целиком и полностью зависел от интервентов: Гитлера — в воздухе и Муссолини — на суше). Сэр Сэмюэль — и немецко-итальянское вооруженные силы на территории Испании — добились своего, потому что мистер Невилл Чемберлен, премьер-министр кабинета его британского величества в 1937–1940 гг., не желал, чтобы «болшиз» (большевики) нанесли обиду Франко (в пользу правительства Испании, созданного в результате свободных выборов). В результате война в Испании — благодаря военному вмешательству Гитлера и Муссолини — закончилась так, как хотел Чемберлен. (И даже начальники штабов вооруженных сил Великобритании не выражали заинтересованности в том, чтобы Испания осталась вне сферы влияния фашистов.[1322])

В этот внешнеполитический «успех» (потворство фашистским державам «оси») свой вклад внес и британский посланник в Париже сэр Эрик Фиппс.[1323] Именно через него британское правительство оказывало давление на «союзное» французское (кабинет «парижских поджигателей войны»), принуждая его к уступкам диктаторам в Риме и Берлине. Ведь сэр Эрик был убежден, что «у большинства французских евреев есть собственные причины желать укрепления связи с Советами [т. е. франко-советского договора о взаимной помощи]…» И тот же сэр Эрик Фиппс в 1938 г. не допустил, чтобы в правительство союзной Франции вошел Поль-Бонкур,[1324] который выступал за помощь республиканскому правительству Испании, избранному народными представителями.[1325]

Стоит также заметить, что для консервативной «English Review» правительство, выражавшее интересы большинства избирателей (и его штатские защитники, в июльские дни 1936 г. одержавшие верх в Мадриде и Барселоне над мятежными военными), было «вооруженной чернью», а мятежники, изменившие присяге, — «лучшими представителями Испании», «к которым англичане не могут относиться без симпатии».[1326] Чтобы не мешать подводным лодкам Муссолини торпедировать суда нейтральных стран, заходящие в порты, контролируемые правительством Испании, Англия в 1937 г. долго отказывала в защите британским торговым судам, торпедируемым в Средиземном море (в противоположность Америке, суда которой получили приказ в случае нападения открывать огонь).[1327]

Эта мера являлась частью политики главы (leader) верхней палаты лорда Э. Ф. Л. Галифакса, которому вскоре предстояло сменить Идена на посту министра иностранных дел при Невилле Чемберлене. Посетив в 1937 г. Гитлера, лорд Галифакс был совершенно очарован его «искренностью», а режим фюрера показался ему просто «чудесным». Ведь Гитлер, как он считал, вернул Германии (которой «грозило уничтожение со стороны коммунистов») «самоуважение».[1328] Именно расовая основа политики Гитлера убедила лорда Галифакса в том, что фюрер «не алчет международной власти». (Ведь премьер-министр Невилл Чемберлен исходил из интересов не человечества, а отдельных наций как «центров политической добродетели» — как бы следуя направлению, указанному Хьюстоном Стюартом Чемберленом.) Галифакс с чувством говорил о «родственных странах»: Германии и Великобритании; он с симпатией относился к нацистским фюрерам, не сомневаясь, что они — настоящие ненавистники коммунистов. Лорд Галифакс даже упрекнул Идена за то, что тот больше считается с французскими союзниками, чем с Третьим рейхом. Уж скорее Франция, по мнению Галифакса, в случае нападения Гитлера на Советскую Россию должна была остаться в стороне. Но при этом Франции не следовало расторгать договор о взаимной помощи с Советским Союзом.[1329] (Из чего следует, что западные союзники отказывались от обязательств перед русскими в случае нападения на них, тогда как русские по договору были обязаны помочь Франции — а тем самым и Англии.) Впрочем, лорд Галифакс хотел отказаться от британских союзных обязательств и в отношении Франции, чтобы Англия смогла перестать блокировать экспансию Третьего рейха в направлении «восточных пространств» — пока это не угрожало Британской империи и служило поддержкой в ее расистской политике. Отказаться от обязательств в отношении Франции следовало и потому, что борьба вместе с Францией, союзницей Советского Союза, означала бы для Великобритании войну на стороне большевизма. А начальники штабов британских вооруженных сил (почти любой ценой) стремились не допустить для Англии такого поворота событий.[1330]

Глава 13

БРИТАНСКИЕ ПОСОБНИКИ ГИТЛЕРА

Пути к Мюнхену: «политика умиротворения», проводимая пособниками и сообщниками

Группа [Энтони] Идена соглашалась, что [в 1938 г. ] миллионы немцев охотно саботировали бы ради нас работу на Гитлера, если бы мы им дали шанс.

Власть Гитлера могла быть абсолютно востребована провидением для установления такого миропорядка, который Британия никогда бы не осмелилась осуществить столь кровавым путем, но, возможно, лучше всех подходила для претворения его в жизнь.

По тем же мотивам — в частности, из-за антипатии к альянсу французских союзников с Советской Россией — британский консервативный истеблишмент в 1936 г. отверг и принятый Лигой наций принцип коллективной безопасности (статья XVI) — обязательство вступаться за жертв агрессии. (Несмотря на то, что Британия подписала этот документ, Невилл Чемберлен заявил: Британская империя ни при каких обстоятельствах не может быть вовлечена в войну «лишь из-за противоборства маленькой нации… своему могущественному соседу». Равноправие государств и право наций на самоопределение — принципы, провозглашавшиеся Лигой наций, — противоречили древней британской традиции, гласившей, что в этом мире англичане — избранная Богом нация.[1331]) Принцип же, принятый Лигой наций, а также акцент на соблюдении нравственных норм в международных отношениях означали — для большей части консервативного большинства в парламенте Англии — «превращение Лиги наций в антифашистское военное учреждение». Что могло — и британское правительство заявляло об этом открыто — «втянуть нас в акции содействия России против Германии».[1332] Впервые Невилл Чемберлен выступил против действий Лиги наций в 1932 г., когда ее члены хотели остановить агрессию Японии против Китая. Невилл Чемберлен предположил, что «люди, восхищающиеся Лигой наций, почти наверняка чокнутые и либералы». А в феврале 1938 г., еще до начала экспансии Третьего рейха, он же провозгласил, что не стоит обманывать малые нации, уверяя их, будто Лига наций защитит их от агрессии.[1333] Ведь в конце концов союзы — в том числе и Лига наций — должны были служить защите Англии, а не тому, чтобы Англия защищала кого-то другого… Таким образом подразумевалось, что расистская империя имеет безусловный приоритет перед «интернационалистско-гуманистической» Лигой наций, вдохновителем создания которой были США. К тому же, гитлеровская Германия вышла из Лиги наций еще в октябре 1933 г. И правящий истеблишмент Англии сразу же начал обхаживать воистину почитаемых британцами фашистских властителей, обладавших огромным авторитетом и популярностью, поскольку они не вели себя как антиимпериалисты… «Паутина иллюзий», то есть коллективная безопасность и Лига наций, для имперской Британии стали теперь бесполезными. Зато Гитлер для огромного числа англичан в 1938 г. был «расовым патриотом», и не только для консерваторов: «враг коммунизма… он выражал чувства, разделяемые англичанами — и стремился стать союзником Великобритании».[1334] Начальники штабов британских вооруженных сил были готовы признать и его экспансию в Юго-Восточной Европе, пока Гитлер не давал поводов подозревать себя в намерениях напасть на Британскую империю. (Даже после того, как Британия объявила войну фашистской Германии, английский начальник Генерального штаба генерал Айронсайд хотел, чтобы его помощником был назначен видный член Британского союза фашистов генерал-майор Фуллер.) Военный советник сэр Морис Харки пошел еще дальше — он заявил: «Нельзя отрицать того, что скоро нам может стать выгодно соединить свою судьбу с Германией и Италией». Маурис Коулинг, английский историк, изучавший влияние Гитлера на политику Великобритании, (цитируя Идена) отмечал, что именно у начальников штабов проявлялось «инстинктивное желание прыгнуть на подножку к диктаторам» — склонность, которую «рационализировало» представление о военной «слабости» Англии.[1335] Это означает, что и для британского военного истеблишмента, боящегося демократии, неотразимая притягательность контрреволюционных диктатур была рационализирована с помощью технических уловок — постулирования военной слабости Англии.