Аверс (СИ) - Розга

Утром она пожарила ему яичницу, такую же, про которую он ей рассказывал однажды в самом начале почти в шутку. У нее отлично получилось, постоянные тренировки дали о себе знать. Восхищенный, откровенно избалованный женской заботой Терновский улыбался в квартире и продолжил, сев в машину, ничего не могло испортить его отличного настроения.

Закрыв за ним дверь, Ника вытащила из гардеробной маленькую спортивную сумку с ней она сюда приехала. Собрала самые необходимые и практичные вещи, ей было стыдно их брать, все они куплены Львом, но какой еще есть выход. Туда же сложила документы и маленькую сумму наличными, оставила на видном месте свой новенький сотовый телефон, банковскую карточку, записку. Отыскала подарочную коробку от браслета и, обливаясь слезами, долго раскручивала винтики, толком не попадая в необходимую выемку. Ей казалось кощунством снимать его с себя лично, без разрешения и ведома Льва, она не имела права, но забрать его с собой слишком похоже на воровство. Кинулась к выходу, повернула один из замков, замерла, бросила сумку на пол и пошла снова в спальню в гардеробную. На его половине, уткнулась носом в его любимый пиджак, обняла обеими руками. Зашлась совсем беспомощными рыданиями, так плачут только в детстве, без возможности прекратить. И все же разжала руки, мимо консьержки шла, низко опустив голову, скрывая расстроенное лицо.

Глава 26. Настоящее

Лев Николаевич Терновский не посещал рабочее место второй день подряд, без всякой уважительной причины, заранее не предупредив и вообще не отвечая на звонки и сообщения. Бояринов выждал около полутора суток и заявился лично, давно подкупленные консьержки сдали Терновского еще вчера, достоверно известно, что из квартиры он не выходил. На вежливый короткий звонок в дверь никто не отреагировал. От Максима так просто не избавиться. Он вдавил кнопку до упора и уже не отпускал. Мелодичные перезвоны на второй минуте начали здорово давить на мозги. Прошло еще минут пять, прежде чем дверь открылась. В проеме стоял и покачивался совершенно пьяный Лев, смотрел исподлобья, явно посчитав настойчивость поводом для драки. Бояринов, не спрашивая, вошел, сильно толкнув Терновского плечом. Того покачнуло сильнее, едва успел за полку зацепиться и не упасть.

— Водяру жрешь? А че один? — нагло протянул Бояринов, дальше коридора не продвигаясь, бросая пронзительные взгляды вглубь квартиры, девушка Терновского не появлялась. — Где Ника?

Лев собирался хорошенько врезать Максиму. Вперся, толкается. Последний вопрос сбил его с воинственного настроя и вернул в нынешние реалии, стало снова паршиво на душе.

— Ушла от меня, — едва ворочая языком, признался он. — Убежала.

— Ну ты, долбоеб, отвечаю, — перешел на полузабытый дворовый сленг возмущенный Максим и пошел по направлению к гостиной.

Собственно, в ней на журнальном столике накрыт простенький стол. Закуска в виде нарезки, явно добытая в холодильнике, прямо в надрезанных вакуумных упаковках, хорошо початая бутылка виски и один сиротливый бокал. Рядом на полу стояло несколько пустых стекляшек. Максим знал где взять посудину для себя, не первый раз в доме, плеснул себе и дошедшему до дивана Терновскому, поровну, без скидок на его состояние.

— Почему уверен, что сама ушла? — продолжал выяснять, чокаясь и опрокидывая первую порцию залпом. — Может опять утащили.

— Она мне записку оставила, — тяжко вздохнув, сказал Лев, прикасаясь к нагрудному карману рубашки, рабочую одежду он так и не сменил, оставался в той же, что два дня назад, единственное — без пиджака.

— Дай почитать, — немедленно всунул свой не даром длинноватый нос Бояринов.

— Нет, — резко отказал Терновский, сводя брови на переносице, явно определяя границу, которую переступать не стоит.

Максим мотнул головой, принимая сказанное и налил по новой. Замахнули еще. Свежий Максим алкоголя не ощущал, пил быстро, как воду в жаркий день. Лев так уже не мог, отпивал по глотку, медлил после каждого.

— И правильно сделала, сколько можно девчонке мозги полоскать, у мамо звезды не сошлись, кобыла Рита, опять же, на горизонте гарцует, — безжалостно одобрил Нику мужчина, разливая по третьей, вернее только себе, Лев еще предыдущую не осилил. — Ты, конечно, лишнего слова из себя не выдавишь. Эй, не отключайся.

Дотянулся и ловко лягнул погрузившего в себя Терновского по лодыжке.

— Сука, — отозвался очнувшийся Лев, морщась и потирая ушибленное место. — С хрена ли ты мне проповеди читаешь? Думаешь, сам в белом пальто? Д’Артаньян, блядь.

— Может, я не в белом, но от меня нижние не бегут в никуда, побросав на ходу дареные цацки, — пощада и Максим понятие несовместимые, его обходительности хватало исключительно на определенный круг людей, он сопли подтирать не станет, точно не такому же верхнему, как он сам.

И он явно не упустил аккуратно оставленный браслет на большом обеденном столе, подмечать самое существенное и немедленно использовать, чтобы посильнее поддеть, добиться своего, у него заложено на уровне подсознания. Максим явно считал, что они находятся на разном уровне бытия, поэтому впитывал алкоголь, как губка, чтобы заговорить с Терновским на одном языке. Постепенно от Льва начали поступать сведения, Максим сосредоточенно вникал.

— Мне не двадцать и не двадцать пять, это тогда с каждой второй люблю-куплю, — пробило на откровенность пьяного Льва. — Сейчас обмануться страшно и обмануть тоже. Вдруг показалось. Или пройдет быстро. Слова другие стали, тяжелее что ли. Я думал, делаю, как надо. Хотел сам наверняка убедиться, подождать.

— Дождался? — ткнул в больное Максим. — Родственнички твои еще, команд не знают, а к полной миске не забывают подбегать.

— Я им по-честному сказал, маме и всем, что она моя девушка, — пытался защищаться Терновский. — Ей говорил. Она милая. Она красавица.

— Засунь свое «честно» куда солнышко не заглядывает, — язвил Бояринов, прекрасно подменяя иногда проявляющегося внутреннего критикана. — Кончай катать яйца из штанины в штанину и займись делом. Что сложного? Купи маминого астролога, чтобы он ей натальные карты как-нибудь половчее перерисовал. Риту за Иванова замуж выдай. Ника знаешь где?

— Что я, по-твоему, пальцем деланый? — оскорбился Терновский, после недавнего похищения за Никой присматривали, из города она не выезжала, сняла квартиру на окраине. — Подожди, какой Иванов?

— Да из наших работников, в начальники отдела третий год рвется, середнячок, но не совсем бестолковый. Риту возьмет с приданным за милую душу, особенно если правильно объяснить, — беззастенчиво втолковывал Максим. — Она из дома за ним вприпрыжку побежит.

— Легко у тебя все, — буркнул Лев, пощелкал пальцами припоминая слово. — И аморально.

— Ну, за красивые слова, — снова расплескал виски по бокалам Максим, насмешливо прищурившись.

Напились они знатно. Максим остался спать на диване. Лев еле добрел до спальни. В восемь начали трезвонить будильники, к девяти засуетился окончательно брошенный коллектив. Бояринов снял трубку и нарычал на первого попавшегося, на том конце явно совещались между собой, потому что поток звонков временно приостановился. Неохотно продрав глаза, мужчина отправился на поиски туалета. В коридоре его встретил совершенно трезвый, мытый, бритый и наглаженный Терновский. Увидев его Максим скривился, будто откусил от лимона и прожевал. Выданные вчера моральные тумаки возымели действие. Общеизвестно, что Терновский переносит алкоголь гораздо лучше Максима. Бояринов нещадно филонил, пользуясь многочисленными уловками, когда спаивал будущих бизнес-партнеров.

— Смотреть на тебя противно, — мрачно выдал Максим, обходя Терновского по дуге.

— Я на работу, ключи у консьержки не оставляй, потом заберу, — распорядился Лев ему в спину, направляясь к выходу.

Душ Максим принимал в гостевой спальне, удивляясь многочисленным женским штучкам, видимо ванную оккупировала Ника. Перспектива тащить на себя несвежую одежду Максима расстраивала, но была неизбежна. Из ванной комнаты он выперся абсолютно голым и тут же наткнулся на домработницу. Женщина молча уставилась на него огромными глазами и медленно начала отодвигаться к дверям, спиной вперед. Короче, насмотрелась вдоволь. Максим негромко поржал, собрал пожитки и направился в сторону дома. Работать сегодня он все равно не сможет, только народ взъерошит, как говорил Лев, у них и так нервы не в порядке, пусть отдохнут.