20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи

– А если Франция все-таки окажет сопротивление? – спрашивает по-прежнему недостаточно убежденный Фрич.

– Если Франция предпримет ответные действия в тот вечер, когда мы войдем в Рейнскую область, я покончу с собой, и вы сможете отдать приказ об отступлении, – говорит выведенный из себя Гитлер.

Но доктор Шахт, в свою очередь, замечает:

– Я опасаюсь репрессивных мер экономического и финансового порядка. Германия не в состоянии их выдержать, и у меня складывается неблагоприятное мнение относительно изложенного нам плана.

Гитлер еще колеблется.

Берлин, 6 марта, 4 часа 30 минут. Большой прием для военных представителей в советском посольстве на Унтер-ден-Линден. Показывают фильм о маневрах русской армии на Украине.

Генералы из германского генерального штаба приняли приглашение. На приеме присутствуют все военные атташе иностранных держав. Присутствует и испанский военный атташе майор Бейгбедер вместе с генералом Санхурхо, который ведет переговоры с Германией об условиях переворота в Испании и закупает оружие в кредит.

В 5 часов 15 минут немецкие генералы сообщают, что они задерживаются в связи с важным совещанием у канцлера.

В 6 часов в буфете бельгийский военный атташе генерал Шмидт отводит в сторону своего друга из французского посольства и говорит ему:

– В настоящий момент принимается решение о реоккупации демилитаризованной зоны. Скажите об этом вашему военному атташе и приходите поделиться со мной вашими впечатлениями.

Французский военный атташе относится к этому недоверчиво:

– Вы шутите! Мы еще не дожили до этого!

Через два часа, в 8 часов 30 минут, агентство «Гавас» сообщает, что иностранные послы, аккредитованные в Берлине, приглашены на завтрак на Вильгельмштрассе для вручения им сообщения по поводу Локарнских соглашений.

Тем не менее в ночь с 5 на 6 марта Гитлер все еще продолжает колебаться.

Наконец на заре 7 марта он восклицает:

– Франция находится в самом разгаре предвыборной кампании, разобщенная и раздираемая борьбой партий. Франция будет протестовать, но без Англии она не решится действовать. Итак, вперед!

И Гитлер решился.

Двумя часами позже германские войска вступают в Рейнскую область. Суматоха, беспорядок, роты не знают, где находятся их батальоны, батальоны не знают, где их полки. Расквартирование войск не подготовлено. Пехоте не выдано ни одного патрона, а артиллерии – ни одного снаряда! Самолеты вооружены пулеметами, но не имеют на борту никаких боеприпасов.

Испытывая все же некоторую боязнь, фюрер приказывает, чтобы войска не занимали казарм. Они должны расположиться в окрестностях городов и будут там оставаться на случай возможных осложнений.

И стремясь опередить международные отклики, с целью облегчить Англии ее позицию «выжидания в надежде на будущее», Гитлер спешит объявить: «Вооруженные силы в Рейнской области не будут увеличены в течение очень длительного периода времени».

В Париже с 9 часов утра в помещении министерства внутренних дел идет заседание Совета министров. Председательствует Альбер Сарро. На заседании присутствуют Фланден, Поль-Бонкур, три министра национальной обороны и Жорж Мандель, в то время министр почт, телеграфа и телефона.

Жорж Мандель говорит:

– Речь идет о том, чтобы установить: будем ли мы рассматривать нарушение границ Рейнской области как акт войны, ответим ли мы ударом на удар или выдвинем только возражения юридического порядка? Кто может ответить на этот вопрос?

С 10 часов продавцы газет галопом носятся по улицам, выкрикивая: «Германские войска вступают в Рейнскую область». Тотчас же по Парижу прокатывается волна паники.

– Что это, мобилизация? – спрашивают все.

– Любой исход лучше, чем война, ибо любая война в Европе в настоящее время будет означать конец нашей капиталистической системы! А что же мы тогда будем делать? – отвечают представители деловых кругов.

В Лондоне вся пресса вплоть до таких крайне антинацистски настроенных газет, как «Ньюс кроникл» и «Дейли геральд», изощряется в стремлении оправдать действия фюрера. Крупными буквами на первом плане газеты помещают фразу, в которой некий банкир из Сити выразил свое беспокойство одному из наших дипломатов: «Лишь бы какой-нибудь французский лейтенант не наделал глупостей на границе!»

Впрочем, уже в два часа дня Болдуин звонит по телефону Фландену:

«Вы совершили бы серьезную ошибку, если бы начали действовать, прежде, чем посоветуетесь с нами и с участниками Локарнских соглашений. Английский кабинет настоятельно просит Францию не принимать никаких решений, которые могли бы поставить под угрозу будущее, до того как участники Локарнских соглашений соберутся в Париже во вторник 10 марта».

Начинается политика выжидания. Пресса проповедует ее открыто. Какая партия захочет заявить о своей готовности пойти на риск войны за три недели до выборов?

В 6 часов вечера на Кэ д’Орсэ открывается второе заседание Совета министров.

«Какая бы то ни было операция может быть осуществлена только в рамках тотальных мероприятий по усиленной обороне на широком фронте», – заявляет начальник генерального штаба генерал Гамелен.

Но начальники генеральных штабов военно-морских и военно-воздушных сил отвечают на это:

«Что касается нас, мы считаем: для того чтобы действовать, необходима всеобщая мобилизация».

По окончании этого заседания Фланден заявляет представителям печати: «Франция приняла решение ничего не предпринимать без Англии и поставить вопрос о реоккупации Рейнской области перед Советом Лиги Наций».

Вечером Гитлер, пославший в Париж Вилли Шлейера, «руководителя партийной группы национал-социалистов, проживающих во Франции», приказал парижскому Коричневому дому (посольство Германии. – Примеч. ред.) отметить память погибших героев.

– Германия, – восклицает Шлейер, – не оплакивает тех, кто пал, ибо они погибли во имя того, чтобы могла жить Германия, и сегодняшняя молодежь так же полна решимости двигаться вперед, как и молодежь 1914 года!

На другой день, в воскресенье 8 марта, утром, в Елисейском дворце снова заседает Совет министров.

– Если вы издадите декрет о мобилизации, вы нанесете ущерб моральному состоянию армии, ибо вы хорошо знаете, что вы ничего не предпримете, – говорит военный министр генерал Морэн, намекая на выступления в пользу политики выжидания участников Локарнских соглашений, а затем и Совета Лиги Наций.