Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

Больше не полезет брататься с нами! Пусть знает своё место, кривоносая сволочь!

А он — сварливо взвизгнул Галь, указывая на отца, — ещё хотел сначала этих досов домой отвезти, а нас потом!..» — «Добрый он у нас очень!.. к кому не надо…» — подал голос Гай. — «Что-о-о?!» — рявкнул Моти и, себя не помня, подскочил к близнецам и влепил подвернувшемуся под горячую руку Галю звонкую пощёчину. Тот сразу же схватился за багрово вспыхнувшую щёку, сверкнув на отца глазами, в которых вспыхнули злые слёзы.

Рути пронзительно закричала. Гай опасливо отошёл на пару шагов… А Моти уже больше ничего не видел, только расширенные чёрные глаза дочки Ширли, которая стояла на ступеньке лестницы и со страхом смотрела на происходящее…

Весь вечер Рути рыдала в спальне, и он бегал, подавая ей воду, успокоительные капли… Улучив момент, позвонил Бенци и долго извинялся, предложил деньги на лечение мальчика, если потребуется, возместить затраты на штраф. Бенци, конечно же, гордо отказался. Несколько дней после этого Моти боялся посмотреть Бенци в глаза, да и тот избегал общения с ним.

В тот вечер близнецы заперлись в своей комнате и не вышли оттуда до завтрашнего утра, пока Моти не ушёл на работу… Даже свою любимую музыку включить не посмели… Назавтра вечером он с удивлением увидел, что у Гая под обоими глазами переливаются синим и красным солидные фингалы, но спрашивать, откуда такое украшение, уже не решился.

Только через несколько недель, когда он хотел за что-то наказать Галя, к нему подошёл Гай и, опасливо оглядываясь на своего близнеца, попросил лучше наказать его, а не брата. Моти всё понял и не стал никого наказывать.

Через пару дней кто-то из коллег положил перед ним на стол сложенную вчетверо газету. Одна из маленьких заметок была обведена жирной чёрной линией. Моти прочёл:

На днях в эранийском Парке произошло очень неприятное событие. Группа гимназистов из гимназии Галили прогуливалась тёплым осенним вечером по зелёным аллеям нашего Парка и слушала записи любимого певца Виви Гуффи. В этот момент их окружила шумная толпа меирийских йешиботников, выкрикивающих грязные ругательства. Один из упомянутых йешиботников попытался вырвать у гимназистов звучащий дискмен, а другие в это время начали забрасывать гимназистов камнями. К счастью, гимназисты не растерялись. Им пришлось в ходе защиты от толпы озверевших хулиганов в кипах использовать особые силовые приёмы, которым ребята научились в секции восточного многоборья при клубе «Далетарий». Защита оказалась эффективной — никто из гимназистов не пострадал. В настоящее время все участники драки находятся под наблюдением отдела по работе с несовершеннолетними при эранийской полиции. Нашей общественности надо всерьёз задуматься, стоит ли пускать в эранийский Парк нарушителей порядка из известных одиозных пригородов Эрании».

Моти снова и снова перечитывал коротенький текст, не в силах избавиться от чувства стыда за своих сыновей и за недобросовестного репортёра, до такой степени исказившего факты…

Ширли медленно катила на коркинете по извилистым, чуть заметным тропинкам между столиками и дотлевающими мангалами лулианичей. Ноги сами несли её в ту сторону, откуда доносились звуки задорной, чарующей музыки, которая навевала у девочки неясные, но очень приятные воспоминания из раннего детства, и громкие детские голоса. Незаметно она оказалась на широкой асфальтированной аллее, огибавшей Лужайку пикников. По этой дороге в разные стороны катили на коркинетах, скейтбордах и роликовых коньках 7-9-летние дети коллег её отца. Немного сбоку несколько мальчишек 10–11 лет соорудили импровизированные ворота для игры в флай-хоккей.

Эту игру завезли в Арцену дети выходцев из Америки и Австралии. Шайбу в этой игре заменяла летающая тарелка, а вместо коньков использовали скейтборды, на которых игрокам то и дело надо было перепрыгивать через специально установленные препятствия. Ширли остановилась посмотреть на игру мальчишек: у них в Далете флай-хоккей только-только входил в моду.

Внимание Ширли привлекло не совсем обычное зрелище. Посреди широкой дорожки нёсся высоченный, широкоплечий бородатый взрослый парень на странной помеси коркинета с необычным скейтбордом, имеющим форму гигантского вогнутого овала. Он широко улыбался озорной улыбкой, его ярко-синие глаза по-мальчишески сияли. Если бы не борода, так и могло бы показаться: мальчишка, увеличенный до габаритов очень крупного взрослого мужчины, дорвался до любимого развлечения — и теперь демонстрирует всем вокруг виртуозное владение невиданным устройством. Он выделывал на нём почти балетные пируэты, недоступные ни обычному коркинету, ни обычному скейтборду. Кудрявую светло-русую гриву наездника венчала глубокая чёрная с фиолетовым отливом вязаная кипа, лохматая, светло-золотистая борода живописно дополняла картину.

Ребят словно сдунуло к обочине, чтобы освободить место удивительному наезднику; множество глаз уставились на него с восторженным изумлением. А тот, словно не замечая пристального внимания к собственной персоне, кружился волчком, носился крутыми зигзагами. И вдруг… подпрыгнул, пролетел метр или больше — и мягко приземлился. Мягко затормозил и оторвал руки от руля, торжествующе подняв их вверх. Тут же возле него, непонятно откуда, возникли два парня. Один — тщедушный бледный блондин, второй высокий, темноволосый, худенький, на лице которого выделялись огромные, похожие на чёрные маслины, глаза. Ширли как бы сфотографировала эти удивительные глаза и тут же забыла о них, поглощённая происходящим. Парни с силой хлопали гиганта по плечам (оставалось только удивляться, как маленький блондин доставал — очередной акробатический этюд?), и при этом все трое радостно ухмылялись.

Ширли, раскрыв рот, уставилась на озорного гиганта-наездника. Но его уже окружила и почти заслонила от неё толпа восторженно орущих ребят. Всё же она успела схватить взглядом, как кудрявые медноголовые близнецы-подростки с гитарами приблизились к нему вплотную, и тот улыбнулся им, как добрым знакомым, хлопнув одного за другим по плечам, так что они присели и тут же упруго выпрямились, продолжая ухмыляться. Но тут уж всю картину от неё окончательно заслонили головы и плечи. Ширли вспомнила, что утром папа обратил мамино внимание на близнецов с гитарами, кажется, сказав, что они сыновья того самого его коллеги, который поспорил с боссами. Мама в ответ выразила своё неудовольствие их поведением, хотя Ширли решительно не понимала, что они делали не так. Эти мысли туманным облачком пронеслись в её голове и рассеялись — она жадно впитывала происходящее.