Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

беседке восседали: Прокурор, Похом, Дуда, Ювелир, Сокол и порядка десяти человек – очевидно, из охраны. Среди них находился и Матвей.

Как ни странно, но присутствие Верещагина Лиза почувствовала особенно остро.

Почему? Да черт его знает!

Просто она знала, что он там, еще до того, как увидела. Возможно, Лиза все еще испытывала неловкость после вчерашней сцены с участием Дмитрия и Матвея.

Однако самобичевание отошло на задний план, стоило им с Похомовым предстать перед «старшими» во всей красе! Повисла гробовая тишина, прерываемая лишь звуками просыпающейся природы. И тяжелым яростным дыханием Прокурора.

— Доброе утро! — Лиза дружелюбно поприветствовала собравшихся, желая немного раскрепостить атмосферу. Ей ответили все, за исключением дяди.

Из его уст девушка услышала нечто иное.

— Знаешь, милая… на своем веку я повидал бесчисленное количество проституток, и каждая из них выглядела бы монашкой… на твоем фоне!

Кровь отхлынула от лица, превращая ее в бледное подобие самой себя.

В горле образовался ком. Дышать стало больно.

Так мерзко она чувствовала себя впервые.

Ощущение, будто в грязи извалялась, не покидало ее ни на миг.

Раздавшийся рядом грозный рык мужа, готового в любую секунду ринуться в неравный бой с ее обидчиком, немного привел Лизу в чувства.

Прилагая титанические усилия, она удержала Дмитрия на месте.

Что само по себе являлось нелегкой задачей.

А потому к дяде развернулась, будучи прилично обозленной.

— Раз уж ты так хорошо осведомлен о сфере их деятельности, то должен знать: проститутка – это когда со всеми и за деньги. А я – с одним и бесплатно. Иными словами – по любви!

Ее остроумия родственник не оценил.

Он столь сильно саданул кулаком по столу, что из некоторых бокалов выплеснулся горячий чай прямо на скатерть.

— Ну-ка, живо пошла в дом и привела себя в порядок! Чтобы через пять минут сидела подле меня и выглядела при этом, как приличная девушка. Как дочь своего отца! И тряпку его ему вернуть не забудь. Пусть оденется. Нечего мне здесь полуголыми по двору шара*биться!

— Ах ты…

Договорить Лиза не успела: Дима заткнул ей рот жадным собственническим поцелуем. Да таким страстным, что у нее перед глазами мигом поплыло, и колени задрожали. А когда он позволил ей сделать очередной глоток воздуха, то произнес строго:

— Давай, Кроха, шуруй. Не перечь дяде.

— Но, Дима!

— Я кому сказал? — вновь заорал Прокурор, рискуя надорвать голосовые связки. — Бегом!

Гадство! Гадство!

Подстрекаемая грозным рыком дядюшки, Лиза пулей влетела в дом и громко хлопнула дверью, вымещая на невинном предмете свою собственную злобу. Своеобразный протест. Даже кулаком саданула пару раз по полотну, пытаясь выпустить пар. Успокоиться. Так и простояла несколько секунд, обретая контроль над эмоциями.

Тяжело дыша, на негнущихся конечностях она направилась в свою спальню. В коридорчике, ведущем в комнату, развалившись на узком диване, мирно посапывал Данила. Хм. Во сне он выглядел гораздо младше своих лет. И намного моложе брата. Невольно вспомнился Матвей, вынуждая ее непроизвольно напрячься. Интуитивно ощетиниться точно по команде.

Назойливое чувство вины давило на Лизу непосильным грузом. Отчего-то нестерпимо захотелось попросить у Матвея прощения за вчерашнее недоразумение.

И за Похомова. И за себя.

Перед глазами застыла немая сцена их яростной стычки с Дмитрием.

Стычки, которая… с большой долей вероятности… произошла из-за нее.

Хвала небесам, все обошлось!

Однако поразмыслив пару секунд, Лиза пришла к разумному выводу: этот непростой разговор можно отложить… и до лучших времен. Заключив своеобразное мирное соглашение с собственной совестью, она вновь осмотрела спящего Даню.

Скрючился весь, бедолага. Скукожился.

И неудивительно. В это время суток в доме было еще очень прохладно.

В который раз тяжело вздохнув, она осторожно прошмыгнула в гостевую спальню, расположенную аккурат напротив ее комнаты. Там в одном из шкафов бабушка хранила запасные одеяла. Конечно, сейчас на них был особый спрос, если учесть, что на кровати и полу спали незнакомые ей люди. Тем не менее Лизу не покидала надежда, что парочку пледов бабуля все же припрятала на всякий случай. И она оказалась права – один остался. Схватив свою находку, девушка тихонечко, стараясь ни на кого не наступить, вернулась к Дане. На ходу развернула плед и укрыла им мужчину. Вернее, попыталась. Верещагин среагировал быстрее, приняв столь невинный жест за угрозу: распахнув веки, он стремительно перехватил запястья Лизы, и крепко стиснул своими ручищами, не совсем понимая, что происходит.

Глава 41

— Т-с-с! — Лиза поспешила успокоить его мягким шепотом. — Все хорошо, Данечка. Это – я.

— Лиза?

— Угу.

— Какого черта?

— Ты просто… замерз.

Его кулаки медленно разжались – своеобразное молчаливое согласие. Пользуясь моментом, Лиза завершила начатое: хорошенько укрыла мужчину пледом.

— Я... Спасибо!

Данила выглядел растерянным. Даже немного смущенным.

Словно никто ранее не проявлял к нему заботу такого рода.

Очень зря.

Если верить ее бабушке: животным – и тем ласка требуется.

А уж человеку подавно.

Любому человеку.

Даже столь суровые экземпляры, как Черчилль, Прокурор, Дуда и многие другие… не являются исключением. Скорее, наоборот. Такие любят до последнего удара сердца. До последнего вздоха, как показывает практика.

«Стоп! Хватит!»

Лиза устало улыбнулась, отгоняя от себя грустные мысли. Намереваясь удалиться, тихо произнесла:

— Отдыхай.

— Почему?

Она замерла на месте, точно ноги к полу приросли.

— Что почему?

— Почему ты так добра ко мне? — искренне недоумевал Верещагин. — Брата моего… в штыки воспринимаешь, что бы он ни сделал. Что бы ни сказал. А со мной возишься, как с родным. Я не против, не подумай… просто интересно.

Обычный вопрос загнал ее в тупик.

Прежде чем ответить, девушка крепко призадумалась.

— Ну, во-первых, в отличие от своего братца, ты не пытаешься залезть ко мне в трусы! – выдала задумчиво. - А во-вторых, тебе доверяет ТОТ, кого я люблю! Разве этого недостаточно, чтобы проникнуться к человеку симпатией?

Горькая улыбка до невозможности исказила черты его лица:

— Звучит так, будто я… долбаный праведник! Прямо святой, сука!

— И что же в этом плохого?

— Заблуждение!

Повисла неловкая пауза, которую никто из них не спешил прерывать. Каждый думал о чем-то своем. Первой все же не выдержала Лиза.

Чувствуя удрученное состояние Верещагина, осторожно поинтересовалась:

— Почему меня не покидает ощущение, будто что-то… с тобой не так? Ты словно… сожалеешь о чем-то? Раскаиваешься?

— Да потому что прав Дуда, — хмыкнул он горько, — чуйка у