Жизнь удалась - Андрей Рубанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – соврал Иван, холодея. – Никаких наркотиков. Женщины у меня бывают, но все в пределах разумного… Тихо, скромно. Нормальная личная жизнь, как у всякого мужчины…
– Тебя бы в восемьдесят третий год, – разозлился хозяин. – Во времена товарища Андропова. Я б тебе тогда показал личную жизнь.
«Сволочь Хренов», – подумал Никитин.
– Не подведи меня, Ваня, – грустно сказал хозяин, прощаясь. – Иначе – тебе конец. Я тебя породил – я тебя и убью…
Вспоминая этот разговор, Никитин поежился. Подумал, что зря, может быть, ввязался в затею с Советом Федерации. Надо было промолчать – пусть бы товарищ Золотых сам придумал, как ему выпутываться. Пусть бы, в конце концов, отдал завод. Ушел бы на пенсию. Пусть бы, до кучи, и проклятый фонд закрылся к чертовой матери – он надоел Ивану. И Москва надоела. Конечно, хорошо жить в столице, да в разгар золотого века. Хорошо ездить на мягких диванах в широкой черной машине. Хорошо, когда жена не вылезает от косметологов. Хорошо, когда шикарные девочки приезжают для пистона по первому звонку.
Только все это хорошо в меру.
Он не стал обедать. Слишком болели кости. Проглотил две таблетки аспирина и прилег в кабинете на диване, подремал полчаса – встал совершенно разбитым, голова кружилась, знобило. Выпил опять горячего чая, потом – еще сто коньяку. Поехал к банкиру Знаеву – за деньгами.
Банкир давно сам не проворачивал сделок с черным налом, но ради старого знакомого, а скорее из-за суммы (полтора миллиона евро), соизволил лично вручить товар. Положил перед Иваном три запаянных в полиэтилен брикета, в каждом – пятьсот тысяч.
– Слушай, а ты хорошо устроился, – сказал Никитин. – Полтора миллиона евро, за шесть процентов – это сто тысяч. Не вставая с кресла.
– А ты не завидуй, – ответил банкир. – И мои деньги не считай. Я же твои не считаю.
– Это не мои, – поправил Никитин. – Это взятка.
– А мне все равно, – сказал Знаев.
– Вот поэтому я и завидую, – сказал Никитин. – Не тому я завидую, что ты за полчаса сто штук поднял, а тому, что тебе все равно.
– На том стою, – скромно улыбнулся банкир. – А ты что-то плохо выглядишь, Иван.
– Все болит, – пожаловался Никитин. – Я ж ветеран спорта. Челюсть сломана, и нос, и правая ключица, и обе ноги, причем одна – в трех местах.
– Это круто, – сказал банкир. – Может, тебе броневичок дать? И двух человек с автоматами? Все-таки полтора миллиона евро.
– Обойдусь, – прохрипел бывший голкипер и покидал груз в портфель.
Функционер из аппарата Совета Федерации назначил встречу прямо на рабочем месте. Это было нормально. Это Ивана не удивило. Он привык к тому, что московские ребята ничего и никого не боятся. Борьба с коррупцией в стране существовала только в виде телевизионного шоу. В сущности, бороться с коррупцией необязательно, главное – делать вид.
Без проблем он пронес свой туго набитый портфельчик через два поста охраны и двинулся по коридорам власти, малолюдным в это время дня; навстречу попадались только юные, чрезвычайно дорого одетые хлыщи – референты, помощники, работники секретариатов. Передвигались прытко, смотрели нагло. Номенклатурные ковровые дорожки глушили звуки шагов. Кстати, два раза Ивану повстречались такие же, как он сам, измученные, с криво повязанными галстуками седовласые существа с такими же, как у него самого, туго набитыми кейсами. Несли, стало быть, большим московским ребятам гонорары… Одному такому незнакомцу Иван даже хотел подмигнуть – как единомышленнику, – но передумал.
В приемной функционера Иван поймал себя на том, что его осанка изменилась. Голова ушла в плечи. Подсознательно, сам того не желая, он превратился в просителя.
– Вас ждут, – хриплым блядским голосом произнесла секретарша.
– Еще бы, – нагло сказал Никитин, перехватывая свою ношу из руки в руку.
Девчонка не поняла.
Вот, нашел слово, подумал Иван. Блядское местечко. Тут пахнет блядством высшего разряда. Дорогостоящим политическим блядством.
Функционер выбежал из-за стола, сунул вялую ладонь. Профессионально улыбался, державно поигрывал белесыми бровями. То гордо выпрямлял спину, как товарищ Сталин, то запускал руки в карманы, как товарищ Ленин. Иван вдруг вспомнил случайно прочитанную статью про супругу вождя мировой революции. Как странно, удивлялась Надежда Константиновна. Люди смотрят кинохронику и думают, что Володя был резвый, быстрый, порывистый. На самом деле я не знала более медленного и вялого человека…
– Этот завод, – сказал функционер, сановно выпятив грудь, – имеет огромное значение для страны. Мы не допустим рейдерских атак. Борьба с рейдерами приобрела важнейшее значение. Вопрос будет поднят на ближайшем же заседании. Я, как член комитета по промышленности, лично возьму дело на контроль. Передайте господину Золотых, что все будет в порядке. Как ваша супруга? Как дочь? Как здоровье?
Хуево, хотел сказать Иван. И супруга, и здоровье. Особенно – здоровье.
Он поставил портфель на ближайший стул, заставил себя изобразить приязнь, произнес несколько дежурных фраз и откланялся.
– До свидания, – сказала секретарша. Он едва кивнул.
В коридоре притормозил, чтоб ответить на звонок.
Он не любил разговаривать по телефону на ходу.
– Иван, – сказал Хренов необычно жестким голосом. – Беда. У Петра Семеновича инфаркт.
– Он жив? – холодея, спросил Никитин.
– Типа да, – дипломатично ответил казначей. – В общем, все отменяется. Ничего никому не отдавай. Груз вези обратно в фонд. Срочно.
– Я уже отдал, – сказал Никитин. – Только что.
– Верни, – приказал Хренов.
– Как ты себе это представляешь?
– Я никак не представляю. Я говорю, что надо сделать. Жду тебя в фонде. С грузом.
– Хорошо, я попробую.
– Не пробуй. Сделай, и все.
Ивана скрутило. Задергалась щека.
– Что за тон? – спросил он. – Ты что, забылся? Я тебе что, мальчишка? «Иди», «верни», «привези»… Поезд ушел, ясно?
– Ты сам под него попадешь, – сказал Хренов.
Выругавшись – впрочем, шепотом, – Иван развернулся и с сильно бьющимся сердцем опять потянул дверь приемной. Девчонке сказал, что забыл зонт. Постучался, заставил себя широко улыбнуться и вошел в кабинет, сразу найдя взглядом стул – портфель уже испарился, как не было.
– Мне только что позвонили…
– Мне тоже, – сухо ответил функционер.
– Ситуация резко изменилась…
– Я знаю. Сожалею. Человек сгорел на работе… Жаль.
– Надо все вернуть.
– Что именно?
– Ну… это.
– Я вас не понимаю.
– А чего тут понимать? Я забыл у вас свой портфель. Где он?
– Что за портфель? В чем дело, собственно?
– Мой портфель. Отдайте мне его.
– Я не видел никакого портфеля.
Иван придвинулся. Функционер отступил, но смотрел очень уверенно, сузив глаза и даже слегка набычившись; маленький, напряженный, выставивший вперед лысеющую головку. Оглушить одним ударом, подумал Иван. Быстро обыскать комнату. Впрочем, быстро ее не обыщешь, столы, шкафы, тумбы – куда, сука, спрятал полтора миллиона?
– Я вызываю охрану, – тихо произнес хозяин кабинета.
– А я успею, – сказал Иван. – Пока охрана прибежит – я тебе три раза шею сверну.
– Это Совет Федерации, господин Никитин. Здесь так никто не делает.
Иван выдавил еще какие-то слова, то ли умолял, то ли угрожал, но уже себя не слышал, слишком сильно шумело в ушах. Вдруг слух вернулся, даже обострился. Стало различимо слабое урчание в животе маленького уродца. Тот улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
– Бесплатный совет, – тихо, с отвратительной доброжелательностью произнес уродец. – Забудь про портфель. И про завод. И про свой фонд, кстати, тоже. Забудь прямо сейчас. Вали в свою уральскую дыру и сиди тихо. Это твой единственный шанс… Кристина! Проводи, пожалуйста, гостя… И свари мне кофе.
Задыхаясь, Иван двинулся прочь. Сначала шагал быстро – затем исчезли разом все силы, побрел, шаркая. Поборемся, поборемся, вертелось в голове. Надо побороться. Только как? Я не могу больше бороться. Просто не способен. Физически. Я всего лишь покрытая шрамами, пропитавшаяся водкой развалина. Где я возьму силы, чтобы бороться?
Вспомнил, набрал номер Кактуса. Боком, вдоль стены – чтоб не заметил собственный шофер, он наверняка стучит Хренову – прошел за угол. Пока ждал, замерз и едва не расплакался от отчаяния.
По всему выходило, что голова президента Межрегионального фонда ветеранов спорта полетит с плеч в любом случае. Старый хозяин потребует вернуть должок. Новые хозяева инициируют финансовую проверку завода, и Никитин надолго сядет за решетку.
Кактус приехал на такси. Едва Иван приблизился – выгнал шофера на холод. Бывшего большого человека выслушал без всякого удивления. Только глаза едва заметно сверкнули. Давно надо было сваливать, Иван, философски заметил он, ловко сразу перейдя на «ты». В фонде пахнет жареным. Полтора лимона ты не соберешь. Даже если продашь квартиру. Да и не надо ничего собирать. Пахан твой уральский долго не протянет. Если сам не помрет – ему помогут. Уходить нам надо. Иначе оба будем в Мордовии рукавички шить… Кстати, а что твоя крыша? Ребята со Старой площади? Не хочешь им позвонить?