Танец для двоих - Виктория Клейтон

Я была ошарашена этой неожиданной исповедью. По тому, как ярко горели глаза Сюзан и как раскраснелись ее щеки, было видно, насколько тяжело далось ей признание.

— Обязательно приезжай! — выпалила я с неподдельной искренностью. — Мы прогуляемся по Риджент-парку, посмотрим на цветущие розы, посетим музей Соана и увидим коллекцию семьи Уоллес. Если захочешь, то сможем на лодке доплыть до Гринвича. В Лондоне есть много всего, на что следует посмотреть, много всего, что не очень дорого и очень интересно.

Сюзан покачала головой.

— Спасибо. Не сейчас. Уже слишком поздно. Я нужна здесь. Думаю, что быть кому-то нужной — самое важное в моей жизни.

Джайлс вел машину, а я размышляла над словами Сюзан. Быть кому-то нужной — является ли это ключом к пониманию счастья? Не любить и быть любимой, как я полагала прежде, а быть необходимой другому человеку. Возможно ли разделить эти два понятия?

— Похоже, мы на месте, — сказал Джайлс и остановил машину у обочины. Перед нами простирался лес, в котором мы нашли кролика.

— Я справлюсь сама, не выходи из машины!

Я вытащила корзину из багажника и понесла вглубь леса. Кролик начал беспокойно подпрыгивать внутри. Мне показалось, что он узнал знакомые запахи и звуки. Добравшись до поросшей крапивой поляны, где мы нашли когда-то силки, я поставила корзину на землю и открыла крышку. Кролик высунул голову и взглянул на меня своими черными, блестящими, как пуговицы, глазами. Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга. Мне хотелось понять, способен ли кролик чувствовать то, что чувствую я, — слышать те же звуки и видеть те же цвета. Вдруг кролик подпрыгнул невероятно высоко и скрылся в кустах, даже не оглянувшись.

— Надеюсь, кролик не забыл выразить благодарность? — спросил Джайлс, когда я вернулась.

— О, он так бурно благодарил, что я немного смутилась.

Джайлс улыбнулся:

— Через час мы остановимся пообедать.

Машина выехала на шоссе. Я снова задумалась. Вновь и вновь я возвращалась мыслями в Инскип-парк. Мы разбились на пары для поисков сокровищ. Каждая пара стартовала в другом конце особняка, таким образом, мы не могли выдать ключи к разгадке другой паре. Моим напарником стад: Ники. Леди Инскип играла с Френсисом. Хамиш галантно пригласил Сюзан составить ему компанию. Несмотря на его несколько небрежный тон, Сюзан была счастлива видеть, что кому-то небезразлично ее общество. Джайлс и Лалла остались вдвоем. Лалла довольно улыбалась. Развернув лист бумаги с первой подсказкой, я поняла, что идея Джереми с литературными ключами полностью противоречит тому, чего я ожидала.

«Жила-была молодая девушка по имени Джен Эйр.

Она предпочитала хороший секс скучной молитве.

Отвергнув преподобного Джона Риверса,

Который приводил ее в дрожь,

Она дала Рочестеру насладиться своей невинностью».

— Что об этом подумает мама? — Ники был шокирован и обрадован одновременно. — Какое счастье, что папа не захотел принимать участие в игре, он пришел бы в ярость.

— Думаю, я знаю, что Джереми имел в виду.

Мы побежали наверх, в мою комнату. В раму картины, изображающей Торнфилд-Холл, была вставлена записка. Я остановилась на минуту, чтобы спрятать халат Джереми, который валялся у меня на кровати. Затем мы с Ники помчались в направлении, указанном во второй записке. Помимо записок мы находили и другие предметы, забытые на многочисленных шкафах, стульях и креслах. Мы нашли несколько пар ножниц, упаковку жевательной резинки, пару завонявшихся костей, позеленевший сандвич, бриллиантовое кольцо и школьный пуловер Ники. Ники был невероятно счастлив — находка спасла его от нагоняя классного руководителя. Записки Джереми становились все более развязными, некоторые я старалась не показывать Ники — я считала их чересчур фривольными для ребенка.

— Думаю, что это оранжерея, — произнес Ники, после того как мы закончили хихикать над очередной запиской. — В прошлом году синица свила там гнездо. Иди и проверь! А я осмотрю клетки с чучелами птиц на лестничной площадке возле папиной спальни. Поторопись, Виола!

Я покорно побежала вниз, в оранжерею. В холле я обогнала Лаллу и Джайлса, они отстали от всех. Все их разногласия были забыты, Джайлс держал в руках листок бумаги и корчился от смеха.

Сэр Джеймс стоял в оранжерее в одиночестве. Он наклонился над папоротником и не видел меня.

— Здравствуй, мой малыш! — голос сэра Джеймса звучал на удивление нежно. — Ты выглядишь замечательно!

На минуту я подумала, что за цветами прячется леди Инскип, но вспомнила, что только что видела, как она, помолодев от возбуждения, пересекала холл вместе с Френсисом. Сэр Джеймс нежно погладил зеленый лист, а затем поднес его к губам. Я испытывала подобные чувства, когда целовала крохотные листочки своей герани. Но мне казалось, что сэр Джеймс способен на проявление чувств не более, чем придорожный камень. Треснувшая плитка заскрипела под каблуком, сэр Джеймс резко обернулся с ругательствами. Пронзив меня взглядом, он вышел, не произнеся ни слова.

Я обыскала в оранжерее каждый дюйм, но ничего не нашла. Заглянув под лавки вдоль стен, я выпрямилась. Прямо передо мной стоял Френсис. Он тяжело опирался на палку и слегка покачивался. От него разило перегаром. Я поняла, что Френсис довел себя до нужной кондиции изрядной порцией бренди.

— Ты выглядишь счастливой, Виола! Ну как, тебе удалось разгадать загадку?

— Я в тупике. Кажется, я ищу в неверном направлении. Мне нужно найти Ники, может, он оказался более удачливым, — пролепетала я.

Френсис стоял спиной к свету, его лица почти не было видно в густой тени, но мне казалось, что я могу читать его мысли. Он протянул руку, чтобы убрать локон с моего лба. В его жесте было что-то интимное, словно он собирался сорвать рубашку с моей груди. Самое странное было то, что я и не думала сопротивляться. Мне нисколько не нравился Френсис, но я стояла перед ним неподвижно, словно завороженная, как беспомощный кролик перед раскрытой пастью удава.

— Не вздумай убегать! У нас ни разу не было возможности поговорить. Ты чем-то очень похожа на свою тетю. Конечно, я имею в виду не внешность. Твое лицо — точная копия лица матери.

— Вы не говорили, что знаете мою маму. — Я никогда не могла устоять перед искушением услышать что-то о своей маме, хотя зачастую мне было обидно, что какой-то незнакомец знает о ней больше, чем я.

— Неужели? — Френсис самодовольно улыбнулся. — Конечно, я знал ее. Я хорошо помню вечер, когда впервые ее встретил… Я пригласил Пусси поужинать в итальянском ресторане. Мы уже собирались уходить, когда появилась твоя мама в сопровождении скромного, заикающегося молодого человека. Любая другая женщина в зале казалась бесцветной по сравнению с красавицей Констанцией, хоть она тогда была очень молода, почти ребенок. Я отвез Пусси домой, а сам вернулся. Констанция обрадовалась, увидев меня. Ее лицо было прекрасно, она понимала силу своей красоты. Мы протанцевали весь вечер. Она ликовала, наслаждаясь своей неотразимостью… У тебя такие же аметистово-серые глаза и такие же длинные темные ресницы, но твое лицо мягче. В твоем лице особое очарование. Пусси была кошечкой, а твоя мама — тигрицей. Кто ты на самом деле? — Он придвинулся ближе, и я почувствовала на щеке его дыхание. — Теперь ты смущаешься… Как очаровательно! Если б только женщины могли осознавать, насколько они прекрасны. Посмотри на меня, Виола!