Танец для двоих - Виктория Клейтон

— Бедный маленький Ники, в понедельник ему придется возвращаться в свою ужасную школу. Как это грустно!

Джайлс пробормотал что-то про себя.

— Я рада, что сэр Джеймс не пришел попрощаться, — продолжила я. — У вас был плодотворный разговор сегодня утром?

— Мне пришлось довольно долго убеждать его, что книги в библиотеке очень ценные. Ему не терпится от них избавиться. Я взял несколько книг для идентификации. Мне пришлось обернуть их старым ковриком, чтобы довезти. Книги должны быть упакованы надлежащим образом. Я согласился вернуться, чтобы забрать остальные.

— Мы можем вернуться вместе. Я сказала Джереми, что ты согласишься играть в его пьесе. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— О чем ты говоришь?

— Джереми собирается поставить пьесу в домашнем театре и хочет пригласить соседей на спектакль. Он загорелся этой 1 идеей. Прошлой ночью мы не спали несколько часов, обсуждая детали постановки. — Я снова покраснела: мне никогда | не стать дипломатом. — В любом случае, у него не хватает актеров, и я пообещала, что мы вернемся вдвоем.

— Спасибо за то, что предложила мои услуги. — Джайлс нахмурился. Он резко нажал на тормоз. Дорогу переходило стадо овец. Некоторые, самые любопытные овцы пытались запрыгнуть под колеса автомобиля. — Но, кажется, ты забыла, что у меня есть работа, есть обязанности, которые я должен выполнять. Со времен «Мэнсфилд-парка» [45] наша жизнь существенно изменилась. В наше время никто не может себе позволить слоняться без дела и потакать своим маленьким прихотям. Сыграть в самодеятельном театре здесь, потанцевать на благотворительном балу там, съездить в Брайтон на скачки — эти времена давно канули в Лету. Я должен оправдывать зарплату, которую получаю в ОЗПА.

— Как жаль, ты выглядел бы ослепительно в мохнатой бобровой шапке. Бьюсь об заклад, из тебя должен получиться хороший актер. Ты пробовал играть на сцене? Может быть, в Оксфорде? Могу себе представить, ты, очевидно, был самым лучшим. У тебя такой приятный глубокий голос. — Мы слегка продвинулись вперед сквозь блеющее стадо. — Ой, посмотри на овец! Посмотри на эти восхитительные черные мордочки! Они словно запачкали носы в ведре с чернилами.

— Я участвовал в любительских спектаклях в студенческие годы. — Джайлс улыбнулся воспоминаниям.

Я почувствовала себя лучше: неужели не все безнадежно с моими дипломатическими способностями?

— Думаю, что ты всегда играл героев. Гамлет… сексуальный, погруженный в раздумья, одетый в черный бархат. Или капитан Станхоп из «Конца путешествия». Знаешь, мне кажется, что ты похож на Лоуренса Оливье — томный взгляд, хорошо очерченный рот…

Я почувствовала, что зашла слишком далеко.

— Ты забыла упомянуть мою волевую челюсть. На самом деле я предпочитал играть негодяев, которые соблазняли молодых неопытных девушек, обманом забирали у них состояние, а затем привязывали к рельсам перед проходящим поездом или замуровывали заживо в стене. Следует добавить, что, перед тем как расправиться с юной красавицей, я всегда затыкал ей рот кляпом — ее бессодержательная болтовня часто отвлекала меня от исполнения гнусного замысла.

Я поняла намек и замолчала. Меня одолевали воспоминания о последних днях в Инскип-парке. С нами столько всего произошло, что было о чем поразмыслить.

Во-первых, Джереми. Был ли он влюблен в меня на самом деле? Могу ли я полюбить его? Он действительно нравился мне. Я была уверена, что буду скучать по возвращении в Лондон. Я понимала, что мы можем быть счастливы вдвоем. Те четыре ночи, которые мы провели вместе, были незабываемы. Мы говорили обо всем часами. Нам приходилось заставлять себя замолчать, чтобы хоть немного поспать. Джереми стал для меня незаменим, словно лучшая подруга. Я могла доверить ему все что угодно и рассчитывать на полную лояльность.

После знакомства с Джереми я поняла, что мои отношения с Пирсом были по большому счету поверхностными, они базировались на пустом тщеславии и любопытстве. Пирс научил меня многому, о чем я и не подозревала до встречи с ним. Он щедро делился со мной своим богатым сексуальным и интеллектуальным опытом. С ним было весело, часто он заставлял меня смеяться. Но Джереми показал, как легко и комфортно можно себя чувствовать, общаясь с мужчиной. Сейчас, думая о Пирсе, я поняла, что в наших отношениях преобладал элемент страха с моей стороны и презрения с его. Я намеревалась прекратить эти отношения немедленно. У меня не было ни малейшего желания снова ложиться с ним в постель. При одной мысли об этом меня передергивало.

Мои отношения с Джереми строились на игре. Мы веселились, не обращая внимания на невзгоды. А если вдруг обстоятельства изменятся? Если реальность ворвется в кашу жизнь — болезни, финансовые неурядицы, рождение детей сломают тот картонный замок, за стенами которого мы скрывались? Или хуже того — один из нас вдруг повзрослеет? С точки зрения тети Пусси, Джереми был безнадежен. У него не было денег, не было достойной работы, кроме того, он был обременен полуразрушенным домом. Мне нравился дом, но даже я со своей непрактичностью видела, что никаких финансовых вливаний не хватит, чтобы восстановить его. Особняк был скорее проклятием, чем благословением. То, что случилось накануне, заставило меня думать, что дом Инскипов на самом деле проклят. Данное определение могло показаться чересчур драматичным, но у меня из-за недостатка опыта не было иного.

После того как Ники прервал Джереми, предлагавшего мне выйти за него замуж, я оставила их на сцене обсуждать правила предстоящей вечером охоты за сокровищами, а сама направилась к телефону, для того чтобы посоветоваться с Маб Фордайс, как приготовить ужин. Я прошла через бальный зал. Гладкий пол под ногами искушал своим блеском. Я остановилась и выбила ногами чечетку. Больше я не могла себя сдерживать. Начав с рутинных упражнений, я с изумлением заметила, что после четырех лет перерыва могу танцевать почти так же легко, как и прежде. Все, чему меня учили, было спрятано глубоко в тайниках мозга, у меня получалось практически любое движение, которое я когда-то с таким трудом шлифовала. Свой танец я завершила реверансом. В былые времена Антонио поддержал бы меня за талию, а я прогнулась бы назад и коснулась волосами пола.

Это произошло, когда я поклонилась предполагаемой аудитории: раздался жалобный стон — жуткий звук, полный боли и страдания, не очень сильный, но глубокий и долгий. Он раздавался одновременно снизу и сверху, справа и слева, со всех сторон — безутешный вопль, словно дом горевал о каком-то неизвестном мне страшном преступлении. В ужасе я помчалась прочь. Позднее, когда я немного пришла в себя, когда сердце перестало биться так неистово, я попыталась успокоиться. Я убеждала себя, что, скорее всего, это выл ветер в каминной трубе. Я пыталась смеяться над своим внезапным страхом, но вдруг вспомнила леди Инскип, которая жаловалась, что часто слышит пугающие звуки. Злобный призрак Инскипского борова ожил у меня перед глазами.