КРАМОЛА Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. - Коллектив авторов

Последнее немаловажно для понимания причин популярности подпольных организаций, особенно среди молодежи. А анализ дел прокурорского надзора показывает, что молодые люди в возрасте от 16 и до 25 лет составляли больше половины общего количества участников групп (186 из 350). К началу 50-х гг. целое поколение советских граждан родилось и выросло при социализме, большинство молодых людей побывало в различных детских коммунистических организациях – октябрятах, пионерах, комсомольцах. По сведениям ЦК ВЛКСМ, в 1956/57 учебном году члены ВЛКСМ составляли 94% всей вузовской молодежи[376]. Советская официальная пропаганда старательно романтизировала образы революционеров-подпольщиков, их героизм, жертвенность, целеустремленность, высокую мораль, самоотверженное товарищество. Естественно, что молодым людям начинало казаться: самая прекрасная, насыщенная, полная романтики и героизма жизнь бывает именно у подпольщиков. А рассчитанные на молодежь произведения пропаганды (литература, кино, музеи) служили настоящими учебниками конспирации. Там можно было узнать о создании подпольных типографий, уловках по уходу от слежки, хитроумных способах спрятать нелегальную литературу. Оттуда же черпалась революционная (причем большевистская!) фразеология, переполнявшая документы и лозунги подпольных групп. Сами их названия зачастую восходили к тому же источнику – «Новая РСДРП», «Новые ленинцы» и т.п.

Иногда встречаются непосредственные заимствования, когда устав и клятва создаваемой группы практически переписывались с Устава КПСС или «Молодой гвардии» из романа А.А. Фадеева. Сказанное относится и к оппозиционерам, выражавшим принципиальное несогласие с марксизмом-ленинизмом. Менялось содержанке, но форма оставалась прежней.

Эти тенденции к тому же базировались на ведущем тренде официальной (и «официально-независимой») пропаганды хрущевского времени. Разоблачая культ личности, партийные идеологи перенесли акцент на «восстановление ленинских норм партийной жизни» и в целом на выдвижение фигуры Ленина как истинного вождя и основоположника. Раньше он был затенен фигурой Сталина, теперь должен был выступить на первый план. А с ним – и обновленная, отчасти восстановленная и рассекреченная история РСДРП, с возвращенными именами многих революционеров, репрессированных или забытых при Сталине. Снятие запретов было лишь частичным (так и не вернулись в партийную историю «главные злодеи» – Троцкий, Бухарин, Каменев и др.), тем не менее последовало явное оживление исследовательской литературы, публикация мемуарных источников, а вслед за этим в пропаганде усилилась тематика, связанная с героическим революционным подпольем.

Так, в ходе следствия и на суда (процесс проходил 8-14 мая 1959 г. в Московском городском суде) по делу студентов МГУ Ю.Т. Машкова, В.Е. Цехмистер, Н.Н. Григалашвили и других, обвиненных в создании нелегальной организации, подследственные, а затем подсудимые фактически следовали образцам поведения доблестного революционера из советских книг и кинофильмов: соглашались принять услуги адвокатов только при условии, что те разделяют их политические взгляды, а после оглашения приговора трижды проскандировали: «Позор кремлевским …!» (купюра в тексте документа, видимо, «палачам», «тиранам» или что-то подобное).

Показательны также стихотворения Револьта Пименова, использовавшего мотивы советской революционной классики, в частности «Левый марш» В.В. Маяковского:

Пламя пожаров и бунтов взметнись!Громы восстаний следом,В рабстве живущий народ проснись, –Левой, левой, левой.Долго ль ты будешь свободы лишен,Волю ЦК выполняя слепо?В мрачной и душной тюрьме заключен.Левой, левой, левой.[377]

Подпольные группы и организации хрущевского времени в основном ограничивались идеями «золотого века» революционного движения в России, апеллировали к «истинному» марксизму-ленинизму. То был, пожалуй, последний всплеск революционного идеализма в СССР. Казалось, во всех бедах режима виноваты последователи и исполнители, «исказившие» на практике марксистско-ленинскую теорию. В возвращении к «истинному Ленину» молодые подпольщики видели возможность достижения справедливой общественно-политической системы. Ссылками на Ленина, вполне в духе партийного политического этикета, поддерживали даже призывы к многопартийности.

Члены подпольных леворадикальных организаций хрущевского периода практически, не сознавая того, следовали традициям левотроцкистской оппозиции 20-х гг. А в поисках «правильного коммунизма» они обратили свои взоры к Коммунистической партии Китая. Появление советских поклонников маоизма совпадает по времени с первыми признаками кризиса коммунизма как государственной идеологии и конфликтом между КПСС и КПК. Утрата политизированным обществом привычных ориентиров происходила болезненно. Несмотря на все попытки Хрущева реанимировать веру в коммунистические идеалы, все общество, включая высших партийных бонз, а точнее говоря, начиная с них, со все большим увлечением предавалось радостям потребительства. Совершенная КПСС «смена вех» – заметная переориентация в социальной политике, массовое строительство бесплатного жилья, увеличение инвестиций в выпуск товаров массового потребления и т.п. – сочеталась с растущим имущественным расслоением, ростом привилегий партийных бюрократов, против которого Хрущев периодически предпринимал шумные, но довольно безуспешные атаки. Массовое сознание отреагировало на эту противоречивую ситуацию уходом в консюмеризм, с одной стороны, и традиционной для России эгалитаристской критикой властей предержащих – с другой.

В период с 1960 по 1968 г. зафиксировано лишь несколько леворадикальных групп. Возможно, их было чуть больше, но в любом случае для распространения подобных взглядов в СССР не было достаточных оснований. Кроме того, чтобы разобраться в теоретических разногласиях и хитросплетениях советской и маоистской интерпретаций марксизма-ленинизма, требовалась не просто политическая грамотность, но и глубокие знания «произведений классиков». Этим объясняется, что большая часть маоистских и леворадикальных групп состояла из представителей образованной части населения. Среди них преподаватели марксизма-ленинизма, журналисты, научные сотрудники, но есть и рабочие.

Говоря об узости идеологической базы подпольных групп и организаций 50-х гг., необходимо помнить о тотальном контроле государства за всей информацией. Самизидат в 50-х гг. еще не приобрел широкого распространения. Заимствовать «свежие» идеи было практически неоткуда. Радиопередачи зарубежных радиостанций «Голоса Америки», Би-би-си, «Свободы», «Свободной Европы» были популярны как неподцензурный источник информации, но не могли служить генератором идей. Лишь немногие подпольные организации заимствовали в том или ином виде идеи западной демократии. Запас прочности системы все еще был достаточно высок. Кризис доверия затронул правящую элиту, но основы общественно-политического строя продолжали оставаться незыблемыми. Массовое антибуржуазное сознание имело глубокие исторические и национальные корни.

В первой половине 60-х гг. появилось несколько подпольных групп, квалифицированных как террористические – они высказывали террористические намерения, касавшиеся в первую очередь лидера страны, главы советского правительства Н.С. Хрущева. Одна из таких групп возникла в 1961 г. и состояла из студентов и аспиранта элитарного московского вуза – Московского института международных отношений. Дело ограничилось только обсуждением планов и выбором места покушения – улица Димитрова (ныне Якиманка) в центре Москвы, по которой проходил маршрут, соединявший аэропорт Внуково и Кремль[378]. Члены другой группы в 1960 г. готовились к отливке корпуса бомбы, которую намеревались бросить в Хрущева во время его предполагаемого визита в Тбилиси – на празднование 40-й годовщины установления советской власти в Грузии. Мотивом для покушения послужили воспоминания о жестоком подавлении массовых волнений в Грузии в марте 1956 г.[379] Количество подобных групп исчисляется единицами, однако после Хрущева, насколько нам известно, их практически не было. Исключение составляет группа С. Затикяна, организовавшая в январе 1977 г. взрывы в метро и двух продовольственных магазинах Москвы, но ее члены были «чистыми» армянскими националистами[380].

Следует упомянуть еще об одном, весьма распространенном, типе подпольных групп, мотивом к созданию которых служила главным образом юношеская потребность в приключениях, игре, причем игре заведомо опасной. Для них характерны названия, заимствованные из приключенческой литературы или кинофильмов («Овод», «Молодая Россия», «Капуцин» и т.д.), при их создании обычно важную роль имела атрибутика – клятвы, условные знаки, обстановка таинственности. Эти, в сущности, безобидные затеи тем не менее привлекали внимание правоохранительных органов, видевших опасность в любых неподконтрольных объединениях молодежи и озабоченных отдельными попытками членов подобных групп раздобыть оружие.