Двойник - Макс Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понимаю, – устало ответил Коули и, обращаясь ко мне, спросил: – А это не «Детское личико» Нельсон стрелял из «родстера»?
Я утвердительно кивнул.
– И мне показалось, что за рулем «родстера» был Фред Баркер, – продолжал Коули. – Не понял, кого я ранил в руку. Вы не знаете. Геллер, кто это был в «Гудсоне»?
Я положил руку ему на плечо.
– Для вас это сюрприз, Коули. Может быть, позовем сюда Пурвина, чтобы он тоже получил часть обещанной награды.
Коули снова прищурился.
– О чем вы?
– Вы ранили в руку привидение – парня, которого не так давно пристрелили в «Байографе».
Гувер фыркнул. Я продолжал:
– На сей раз у него действительно новое лицо.
Коули раскрыл рот, потом опустил голову. Его автомат словно потяжелел в несколько раз.
Тем временем Гувер расхаживал, потирая рукой подбородок и раздумывая.
Коули поднял глаза и деловито сказал:
– Держите это... о привидении... при себе. Геллер. Сейчас не время... Хорошо?
– Конечно, – ответил я, пожав плечами.
– Если вы были с ними, – сказал он, цедя каждое слово и тыча в меня толстым пальцем, – то должны знать и маршрут их бегства.
Я взглянул на часы: к этому времени они должны были уже сделать подмену на погрузочной площадке и направляться по Ван-Бьюрен.
– У меня нет ключа, – сказал я Гуверу. Гувер, ничего не поняв, окинул меня долгим, холодным взглядом.
В этот момент подъехал автомобиль прокурора штата, из которого вышел невысокий человек в сером костюме и с усиками на смущенном лице.
– Извините за опоздание, мистер Гувер. Хм, здесь что, возникли какие-то проблемы?
Сэм Коули с трудом скрыл улыбку. Я был спокоен.
41
Когда я вернулся в офис, Луиза спала в своем розовом платье поверх покрывала, на боку, поджав колени.
Я присел на край кровати и дотронулся до ее волос, она зашевелилась, улыбаясь. Постепенно открыла глаза.
– Который... который час? – спросила она. В офисе было темно, в окно пробивались лишь вспышки неоновой рекламы.
– Начало девятого, – сказал я.
– Где ты был?
– Это не имеет значения.
– А что имеет значение?
– Ужин.
Она улыбнулась, села, совсем проснувшись.
– У меня нет никакой одежды – только это платье, в котором я была целый день.
– Завтра мы купим тебе нужные вещи, а сейчас пригладь свое платье и прибереги аппетит.
– Ладно, – сказала она, пожав плечами, и улыбнулась.
Она приняла душ (последней в моей ванной была Полли Гамильтон). Спустившись по лестнице, мы вышли в прохладный летний вечер и рука об руку направились к Биньену, где я купил ей стейк с косточкой и гарниром. Луиза ничего не ела восемь часов, поэтому с жадностью принялась за еду. У меня не было особого аппетита, я заказал себе кофе и булочек. Мы почти не разговаривали – Луиза была поглощена едой, а я размышлял, что, черт возьми, мне с ней делать.
После того, как я рассказал о случившемся в офисе филиала подразделения расследований, Коули позволил мне воспользоваться его телефоном. Я позвонил в Де Кальб Джошуа Петерсену по номеру, который он оставил, и сообщил, что нашел его дочь.
Петерсен не удивился, не обрадовался:
– Это хорошая новость, мистер Геллер.
– Она теперь одна. Кэнди Уолкер мертв.
– Хорошо, – сказал он.
Его голос звучал сухо и невыразительно.
Я продолжал:
– Я увез Луизу из «дурной компании», и она готова начать все сначала. Только не могу гарантировать, что захочет сделать так, как хотелось бы вам.
Молчание.
– Мистер Петерсен, я привезу вашу дочь, думаю, что она, наконец, пожелает встретиться с вами. Но останется ли она дома, решать ей.
Снова молчание. Я выжидал, когда он заговорит.
Наконец он это сделал:
– Понимаю.
– Луиза взрослая девушка, мистер Петерсен, и имеет право выбирать собственный путь. Ей сейчас нужно учиться, работать. В любом случае, я намерен приехать вместе с ней, и не хочу, чтобы вы изводили ее. Предупреждаю, что не потерплю никакого насилия с вашей стороны. Если вы сможете установить с ней хорошие отношения, прекрасно. Но если она не захочет остаться с вами, то и не останется.
– Хорошо.
– О'кей. Я просто хотел, чтобы вы все поняли.
– Я понял.
– Теперь о вознаграждении, которое мне обещали. Я ожидаю его, независимо от того, останется ваша дочь с вами, или нет.
– Тысяча долларов ваша, мистер Геллер.
– Я заработал эти деньги, мистер Петерсен. Как вы говорили, я побывал среди волков.
– Деньги ваши, никаких возражений. Я благодарен вам.
– Ну, тогда все о'кей. Где мы встретимся?
И мы договорились о времени и месте встречи на следующий день. А сейчас девушка, сидящая напротив меня и поедающая сдобную ватрушку мистера Биньона, все еще называла меня Джимом.
Я оттягивал момент, чтобы сообщить, кто я на самом деле. Почему-то не мог заставить себя пойти на риск и увидеть разочарование, а может, даже отвращение в этих больших и милых карих глазах.
Около девяти мы были в моей кровати Мерфи, обнявшись в темноте, я задернул занавеси, чтобы даже вспышки неона не могли проникнуть в комнату.
– Дорогая, помнишь, я говорил тебе, что ты должна поехать домой и встретиться со своим отцом? – спросил осторожно я.
– Да. Мы поедем завтра?
– Сначала я должен тебе кое-что сообщить о себе.
– О себе?
Я подождал, давая ей возможность что-нибудь сказать, но она молчала.
– Луиза, мне не легко говорить. Я не Джимми Лоуренс.
Она по-прежнему ничего не сказала, но и не отпрянула от меня. Она прижималась ко мне. Ее дыхание было спокойным, легким.
– Я тот парень, чье имя значится на двери. Я Натан Геллер.
– Я знаю, – сказала она.
– Знаешь?
–Я родом с фермы, Джим, извини, Натан, но родилась не на сеновале.
– Откуда ты знаешь?
– Когда ты ушел, я заглянула в ящики твоего стола и в картотеку. Там нашла твою фотографию с красивой девушкой на выставке. И несколько вырезок о судебном процессе с твоим снимком и твоим именем под ним.
– Черт. Почему же ты не взбешена?
– Я взбешена. – Она произнесла это так, словно просила передать соль за столом.
– Но почему ты так спокойно говоришь об этом?
– Я простила тебя, Джим... Натан.
– Лучше, Нат. Но...
– Как-то раньше я тебя спрашивала... Нат. Спрошу снова. Я ведь с тобойтеперь, так?
– Ты со мной, что бы ни случилось...
– Тогда какое имеет значение твое настоящее имя или то, что ты появился в банде, выслеживая меня?
– Ты... ты знаешь, что я выслеживал тебя? Как ты догадалась об этом?
– У тебя на столе лежит моя фотография. Мой муж нанял тебя, чтобы найти меня?
– Нет, твой отец.
– Папа дал тебе это фото?
– Да.
– Он действительно хочет снова видеть меня?
– Хочет, говорит, что у него плохо со здоровьем... Он мне говорил об этом, и о том, что у него хорошая пенсия, чтобы вдвоем прожить на нее. Он продал свою ферму и купил дом в Де Кальб, где ты можешь остаться, если захочешь...
– Мой отец продал свою ферму? Никогда не подумала бы, что он пойдет на это...
– Луиза, он стар, говорил, что хочет сейчас получить второй шанс с тобой. Сделать это ради тебя, чувствуя свою вину за то, что был груб с тобой в детстве.
– Он бил меня ремнем.
– Знаю. Если не хочешь видеть его, то можешь и не встречаться с ним.
– Не думаю, что я хочу жить с ним. Но дело не в этом.
– Не беспокойся, я же говорил, мы устроим тебя здесь, в этом городе.
– Твоей секретаршей?
– Если не найдем ничего лучше, то почему бы и нет? Жалованье, правда, будет не слишком большим, но ты, наверное, поняла, что твой будущий босс добрый малый.
Она прижалась ко мне.
– Я люблю босса.
И мы занялись любовью...
На следующий день я снова был в дороге в «Аубурне», довольный, что не надо слушать чтение щитов «Бурма шейв» и гимны, и что не угрожает народная музыка. На этот раз рядом со мной сидела молодая и красивая женщина, и одета она была не в цветастый балахон. Первое, что я сделал этим утром, отвел Луизу на «Маршал Филдс» и купил ей желто-белое платье с маленьким белым воротничком и кружевной отделкой на коротких рукавах. Завтра, после того, как я получу от ее старика обещанную тысячу, мы обновим гардероб Луизы.
Конечно, я утаил от нее, что должен получить вознаграждение от ее отца. Возможно, это и не заденет ее, но кто знает? Она ведь была не из Чикаго.
Около часа мы ехали на запад, потом увидели щит с надписью: «Добро пожаловать в Де Кальб – всемирную столицу колючей проволоки». Мы ехали через маленький тихий городок, словно кирпичный оазис в пустыне кукурузы, направляясь в Хопкинс-Парк, с буйной, пышной растительностью, с множеством деревьев. Сегодня, в субботний день, здесь было полно народу: скамейки были заняты семьями, выбравшимися на пикник, все жевали, разложив свои корзинки с провизией на клетчатых скатертях на траве; тут же находились плавательный бассейн с трамплином для прыжков в воду и купальня. Особенно много было детей, которые шныряли тут и там в ярких, разноцветных купальных костюмах, создавая впечатление летней пестроты красок. Стоял август, впереди начало учебного года. Отчаянные деньки. Лето стремительно убегало.