А вот еще... - Йон Колфер

— Салату?

Рэндом чмокнула его в щеку.

— С удовольствием. Только чтоб не засохший.

— Засохший? Как можно? Что мы, варвары? Как бы я посмел называть себя изготовителем сандвичей?

И так далее, и тому подобное. Когда Артур закончил оправдываться и перешел к перечислению своих заслуг в ремесле изготовления сандвичей, Рэндом уже затолкала свой ленч в сумку, одолженную ей Фордом, и убежала на работу.

Пару недель Артур высидел дома в роли примерного папочки и теперь искал повода отправиться в путешествие.

— Ты и я, никого больше, — говорил он Форду. — Как в старые добрые времена, только без взрывающихся планет и всех остальных, что были с нами тогда.

— Не выйдет, дружище, — отвечал Форд, изо всех сил стараясь выглядеть огорченным, что получалось не слишком убедительно с учетом скрывавшей лицо маски из вулканической грязи и двух очаровательных массажисток, хлопотавших над его подколенными сухожилиями. — На этой планете просто уйма оздоровительных заведений, и мне необходимо перепробовать их все. Это мой долг перед подписчиками «Путеводителя».

Артур глянул на прейскурант.

— Разве тебе не положено жить на командировочные в размере тридцати альтаирских долларов в день?

— Альтаирская биржа нестабильна, — отозвался Форд, возможно, покраснев немного под маской. — Сегодня ты купишь на эти тридцать баксов дом в пригороде с гаражом на двух детей и три целых четыре десятых жен. А завтра тебе повезет, если их хватит на баночку антипохмельных пиявок. Для надежности я охватываю все секторы туристического бизнеса — от бюджетного до V.I.P.

И Артуру пришлось готовиться к отлету одному.

Одному. Страшное слово. Он, Артур Дент — одинокий человек. Один как перст. Как ноль без палочки. Один-одинешенек.

Все это звучало несколько пессимистично и эгоцентрично — даже для человека, только что получившего посылку с адресом: Бабуля, Эгоцентричному Пессимисту. Поэтому Артур решил оформить поездку как исполнение родительского долга.

— Слетаю на Круксван проверить этот твой университет, — сказал он Рэндом. Она, конечно, возражала бы, но он заранее подготовился к ее доводам. — Знаю, знаю, что ты собираешься сказать, но каким бы я был отцом, если бы отпустил дочь куда-то во Вселенную, не проверив прежде? Через несколько дней вернутся из путешествия твоя мать с Гавбеггером. И Форд побудет с тобой до моего возвращения. Это всего в дюжине прыжков отсюда, так что займет не больше недели. Ну, максимум двух. И вообще с виртуальной точки зрения тебе уже сто лет, так что прожить без меня пару недель для тебя проще простого. Я оставлю тебе все телефоны, по которым со мной можно связаться, и запас замороженных сандвичей, так что все будет о'кей. Вопросы есть?

Рэндом подумала немного.

— А каких сандвичей? — спросила она.

И вот теперь Артур сидел в уютном амортизационном кресле бизнес-класса гиперпространственного лайнера, который снаружи подозрительно смахивал на мужские гениталии, но изнутри смотрелся вполне симпатично, если выкинуть из головы два гиперпространственных ускорителя и трубу пассажирского салона. Оплатил он свое место остатками со счета, который открыл еще до жизни на Лемюэлле.

Во времена Фенчёрч.

Это хорошо, подумал он. Я наконец-то делаю что-то полезное вместо того, чтобы шататься по дому, мешая карьере Рэндом. Зато теперь я могу помешать ее образованию.

Артур позволил раздеть себя до полетного белья, намазать маслом и опустить в кресло. Прозрачный, наполненный гелем кокон окутал его, и он выбрал на тачскрине Путеводитель «Автостопом по Галактике», а в оглавлении — иконку Круксвана. В открывшемся списке статей оказалось примерно три сотни наименований.

Хватит, чтобы занять себя на все время путешествия, подумал он.

Когда все пассажиры заняли места, и автоматические двери с шипением закрылись, Артур с облегчением обнаружил, что сидит в ряду один. Он не считал себя особенным уж снобом, но порой намазанный маслом мужчина в исподнем предпочитает выбираться из кресла, не ловя на себе посторонних взглядов.

Они взлетели, и Артур смотрел, как уменьшается на его мониторе диск Бабули. Вскоре вся туманность превратилась в кружевной платочек космической дымки на паутине звезд.

Кружевной платочек космической дымки, подумал Артур. Если бы Форд умел так писать, он мог бы недурно зарабатывать.

В углу амортизирующей подушки засветилась маленькая синяя иконка, и Артур послушно пососал трубочку с газом от укачивания.

Гиперпространство… Я по тебе соскучился.

Прыжок прошел мягче, чем он ожидал.

Должно быть, это новые кресла.

Ощущение напомнило ему падение в сугроб, когда он катался в детстве на санках, только без набившегося за шиворот снега. Наоборот, ему стало тепло и покойно. Правда, в дальнем уголке хорошего настроения притаилась маленькой занозой боль утраты. Гиперпространство может и отнимать дорогие тебе вещи, особенно если ты родом из плюральной зоны.

Артур Дент расслабился и принялся смотреть на окутывающую его Вселенную. Вокруг кокона его кресла плыли астероиды, космические создания и лица миллионов других путешественников. Каждому из них на дисплее «Путеводителя» соответствовал маленький цветной флажок с описанием, но они сменяли друг друга так быстро, что Артур не успевал прочесть ни слова.

После этого похожего на сон первого прыжка корабль вышел из гиперпространства, кренясь на борт, словно брошенный блинчиком камень. Табло «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ» помигало и погасло.

Стоит, пожалуй, сходить в сортир, подумал Артур. До следующего прыжка.

Разумеется, кресло переработало бы все его выделения, но Артур чувствовал, что есть еще вещи, которые не стоит делать на глазах у других в прозрачном пластиковом коконе.

Он чуть стравил воздух из кресла, посидел немного, приходя в себя, и вдруг к удивлению своему заметил, что соседнее кресло занято. Новый пассажир обращался к нему так фамильярно, словно они уже встречались. Взгляд у Артура еще не прояснился, но голос был ему знаком, как и наклон головы, и откинутая за ухо прядь волос.

Фенчёрч?

Артур протер глаза и посмотрел еще раз. Да, Фенчёрч, и она оживленно болтала с ним так, словно они не расставались.

Этого не может быть. Я сплю.

Но он не спал. Фенчёрч вернулась к нему. Она выглядела в точности так, как прежде, если не считать синих веснушек над бровью и чуть выступающей по оси лба косточки.

Почти такая же. Возможно, отличающаяся на одно-два измерения. Ее Артур пропал — так же как моя Фенчёрч.

Фенчёрч закончила свой рассказ и рассмеялась своим звонким смехом с характерным выдохом в конце, который всегда напоминал Артуру мамин пылесос.

Если я хоть немного знаю Фенчёрч, она еще не договорила, подумал Артур, по-прежнему продолжая бороться со звоном в ушах. Сейчас расскажет что-нибудь еще.

Он не ошибся. Фенчёрч хлопнула его по руке, закинула за ухо выбившуюся прядь волнистых волос и открыла рот.

— А вот еще… — сказала она.

Что «еще»? — хотел спросить Артур. Что было до этого «еще»? Расскажи мне все по порядку.

Он хотел сказать эти слова экзотической, но все-таки знакомой Фенчёрч, но когда поднял руку погладить ее по щеке, увидел, что пальцы его сделались прозрачными.

Что? Ох, нет. Нет.

На него накатила волна тошноты, колючего статического заряда, пронизавшего все его члены и окутавшего туманом сознание.

Плюральная зона, догадался он. Людям из плюральных зон нельзя путешествовать через гиперпространство. Их может зашвырнуть куда угодно.

Артур увидел, что Фенчёрч протягивает к нему руки. Ее прекрасные губы сложились, чтобы позвать его, а потом она стала стремительно удаляться от него по разноцветному гибкому туннелю.

Это не она удаляется, понял Артур. Это я. Я удаляюсь.

Галактика завертелась вокруг него, и ничто не защищало его нагое тело от холода и излучений, и все же он не умер и даже не испытывал боли, просто испарялся по мере того, как гиперпространство уносило его все дальше от жизни. В конце концов зрелище окружающего мира стало невыносимым, и Артур закрыл глаза, что не изменило ровным счетом ничего, поскольку веки тоже сделались прозрачными, и он попытался сосредоточиться на единственном месте, где испытывал подлинный покой. Он старательно воссоздал в уме все до единого бамбуковые стволы, из которых складывалась его хижина, и каждый белый камешек, лежавший на стыке песка и воды. Он не думал ни о бешено клубящихся туманностях, ни о красных звездах, вышвыривавших в космос щупальца протуберанцев. В общем-то он редко думал о таких вещах, поэтому очень скоро они стали единственным, о чем он мог не думать.