Королеву играет свита - Светлана Успенская

Выстрел прозвучал как удар хлопушки, у колес автомобиля взмыл крошечный фонтанчик пыли.

Визжащая толпа с корзинами бросилась врассыпную.

Второй выстрел пробил лобовое стекло, и на нем зазмеилась снежинка, такая непривычная для жаркого континента.

— Не стреляйте, я жена полковника Жасинту! — крикнула Катя, пригибая голову.

В ответ еще одна снежинка украсила стекло.

Тогда Катя выхватила дочку из салона и бросилась с ней на землю, в раскаленную пушистую пыль.

А полицейский все стрелял и стрелял.

Внезапно со стороны ближайших домов послышались ответные выстрелы, потом все стихло. Рядом зазвучали мужские голоса.

Вооруженные люди с нашивками повстанцев окружили машину. Испуганная Лара тихонько скулила, прижимаясь к матери.

На дороге в пыли лежало тело полицейского, из-под него осторожно пробиралась струйка черной крови.

Оказалось, жену полковника Жасинту спас патруль ОПЕН, чей штаб находился неподалеку. После недавнего перемирия повстанцы с апломбом будущих хозяев свободно перемещались по городу.

Кате и Ларе помогли подняться с земли, отвели в штаб, дали напиться. По счастью, там оказался телефон, и вскоре примчалась вызванная по звонку охрана.

После пережитого Катя весь вечер плакала. Именно в тот день она впервые заговорила об отъезде. Нельсон успокаивал жену, уверял ее, что опасаться нечего, правительственные войска нынче сильны как никогда, и случившееся — всего лишь случайность, обычная для военного времени.

Последовавший в 1991 году распад Советского Союза совершенно неожиданным образом сказался на судьбе их семьи, разрушив их хрупкое счастье.

По Договору о дружбе и сотрудничестве, подписанному в октябре 1976 года. Советский Союз оказывал Нголе экономическую и военную помощь. Но эта помощь была не столько экономической, сколько военной. Вооружение правительственных войск осуществлялось за счет старшего русского брата. За это Нгола исповедовала марксистские принципы, вызывая у американцев скрежет зубовный.

Однако после краха социалистического монстра пора было искать более влиятельных союзников, чем издыхающий северный гигант, и республика Нгола без труда изъяла из своего названия слово «народная». Осторожные американцы обещали много и щедро, но от официальных поставок оружия пока воздерживались. У мятежников ОПЕН проблем с оружием не было — доходы от нелегальной торговли алмазами помогали им чувствовать себя все более уверенно.

Постепенно правительственная армия, уступая повстанцам, стала сдавать партизанам завоеванные земли район за районом. За полтора месяца мятежники заняли 55 населенных пунктов. Вскоре уже столица была наводнена войсками враждующих сторон, то и дело вспыхивали перестрелки.

Когда Катя в очередной раз привезла дочку на занятия, к ней подошел второй секретарь посольства Костиков. Это был приятный мужчина в очках, и с его лица в последнее время не сходило выражение озабоченности.

— Екатерина Юрьевна, Советское правительство рекомендовало своим гражданам в целях безопасности временно покинуть страну, — сообщил он. — Вы можете отправиться в Москву вместе с семьями сотрудников посольства.

— Нет! — покачала головой Катя. — Куда я поеду? Здесь мой дом, здесь мой муж.

— Боюсь, что уже через неделю будет поздно, подумайте, — предупредил второй секретарь. — У вас дочь.

Но Катя только легкомысленно махнула рукой. На душе было тревожно, но возвращаться в Союз не хотелось. Это быдло не осмелится напасть на богатые кварталы! Пьяная солдатня может только громить лавки мелких торговцев и стрелять, перепившись в кабаках!

В таком напряженно-тревожном состоянии духа она вернулась домой. Мужа не было дома, деда Жонаса тоже. Нтама сообщила, что Нельсона вызвали в штаб ВВС, а его отец сейчас во дворце президента Душ Картуша на совещании.

До позднего вечера Катя просидела одна. Нельсон не возвращался, свекор тоже.

Ночь она провела без сна, дрожа от страха, вслушиваясь в далекие звуки ночного боя. То казалось, что разгорается на соседней улице перестрелка, выстрелы приближаются, становятся все громче, то они внезапно стихали вдалеке, и в доме воцарялось тревожно пульсирующее безмолвие.

Утром тишину притаившегося дома внезапно прорезал звонок. Звонили из посольства.

— Екатерина Юрьевна? Вы еще не решились? Мы только что отправили один борт, вечером пойдет еще один. И это будет, по всей видимости, последний рейс повстанцы теперь контролируют аэродром и согласны выпустить из страны только женщин и детей. Торопитесь!

— Нет, — прошептала Катя твердо, — я не могу уехать без мужа. Его сейчас нет дома, я не знаю, где он. Я не могу сбежать.

— Но подумайте о дочери!

— Нет, — категорически отрезала она.

Надо было во что бы то ни стало выяснить, где находится Нельсон. В штабе ВВС долго не брали трубку.

Наконец она дозвонилась. Бесконечно усталый голос сообщил ей, что вчера вечером самолет полковника Жасинту сбили повстанцы. Очевидно, экипаж погиб или захвачен в плен.

— Не может быть! Вы лжете! — закричала Катя по-русски, но в ответ послышались короткие гудки.

Тогда она попыталась дозвониться до рабочего кабинета отца Нельсона. Он должен спасти своего сына! Он должен поднять войска в городе и вырвать Нельсона из рук мятежников!

Бесполезно! Телефон не отвечал.

Напрасно она крутила ручку аппарата, вызывая телефонистку. Всеобщая неразбериха захватила и телефонную станцию.

Катя обессиленно опустилась в кресло. Может быть, в теленовостях сообщат что-нибудь о сбитом самолете, об экипаже, о Нельсоне?

Вспыхнул голубоватым светом экран телевизора.

На этот раз вместо привычной ведущей, приветливой мулатки с шоколадной кожей и почти европейскими чертами лица, на экране единолично властвовала черная каменная физиономия в военном берете набекрень. Это был один из генералов повстанческой армии Альтино Банго Сапалало по прозвищу Бок. Он говорил:

— С трех часов ночи власть в стране перешла к ОПЕН… Дворец Душ Картуша окружен, правительственные войска разоружены…

Это был конец! Еще час-другой — и мятежники ворвутся во дворец! Всем известно, как повстанцы расправляются с правительственными чиновниками…

Значит, отца Нельсона, защиту и опору их небольшой дружной семьи, ждет ужасная смерть…

Но может быть, генерал лжет? И та и другая сторона обожали приукрашивать действительность, до небес превознося собственные победы и преуменьшая таковые у противника. Может, все еще не так страшно и дед Жонас сумеет спасти своего сына?

Однако нельзя сидеть на месте, нужно что-то делать Катя вызвала Нтаму.

Сообщила, что должна уехать, но скоро вернется.

— Идите с Ларой в подвал, сидите тихо. Не выходите ни при каких условиях. Выйдете только, когда я вернусь. Про Нельсона она не сказала ни слова.

Мотор джипа завелся с пол-оборота. Куда ехать? В посольство? Там по горло заняты эвакуацией собственных семей и ничем не смогут ей помочь. До ее семейной трагедии там никому нет никакого дела, своих проблем по горло.

Надо ехать к падре Насименту! — решила она. И правительственные войска, и мятежники всегда с почтением относились к миссионерам. Миссионеры, Церковь — это была единственная нейтральная сторона в затянувшемся конфликте. Падре со своей сестрой Изабеллой с радостью приютят ее и Лару. В их миссии они будут в полной безопасности!

Джип притормозил возле знакомого беленого здания католической миссии.

Окна были распахнуты настежь, жалюзи подняты — и это настораживало. Кто в такую жару открывает окна нараспашку?

— Есть тут кто? — крикнула Катя, осторожно толкнув незапертую дверь.

Тихо, пусто… Валяются пустые бутылки, битая посуда, вещи, лекарства разбросаны на полу — случай небывалый для Изабеллы, которая всегда исповедовала культ чистоты и порядка.

Катя приоткрыла дверь в спальню.

Она шагнула через порог и застыла, не веря своим глазам: на крюке под потолком качались тела падре Насименту и его верной Изабеллы.

Мухи черной шевелящейся массой облепили глаза, ноздри и вывалившиеся изо ртов языки.

Зажимая рот. Катя опрометью бросилась из комнаты. Земля горела у нее под ногами.

— Мамочка! —Заплаканная дочь бросилась на шею. — Я думала, тебя убили!

Она сбивчиво рассказала о том, как они с Нтамой сидели в подвале, на улице стреляли, а потом в дом ворвались вооруженные люди. Они бегали по комнатам, чего-то искали, рылись в шкафах, но потом, ничего не найдя, убрались восвояси.

— А мы закрылись в подвале и сидели тихо-тихо, — сообщила Лара с гордостью. — Я ничего не боялась, правда!

Иного выхода не было — только отъезд. Катя бросилась собирать вещи, но потом махнула на них рукой и принялась звонить в посольство. Она хотела сказать, что согласна лететь.

Телефон посольства не отвечал. В трубке были слышны сухие щелчки и гудение — линия оказалась повреждена.