Королеву играет свита - Светлана Успенская

При этом у нгольцев было очень обострено чувство справедливости.

Справедливость — это было главное, ради чего они были готовы жить и страдать.

Даже покупая апельсины у торговки на рынке, можно было сторговаться, используя призывы к справедливости. Нужно было только сказать:

— О женщина, твоя цена несправедлива! Ведь вчера я покупала апельсины за три куанзы, отчего же сегодня ты просишь за них четыре?

И тогда женщина из буша, плохо говорившая по-португальски, смущалась и снижала цену. Во имя справедливости.

Между тем в городе было неспокойно. На подступах к столице вспыхивали перестрелки. По вечерам улицы наводняли пьяные солдаты, готовые из-за любой мелочи ввязаться в кровопролитную драку. Военные патрули отсиживались в кабаках, не высовывая носа на улицу.

Умело лавируя по узким улицам, джип Кати огибал дребезжащие повозки с медлительными буйволами и неторопливых прохожих. Пешеходы в Луанге беззаботно пересекали проезжую часть во всех направлениях, несмотря на ежесекундную опасность быть сбитыми военным грузовиком.

К тридцати годам Катя превратилась в солидную даму, чей внешний вид выдавал материальное благополучие и ее принадлежность к местному высшему свету.

И хотя безжалостное африканское солнце уже лишило ее северную нежную кожу юношеской свежести, она все еще была довольно привлекательна. Она немного пополнела и теперь стала еще более представительной в глазах простодушных африканцев. Ведь в бедной стране только богатые могли быть толстыми. А если толстый человек был белым, да еще и имел золотой зуб во рту… В глазах бедняков он казался миллионером!

Лара же разительно отличалась от своих нгольских сверстников. Если в Киеве ее называли негритянкой, несмотря на текущую в ее жилах славянскую кровь, то в Нголе она считалась русской. Цвет кожи у нее был заметно светлее, чем у ее чистокровных товарищей.

Во время многочисленных приемов во дворце президента Эдуарде Душ Картуша чета Жасинту смотрелась очень красиво: высокий, статный Нельсон с горделивой осанкой в форме ВВС — настоящий потомок древних воинственных вождей, его изящная жена с золотистой, будто припудренной солнцем кожей и их дочь — шоколадно-смуглая, гибкая, подвижная. Они были очень красивой семьей! Без их участия не обходился ни один прием, ни одно светское мероприятие, ни один пикник на лоне природы.

Порой, когда Катя сидела на вечеринке в удобном плетеном кресле с бокалом ледяного коктейля в руках и, щурясь от солнца, смотрела на беседующие светские пары, ее охватывала внезапная гордость. Можно ли было несколько лет назад представить, что она, «з/к Сорокина», будет общаться с дипломатами и послами, бизнесменами и президентами международных корпораций, на равных беседовать с первейшими людьми государства? .Могла ли она поверить, что будет болтать о воспитании детей с бывшим генерал-губернатором португальской колонии Касабланкой?

В смутное время борьбы ПОН и ОПЕН, после революции в Португалии, генерал-губернатора Касабланку безжалостно свергли с высокого поста. Теперь он прозябал на должности рядового чиновника в почтовом ведомстве и вечно дрожал за свою жизнь, оказавшуюся разменной картой в борьбе двух сторон. Бывший «его сиятельство» почтительно разговаривал с бывшей «з/к Сорокиной» и даже мечтал завязать с ней дружеские отношения. Все же мадам Жасинту — родственница советника президента господина Жонаса Жасинту. Кроме того, она подданная великого Советского Союза, и ее содействие может пригодиться бывшему «его сиятельству», когда запахнет жареным. Ведь солдаты его страны обладают дурной привычкой: поднимать на колья отрезанные головы своих свергнутых главарей.

— У вас прелестная дочурка, — улыбался господин Касабланка, блестя белками глаз. — Мой сын Руль с ней одного возраста. Они могли бы подружиться…

— Было бы чудесно, — вежливо отвечала Катя. Лара в это время сломя голову носилась в стае черных, белых, смуглых сорванцов, отпрысков руководящей элиты страны.

Вот она лупит по спине тоненького черного мальчишку, верткого и гибкого, как змея. Тот дразнит ее, высунув розовый язык, и, выведя девчонку из себя, бросается со всех ног от града ударов. Это и есть отпрыск бывшего генерал-губернатора Рауль, несносный сорвиголова. Если бы история повернулась по-другому, сейчас он был бы сыном первого лица страны, возможно, будущим главой республики…

— Рауль — противный мальчишка! — со слезами на глазах подбегает к матери Лара. — Он говорит, что я белая, как червяк, и дразнит меня самкой бабуина. Говорит, что я воняю, как все белые.

— Мальчик шутит, — улыбается Катя. — Но, если хочешь, дай ему сдачи.

И девочка бросается вдогонку за обидчиком. Она настигает его, валит на траву и вцепляется в курчавые волосы. Детей с трудом разнимают.

Кто бы мог подумать, что ее дочь, дочь арестантки, будет лупить почем зря генерал-губернаторского отпрыска? Катя улыбается и качает головой. Да, пожалуй, никто…

Кто бы мог подумать, что ее малышка через десять лет станет женой этого черноголового пацаненка и первой леди страны? Да, пожалуй, никто…

Глава 13

Луанга тревожно бурлила в ожидании войны. Пороховой привкус гари явственно ощущался даже в богатых кварталах. Напряжение возрастало. Даже обеспеченные белые граждане не чувствовали себя в безопасности. Возле рыбного рынка изнасиловали и убили повариху португальского посольства, немолодую белую женщину, и, кто это сделал, было неизвестно. Потом обстреляли машину английского посла, убили шофера — неслыханный прецедент для страны, где белый человек всегда считался господином.

Средь бела дня на Авенида де Феверейро, центральной набережной, бегущей вдоль Атлантического океана, подростки нападали на пожилых людей и забрасывали их камнями до смерти. Детские банды наводили ужас на всю округу, некоторым из убийц было всего лет восемь-девять от роду. Случайные прохожие в их дела не вмешивались, полиция тоже. Полицейским уже несколько месяцев не платили зарплату, так же, как и военным, чиновникам, госслужащим. Некоторые из нихсобирались в шайки, чтобы разбоем добыть себе пропитание.

Богатые кварталы до поры до времени не знали перебоев с электричеством и водопроводной водой, но вскоре и они разделили общую участь горожан. Во время холодных зимних туманов, обычных на побережье, роскошные виллы погружались в непроницаемую темень.

Бешеная инфляция за короткое время сделала спринтерский рывок, кванза обесценилась в десять раз. Президент Душ Картуш ввел смертную казнь за торговлю валютой на черном рынке, но страх смерти никого не останавливал — ведь здесь ее запах носился в воздухе, как аромат цветущих тропических цветов, и был привычен, как глоток воды.

Падение уровня жизни повлекло за собой падение авторитета правительства и армейского командования у граждан. Армия глухо бурлила. Рядовые ненавидели высших офицеров, которые жили в роскоши, тогда как остальные прозябали на грани жизни и смерти. Командование обвиняли в ухудшении обстановки в стране, в коррупции, в семейственности. Теперь Катя ежесекундно боялась за жизнь мужа. Ей рассказали, как однажды часовой застрелил полковника, который замешкался, доставая свое удостоверение личности во время проверки документов в аэропорту.

Он получил 27 пуль: солдат разрядил в него весь магазин автомата «АК-47».

Каждую ночь в городе слышались звуки «тамборов». Монотонный барабанный бой провожал души покойных в загробный мир. Умирали, в основном, дети. Они умирали от дизентерии и от инфекционных заболеваний, которые никогда не считались опасными. Рокот «тамборов» тревожил душу даже больше привычных автоматных очередей.

Начались перебои с продуктами. По утрам возле дома можно было видеть стайку отощавших детей, которые с голодным блеском в глазах караулили, когда из дома вынесут отбросы. Они дрались из-за картофельных шкурок и протухшего маргарина и жадно вымазывали пальцем донышки пустых консервных банок.

Советских специалистов в городе совсем не осталось. Все они вернулись домой — в то время Россия стояла, опасно покачиваясь, на самом краю пропасти.

Однажды Катя с Ларой возвращалась домой из школы. Джип умело лавировал в потоке машин, широкополая шляпа закрывала лицо от палящего солнца, а Лара болтала о том, что произошло за день в школе. От ее голоса в ушах стоял непрерывный звон.

Может, именно это послужило причиной того, что Катя не заметила, как на дорогу откуда ни возьмись выпал абсолютно пьяный полицейский. В последнюю секунду перед столкновением джип успел затормозить, и полицейский лишь легонько стукнулся лбом о капот и рухнул под колеса. Разобиженный неуважением, оказанным представителю власти наглой белой особой в джипе, он неуверенно поднялся и, качаясь на ногах, выхватил из кобуры пистолет.

Выстрел прозвучал как удар хлопушки, у колес автомобиля взмыл крошечный фонтанчик пыли.