Королеву играет свита - Светлана Успенская

Нельсон целыми днями находился в разъездах. То они с отцом осматривали только что купленные правительством вертолеты, то дни напролет проводили в резиденции премьер-министра, обсуждая план боевых действий против повстанцев.

Катя проводила целые дни в одиночестве. Конечно, она занималась с Ларой, учила ее читать, играла с ней на лужайке, дразнила обезьян фруктами, но целый день подобными занятиями заполнить было невозможно. Блаженное ничегонеделание быстро надоело.

Телевизор четырежды в день транслировал передачи местного телевидения на португальском языке. Эти передачи заключались в торжественной читке правительственных сообщений и гневном клеймении повстанцев. Некоторое облегчение приносили спутниковые европейские и южноафриканские каналы — английские, французские, голландские, но смотреть их мешала труднопреодолимая преграда — язык.

Отец Нельсона выделил невестке персональную машину и шофера, пока та не научится водить. Ездить на общественном транспорте было небезопасно для жизни: автобусы ходили редко, были всегда набиты битком, и в них можно было подцепить какое-нибудь редкое кожное заболевание или вшей. Водительские права Кати, новенькие, продублированные на португальском и английском языке, пылились в ожидании, когда они наконец потребуются своей хозяйке. Большую часть дня шофер беспробудно дрых в прохладном подвале и выползал наверх, когда его госпожа отправлялась за покупками.

Европейских магазинов в Луанге было мало, преимущественно они располагались в центре города, возле банка и почты. Из-за отсутствия покупателей вещи в них пылились годами, безнадежно отставая от моды, однако Кате, воспитанной на социалистическом аскетизме советских магазинов («Вхожу в советский магазин — теряю весь гемоглобин»), они казались роскошными. Крошечные лавчонки местных негоциантов торговали в основном сувенирами для туристов или необходимыми для туземцев предметами — одеялами, жестяной посудой, кастрюлями, простейшими лекарствами — и пользовались большой популярностью среди бедного населения.

Белых в городе было не очень много. Это были работники посольств, технический персонал из братских социалистических стран. На рынке часто можно было услышать русскую речь — в стране работали инженеры из Союза, переводчики, рыбаки, политработники, учившие социализму выдвиженцев правящей партии ПОН.

Кате хотелось завязать дружеские отношения с кем-нибудь из советских, но они держались обособленно, своей общиной, были заняты целыми днями и вовсе не стремились к контактам.

Но зато ей удалось подружиться с португалкой, сестрой католического священника Изабеллой Насименту. Падре Насименту жил в Нголе уже пятьдесят лет, еще с португальских колониальных времен, и все пятьдесят лет тщетно пытался втолковать местным туземцам, что такое Библия и зачем она нужна. Его сестра Изабелла была вдвое старше Кати (ей было уже за пятьдесят), но держалась просто, с теплой сердечностью. Сначала женщины объяснялись между собой знаками, а позже, когда Катя чуть-чуть освоилась, стали общаться на сложной смеси местного наречия, английских и португальских слов.

Изабелла жила со своим братом-священником в небольшом домике в самом сердце трущоб Луанги. Падре Насименту редко бывал дома, разъезжал по деревням, просвещая туземцев и помогая им, а Изабелла вела немудрящее хозяйство. Она помогала больным, перевязывала раны, отправляла к врачу особо нуждающихся, учила соседских ребятишек азбуке и молитвам, учила их мыть руки и верить в Бога.

Однажды падре Насименту предложил Кате оправиться вместе с ним и его сестрой в деревню Нгамонго, где их ждали с грузом гуманитарной помощи.

— Вам нужно поближе узнать страну, которая станет вашей второй родиной, — сказал он. Катя с восторгом согласилась.

Она купила себе просторную шляпу с вентиляционными дырочками и сеткой от москитов, шорты, удобную обувь на шнуровке, сафари-рубашку. Лару она решила оставить с Нтамой, поездка по жаре была бы слишком тяжелой для ребенка.

Нельсону она ничего не успела сообщить, поскольку он уже неделю пропадал на маневрах.

Миновав городские трущобы, джип с открытым верхом вырвался на бескрайний простор континента. До самого горизонта тянулась выжженная саванна.

По плоской рыжей равнине скользили темные стайки газелей, невдалеке паслись жирафы, объедая кусты реденьких, не дающих тени акаций. Ветерок на скорости ласково обвевал лицо, за машиной столбом вздымалась коричневая густая пыль.

То и дело дорогу пересекали антилопы гну с крючкообразными, загнутыми вверх рогами и бородатыми мордами. Громко фыркая, они лениво отбегали в сторону, нехотя пропуская машину вперед.

Внезапно огромная рыжеватая глыба преградила путь автомобилю.

— Ой, смотрите, львы! — завизжала от восторга Катя. Точно огромные сытые кошки, три льва развалились на дороге, безмятежно посапывая во сне. Падре смело свернул с дороги, вырулил через кусты и, не потревожив королей саванны, вновь помчался вперед.

Джип все время держал высокую скорость — проезжие дороги в этой местности могли быть заминированы, и высокая скорость помогала проскочить опасные места. То и дело попадались осыпавшиеся воронки от снарядов — Катя думала, что это норы диковинного зверя.

Вскоре окружающий ландшафт изменился. Появился густой лес, состоящий из пальм и акаций, воздух стал более влажным и вязким. Духота жаркой маской липла к лицу, забивалась в ноздри, мешая дышать. Треск и птичий щебет в вышине не смолкали ни на миг.

У обочины расположилась стая павианов-анубисов. При виде машины обезьяны дружно умчались в лес, и только вожак остался на месте, хищно скаля на проезжавших свои желтоватые огромные клыки.

Джип свернул с просторной дороги, пересек тенистый влажный перелесок, веером разбрызгал оставшиеся после недавнего дождя лужи и выкатился на просторную поляну, хаотично усеянную грибками глиняных домиков.

Это была деревня Нгамонго. Машину мигом окружили полуголые аборигены, украшенные разводами глины. Обвешанный бусами седой старик, чресла которого были небрежно обернуты грязной тряпкой, неторопливо приблизился к гостям и завел с падре светский разговор. Катя вышла из машины и с любопытством рассматривала туземцев.

Раньше она видела подобную экзотику только в «Клубе путешественников», а теперь может лицезреть все собственными глазами!

Деревня состояла из нескольких хижин с тростниковыми крышами и загона для скота, огороженного острыми кольями. Мужчины спокойно восседали на пороге домов. Их было мало, они были или очень старые, или калеки, с оторванными ступнями и пальцами. Те, кто был здоров, ушли на войну.

Чумазые, абсолютно голые дети, с надутыми, как барабан, животами и выступавшими ребрами, со всех сторон облепили гостей. Они протягивали на ладошках скромные сувениры — глиняные фигурки богов, зубы животных, яркие тропические цветы, засохших ящериц и дохлых жуков. Женщины с детьми, намертво присосавшимися к тощим отвисшим грудям, неотрывно смотрели на Катю, пораженные сиянием ее золотого зуба.

— Ты белая, да еще у тебя во рту блестит, — они думают, что ты очень богатая и что-нибудь купишь у них, — объяснила Изабелла, добродушно улыбаясь. — Ты видишь, некоторые женщины обряжены в голубые туники в цвет неба? Так они готовятся к родам, ведь, по местному поверью, голубой цвет отпугивает злых духов.

Вокруг деревни паслись коровы, меланхолически пережевывая сожженную безжалостным солнцем траву. Гости с разрешения вождя племени заглянули в хижину, где на глиняных лежанках в ворох? истлевшего тряпья лежали вповалку женщины и дети. Единственным украшением жилища служили деревянные фигурки предков — «навазейя».

Изабелла рассказала Кате, что каждая семья племени имеет свой дом.

Каркас этого дома представляет собой невысокий, в рост человека, остов из кольев и веток. Его обмазывают смесью глины и коровьего навоза, покрывают тростником — и жилище готово. В таком доме нет ни окон, ни дымохода, огонь разводится прямо на земляном полу, а дым уходит через дверь.

Солнце поднялось высоко, стало нестерпимо жарко. Вскоре на разгоряченное лицо села муха, привлеченная запахом пота, — Катя небрежно смахнула ее рукой. Потом появилась еще одна и еще… И вот уже целый рой лип к лицу черной шевелящейся массой. Напрасно Катя бешено размахивала руками, мухи от этого становились только злее.

Туземки, наблюдавшие за ней, громко рассмеялись. Одна из них, с ребенком на руках, лукаво посматривая на Катю, подошла к корове и тронула репицу ее хвоста. Обильная желтая струя полилась на землю. К животному со всех ног бросились дети и принялись подставлять свои черные как смоль головенки.

Женщина тоже искупала своего ребенка, затем зачерпнула горсть пыли под ногами и присыпала ею вместо талька хилое тельце младенца. В воздухе разнесся резкий аммиачный запах.