Ночь Саммерсенда - Линдалл Клипстоун

руке, где она слизывала мою кровь. – Я могу исцелить тебя, Элан. Хотя это… это будет больно.

Элан дотрагивается до пореза на щеке. Он моргает. Из его глаза сочится струйка почерневшей крови.

– Мне уже очень больно.

– И есть еще кое-что. – Ее ресницы опускаются. Она смотрит на свои руки, прижимая пальцы к шраму на ладони. – Мне нужно, чтобы ты заключил со мной сделку.

Я в ужасе поворачиваюсь к ней.

– Он не будет заключать с тобой сделку, Лета. Как ты можешь даже спрашивать об этом?

– Тут все так работает. Не я устанавливаю правила.

И снова я улавливаю проблеск ее хорошо выраженной печали по ту сторону связи.

– Я заключу сделку, – тихо говорит Элан. – Я просто… я не знаю, что я могу тебе дать.

Лета устраивается поближе к нему. Ее пальцы теребят кончик косы. Она погружается в задумчивое молчание.

– Мне нужно воспоминание. Мне нужно твое воспоминание о том моменте, когда Мотылек забрала тебя.

Он кивает, решительно расправив плечи.

– Я могу попытаться.

Лета кладет руки по обе стороны от лица Элана. Вены, покрывающие ее кожу, начинают темнеть. Он дрожит.

– Ты холодная.

– Как и всегда. – Она прижимает ладони ко рту. Дышит в них, прежде чем снова прикоснуться к нему. – Так лучше?

Он морщится.

– Хуже.

– По крайней мере, сначала она смыла кровь, – вклинивается Ариен.

Элан смеется.

– Тогда, я думаю, это прогресс.

Лета качает головой, глядя на них обоих. Она демонстративно потирает руки, пытаясь согреть их, прежде чем продолжить.

Ее глаза меняются. Не на бледно-золотой, как тогда, когда она использовала свою алхимию в ритуалах. Но мерцающий, похожий на серебро луны. Тени выскальзывают из ее рук. Ее магия окутывает Элана цветом ночи, пронизанная золотыми прожилками.

– Скажи мне, – говорит она. – Расскажи мне, что ты помнишь.

Элан начинает сбивчиво рассказывать.

– Я был во мраке. Потом она появилась там, та, которую ты назвала Мотылек. Но она была не одна. С ней были еще двое.

Еще больше теней затягивают воздух. Элан пытается вырваться, но Лета усиливает хватку.

– И что ты увидел потом?

– У одной из них были перья. И глаза, так много глаз. Она достала нож и порезала себе запястье. У одной были рога, а лицо состояло из одних костей. Она выдохнула, и все вокруг покрылось инеем. И я был… – Он издает резкий звук, полный боли. – Пожалуйста, я не могу…

Лета, стиснув зубы, посылает Элану еще больше своей магии. Ее пальцы напрягаются, сильно прижимаясь к его коже. Ее голос становится низким и холодным.

– Продолжай.

Элан сдерживает очередной вскрик. Вцепляется руками в постельное белье, пока костяшки его пальцев не побелеют. Я зажимаю свои руки между коленями. Все, что я хочу сделать, это остановить это, остановить Лету. Но я заставляю себя оставаться неподвижным. Смотреть, как она исцеляет его. Смотреть, как она причиняет ему боль.

– Они отдали свое дыхание и кровь дереву, и я ожил. Леди Мотылек, она поймала меня. Я попытался вырваться, но не смог. Я…

Раны на его лице начинают затягиваться. Плоть, стянутая нитями магии. И когда Лета заканчивает заклинание, она начинает меняться. Воздух вокруг нее дрожит. Черты ее лица расплываются. Между одним миганием и следующим она уже не девушка, а нечто совершенно… другое.

А потом – я замечаю лицо Леты. Как выражение ее лица почти зеркально отражает выражение лица Элана, когда он пытается не закричать от боли. Она ужасно бледна, и ее дыхание вырывается резкими, прерывистыми вздохами.

Эта сила причиняет боль Элану. И причиняет боль ей.

Наконец, с хриплым звуком, она отпускает моего брата. Толстые нити ее магии начинают ослабевать. Они расходятся, растекаясь в воздухе, как дым, пока полностью не растворяются.

Элан падает на кровать, сворачивается калачиком на боку. Новый шрам черным пятном пересекает его скулу. И его глаза изменились. Раненый стал чисто черным, а не золотисто-коричневым. Так же выглядят глаза Ариена, когда он использует алхимию.

Я помогаю ему плотнее укутаться в одеяло.

– Ты был очень храбр.

Он прожигает меня взглядом.

– Я не собираюсь говорить тебе спасибо. Мне больно. – Он касается своей щеки. Проводит пальцами по шраму. Его голос смягчается. – Я думаю, я теперь под стать тебе.

Я прикасаюсь к своему лицу. К отметинам на своем лбу, в уголке рта.

– Думаю, так и есть.

Внезапный яркий осколок боли резонирует через связь. Я смотрю на Лету. Она такая бледная; редкие веснушки на ее щеках выделяются на фоне кожи. Ее руки крепко обхватывают талию. Как будто у нее болит живот. Я тянусь к ней, но она проходит мимо меня. Двигаясь к входной двери.

– Простите. – Ее голос дрожит, как будто она пытается не заплакать. – Я скоро вернусь.

Щелкает задвижка, и из леса хлещет поток сероватого света. Затем она закрывает дверь, и мы снова оказываемся в освещенной огнем темноте. Я поднимаюсь на ноги. Говорю через плечо Ариену и Элану, когда пересекаю комнату.

– Ждите здесь.

Они обмениваются взглядами, и Ариен фыркает, обращаясь к Элану:

– А куда, по его мнению, мы можем деться?

Снаружи лес насторожен и спокоен. Туман стелется низко над затененной землей. Лета находится в нескольких шагах от коттеджа, в роще папоротников. Ее голова наклонена вперед. Она прижала руку ко рту.

Я подхожу к ней, притягиваю ее в свои объятия. Она прижимается ко мне, и я провожу рукой по ее волосам. Она долго молчит, ее лицо прижато к моему плечу, пока она борется со слезами. Она начинает отстраняться, но я беру ее за руку. Неохотно отпускаю ее.

В блеклом свете леса она выглядит размытой и нереальной. Такой же пугающе могущественной, как существо, с которым она сражалась в лесу.

– Подземный Лорд и я – мы должны были править этим миром. Вместе. – Она колеблется, затем продолжает: – Он любил меня.

Я поглаживаю большим пальцем ее ладонь. Ее кожа такая холодная. Я хочу, чтобы тишина осталась, наполненная невысказанными вещами. Но, хотя это причиняет боль, я не хочу, чтобы ей приходилось лгать или прятаться от правды о том, что она чувствовала. Я мягко говорю:

– Ты тоже его любила.

Она начинает качать головой. Затем она отворачивается от меня, на ее бледных щеках появляется румянец стыда.

– Ты, должно быть, считаешь меня жалкой, раз я забочусь о ком-то настолько жестоком. Мне все равно, что он со мной сделал. Но он причинил тебе такую боль. Он питался твоей болью и твоим страхом. И все же я полюбила его, как полюбила тебя. – Она начинает плакать, слезы текут так