Мои большие файерболы (СИ) - Токсик Саша

Оказалось, что она настолько перепугалась, не разбудив меня утром, что весь день провела в панике. И, когда зазвонил телефон, не мой обычный айфончик, а маленькая золотая вертушка*, номер которой знали не больше десятка человек, Тоня запаниковала еще больше. Телефон не унимался, и Антонина решила привести меня в чувство. Как это сделать, она не знала, и просто трясла меня. Как будто разбудить пыталась. Система восприняла это как угрозу, и выкинула меня пинком из виртуального пространства.

(* Вертушка — Раньше это был телефон "прямой связи", специальной телефонной сети для высокого начальства. Сейчас не менее статусный телефон фирмы "Vertu". Конкретно здесь речь идет о телефоне VERTU ASTER. Корпус — титан и золото со вставками из кожи ската, и инкрустацией из сапфиров и бриллиантов)

— Опять звонит — упавшим голосом сказала Тоня, боясь поднимать на меня глаза.

— Дай сюда трубку, — ответила я. — И умойся сходи, позорище.

Звонил Герман:

— Нам нужно встретиться, Маргарита Дмитриевна.

— Подъезжай, я дома.

— На нейтральной территории, — заупрямился особист. — Не нужно, чтоб нас слышали.

— А у меня могут услышать?

— Я ничего исключить не могу, а качественная проверка займет время.

— Хорошо, — сдалась я. — Где?

— Чебуречную на ВДНХ знаете?

— Я пожалуюсь твоему шефу, что он тебе мало платит, — прыснула я.

— Там минимальный шанс встретить знакомых. Чебуреки есть не обязательно.

— Хорошо, — я прикинула время, — буду через полтора часа.

— До встречи.

Чебуречную на ВДНХ я действительно знала. В начале двухтысячных там собирались телевизионщики и рекламисты, сценарии эфирных бестселлеров писали на закапанных жиром салфетках, а девочки из провинции ловили удачу за парой стопок водки с нужным человеком.

Знакомых я встретить не опасалась. Удачливые перебрались оттуда в Дягилев, а потом в Кису и Горыныч, а лузеры на помойку или на кладбище. Может быть новое поколение тоже ловит там свою волну, не знаю.

Германа я заметила сразу. Он занял угловой столик и торопливо доедал свой чебурек.

— Всегда заказываю, — словно извиняясь сказал он. — Вкусные.

Я никак не покомментировала его слова. Ностальгии во мне — это место не вызвало, и я хотела лишь убраться отсюда поскорее. Но хотя бы поняла его резоны. Шум тут стоял не прекращаясь, и записать наш разговор вероятно было невозможно. Хотя к чему такая секретность.

Безопасник правильно понял мое молчание. Он отложил недоеденный чебурек, тщательно вытер пальцы и вытащил из папки стопку тонких листов с машинописным текстом. Мне кажется эти черные кожаные папки производят исключительно для ментов и особистов. И продают только по предъявлению удостоверения. Ни разу не видела с такой нормального человека. Неужели они сами не понимают, насколько с ними палятся?

Текст действительно был отпечатан на машинке, причем, похоже, в одном экземпляре.

— Показания Алексея Ветрова, — пояснил Герман. — В Ваш подъезд он проник по указанию владелицы фирмы, Ремизовой Натальи Марковны. Целью было обесточить квартиру № 32, нанеся максимальный вред находящемуся внутри электрооборудованию. Устройство разработал сам. По образованию он — инженер-электронщик. За работу получил премию в 1000 американских долларов наличными. Никакого ущерба для жизни и здоровья в ходе акции не планировалось. Это точно, мы тщательно выяснили. — От слов Германа веяло холодком.

— Отличная работа. Я скажу Виталию Арнольдовичу, что довольна.

— Спасибо! — щеки оперативника чуть порозовели, было понятно, что это упоминание пойдет на пользу его карьере. — А с ним что делать?

— С ним? — удивилась я.

— С Алексеем Ветровым.

Думала я недолго.

— Уложите его в больницу на пару месяцев. Совсем не калечьте, но дайте время поразмыслить о жизни.

Да, это пешка. И ход делала совсем другая рука. Но пешки гибнут первыми, и их гибель ослабляет позицию. Может Леша Ветров, которого я видела только на камере наблюдения, и не осознавал риск. Зато теперь все его коллеги десять раз подумают, прежде чем сделать гадость Маргарите Дмитриевне. И запросят побольше, чем сраная тысяча баксов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Герман медленно кивнул. Может удивился моей кровожадности. Я часто произвожу на людей обманчивое впечатление.

— А с Натальей Марковной? — уточнил он аккуратно.

Я его понимала. Ремизовы — фамилия известная. Такую фигуру и спецслужбам трогать опасно. Даже сейчас, когда, Сава Ремизов сидит под следствием. Опять же, это Милка сказала, что сидит. А что там по правде. неизвестно.

— Ничего, — успокоила его я. — С ней я сама разберусь.

— Тогда на этом все?

— Да, спасибо. И приятного аппетита, — я кивнула на чебурек.

Герман чуть смутился и опустил глаза, дав мне возможность уйти не прощаясь.

Терпеть не могу прощаться с людьми. За жизнь так и не научилась. Поэтому всегда стараюсь уйти молча.

* * *

Моя маленькая красная машинка ползла через столичные пробки. Милке хорошо, она с мигалкой гоняет на мужнином мерине*. Точнее, у них в семье два таких, с одинаковыми номерами. Стоят людишки в пробках, терпят. Милку в спа салон пропускают.

(Мерин * (устар.) — Автомобиль марки "Мерседес-Бенц")

Я ехала на встречу благотворительного фонда "Новое поколение*". Сама председатель правления Милана Викторовна Филимонова лично напомнила мне о необходимости присутствовать:

— Прокинешь меня, сучка, придушу и обижусь. Я десять кило белужьей игры выписала. С кем мне беленькую кушать? С курами из министерства?

— Я за рулем, вообще-то, — попробовала отвертеться я.

— Так вылазь, — захохотала Милка. Для нее приезд в столицу из своей деревни уже был праздником.

(* Фонд "Новое поколение" — Название вымышленное. Любые совпадения случайны.)

На светских мероприятиях Госпожа Филимонова любила проявлять патриотизм в напитках и закусках. На сцене мы обе в струящихся платьях от Версаче, как две богини сошедшие с Олимпа благословляли и напутствовали молодые дарования. Главная богиня старалась дышать в сторону и изредка икала.

Потом пошли тосты за здоровье и за процветание. Я держалась, как могла, но нытье Милки и гербовая Смирновка в штофе со слезой* сделали свое дело. Первая стопка пошла колом, вторая соколом, третья мелкими пташками. А на четвертой я уже подпевала хору, глядя как Милка сбросив туфли отплясывает с молодым чубатым солистом.

(* Со слезой — Поскольку это читает в том числе подрастающее поколение, необходимо внести ясность, в то, что означает выражение "водка со слезой". Сначала этот напиток замораживается, пока бутылка не подернется легкой благородной матовостью. Затем выставляется на стол, но не пьется. Надо дождаться, пока оттаявшая бутылка не начнет покрываться влажной патиной. Как только конденсат станет достаточно крупным, чтобы по нему пробежала первая капля "слеза", водка наконец готова к употреблению.)

И я думала о величии нашей прекрасной родины, которая настолько щедра и обильна, что никак невозможно пропить, проесть и потратить ее богатства. Мы любим ее всем сердцем, за то, что она нас кормит. А вот за что ее остальные любят, я не знаю.

…Ты неси меня река…

И река несла меня. Я плыла по ней, не погружаясь в холодную темную воду, по верху, легким перышком. Надо мной вставали незнакомые звезды. Ящеры подходили к берегу, топча его кривыми лапами, и я слышала их клекот. С высокого холма раздавались смех и музыка, а в небо взлетали росчерки фейерверков. А дальше из темноты смотрел темный всадник на черном коне. Я не видела его, но чувствовала кожей его взгляд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну ты дала, мать! — Милка водила рассеяно глазами по сторонам, словно не узнавала никого. Охранники бережно поддерживали ее по обе стороны, пытаясь усадить в авто, но она все никак не могла со мной распрощаться. — Люблю тебя, сучка! Ты одна здесь — настоящая.