После конца. Часть 1 - Герман Филатов

Когда око Гора проявилось до конца в том месте, где торчал анх, стена начала отодвигаться в сторону, разделяя глаз ровно пополам. Сам же крест-ключ остался торчать в отъезжающей части стены, а точнее в его полукруглом выступе.

Внутри Курт увидел металлические стенки прямоугольного лифта.

— Вперед, — велел Петр первой дюжине пленников.

Рабы засеменили и в компании нескольких служителей зашли в лифт. Один из военных нажал кнопу на широкой панели, и блестящие двери закрылись. Обратно лифт прибыл через пять минут, и тогда погрузили вторую группу, а после настала очередь третьей. Тогда Петр подошел к стене и выдернул из нее медальон, вдавил цилиндрический стержень в крест, и пока процесс повторялся в обратной последовательности, повесил его на свою шею, а затем вместе со всеми вошел в лифт и сам нажал нужную кнопку.

Двери тихо закрылись и, перед тем как уехать вниз, Курт вновь услышал скрежет. Все присутствовавшие внутри ощутили, как лифт резко начал падать вниз, но спустя несколько секунд это чувство пропало и осталось лишь едва слышимое жужжание.

Когда двери опять отворились, пленных вывели в хорошо освещенный широкий коридор, чем-то напоминающий тоннель метро, в который Курту много раз приходилось спускаться во время охоты, потому как многие чудовища любят подобные условия.

Преодолев этот короткий коридор за считанные минуты, их вывели в большое квадратное трехэтажное помещение. На каждом этаже кроме первого, который был занят длинными столами, обособленными с обеих сторон скамьями, в стенах располагалось большое множество тюремных камер.

— Стоять! — рявкнул «психованный» и, повесив автомат так, чтобы он не мешался, присел на корточки и принялся расстегивать кандалы на ногах.

Отбросив соединенные цепью железяки в сторону, где их подобрал один из охранников тюрьмы, их повели к лестнице. Поднявшись на третий этаж, Петр схватил Курта за плечо.

— Ты и ты, — он кивнул на Ло, — не туда. Сюда.

Подождав, пока остальные пройдут налево, служитель повернул направо и повел Черных Крестов отдельно ото всех по другому маршруту. Через несколько секунд Курт понял, почему. Их подвели к одной единственной камере, которая закрывалась не решеткой, а полноценной металлической дверью с небольшим окошечком на уровне чуть ниже головы. Отперев ее, Петр и еще несколько его помощников завели Черных Крестов в камеру. Спустя несколько секунд к ним вошли две женщины, и в руках каждой присутствовал тазик, на дне которого лежало по одному комплекту одежды.

— Переодевайтесь, — велел им бородач, и женщины поставили перед ними принесенные емкости.

Раздевшись и бросив свою потрепанную форму рядом, Курт надел на себя легкую одежду грязно-белого цвета в черную полоску и нацепил неудобные черные ботинки.

— Старую сложить, — велел Петр, и Курт аккуратно свернул свою форму и уложил ее в тазик.

Женщины забрали их и быстро ушли, а следом за ними вышли и служители. Тяжелая дверь захлопнулась, послышался лязг замка, а потом последовала давящая на уши тишина.

Не говоря ни слова, Курт прошел и сел на одну из кроватей, вкрученную держателями в стену.

— Я глазам своим не могу поверить, — наконец произнес Ло, а затем повернулся к сослуживцу. — Может, я сплю?

— Сомневаюсь, — покачал головой Курт, опираясь спиной о прохладную каменную стену.

Быстро подойдя к его кровати, Ло сел настолько близко, что плотно прислонился своим плечом к плечу Курта.

— Так, что насчет того дела, о котором ты говорил? — тихо спросил он, а затем подождал пару секунд. — Как нам выбраться?

— Еще рано, — ответил Курт, смотря на дверь. — Кое-чего недостает. Вечером расскажу.

— Чего?

— Я же сказал, вечером, — оставался непреклонным солдат.

Решив не спорить и кивнув, Ло встал, прошел к другой стене и брякнулся на вторую в камере кровать. Повернувшись к нему спиной, он подложил правую руку под голову и затих. Посмотрев на его полосатую одежду, Курт испытал неприязнь.

Как-то раз он прочел в одной небольшой книге о том, почему именно такую расцветку выбрали для одеяния заключенных. Во-первых, она облегчает поимку сбежавшего. Такой вид хорошо заметен, и из-за своей необычности люди, увидев беглеца, сразу понимают, кто он. Во-вторых, необходимость носить необычную и при этом одинаковую для всех заключенных одежду оказывало определенное психологическое влияние, подавляя волю и отделяя заключенных от обычных людей.

«Бедный Альберт, — подумал солдат, вспоминая о своем новом знакомом. — Как же он будет без своего костюма?».

Хмыкнув, Курт забросил ноги на кровать и лег на спину, сложив при этом обе ладони под свой затылок. Заметив на потолке чуть отслоившийся кусок камушка, который смог бы оторвать и обычный семилетний мальчик, солдат сосредоточился на нем, пытаясь отсоединить его силой мысли. Курт промучился около двадцати минут, но как бы он ни старался, ничего не вышло. Эта сыворотка забрала у него все силы. Солдату осталось надеяться, что это было хотя бы не навсегда.

Но, с другой стороны, ему пришло в голову то, о чем он никогда не задумывался. А что, если он никогда больше не вернет свои силы? Что, если он больше не Черный Крест?

Эта мысль его взбудоражила. Что же тогда? За непригодностью к службе его наверняка больше не допустят к патрулям и охоте. Может быть, командование определит его работать в штаб, или… позволит ему уйти и жить нормальной жизнью обычного человека? Он даже сможет завести жену и детей. Это, конечно, позволено и сейчас, но он никогда не хотел так рисковать. По его мнению, это несправедливо и эгоистично, когда оба родителя почти каждый день улетают из резервации и рискуют не вернуться.

Но с другой стороны, что он будет делать, если все получится таким образом и он уйдет к людям? Вся его жизнь — это охота и битвы. Он является Черным Крестом не из-за того, что обладает силой и способностями, а потому, что это его сущность. Он родился Черным Крестом, рос как Черный Крест, и живет как Черный Крест. И то, что его растоптали, лишили сил, переодели в одежду раба и заперли, не отменяет того, что он — Черный Крест. Что бы с ним не сделали, он всегда им останется, до самой смерти.

Нахмурившись, Курт вновь попытался оторвать кусочек от потолка, но у него опять ничего не вышло, и он почувствовал раздражение. И в этот момент ему вспомнился Леман. Ведь парень до сих пор (по крайней мере, до той поры, когда они виделись последний раз) не мог поднять свою коробочку. Он «сражался» с ней каждый их вылет на патрули и охоту, но даже не сдвинул ее с места.

«Как они там?», —