История России в рассказах для детей (том 1) - Александра Ишимова

Государь, огорченный и дерзостью народа, и печальною новостью, что любимцы его явились перед ним преступниками, принужден был силою усмирить мятежников и царским заступничеством своим спасти от смерти Морозова и Милославского. Народ остановился при виде царя и, вспомнив, что Милославский - его родственник, оставил свое мщение и отдал его на суд Божий.

Но ропот недовольных раздавался не в одной Москве. Алексей Михайлович едва успел усмирить мятежников в столице, как получил известие о беспокойствах, происходивших во Пскове и Новгороде. Причина везде была одинакова, и те же притеснения, от которых взволновались москвитяне, вывели из терпения и псковитян, и новгородцев. Первые убили своего градоначальника и всех тех чиновников, которых считали друзьями и приверженцами Морозова, они даже осмелились противиться войску, которое государь послал против них, и опомнились только тогда, когда духовенство с грамотами от царя и патриарха прибыло к ним из Москвы. Бунт новгородцев начался так же ужасно, но кончился скорее, потому что там был человек, сумевший усмирить его. Это был тамошний митрополит Никон, о котором вам надобно узнать подробнее, милые читатели мои, - он занимает важное место в нашей истории.

Патриарх Никон

1649-1654 годы

В деревне Вельяминове, близ Нижнего Новгорода, жил крестьянский мальчик Никита. Бедные родители его заметили в нем с самых малых лет большую охоту к ученью и потому очень обрадовались, когда один добрый монах из монастыря, находившегося недалеко от Нижнего Новгорода, вызвался выучить его грамоте. Мальчик же обрадовался еще более и начал так прилежно твердить все свои уроки, что в короткое время мог уже читать Часовник и Псалтырь.

Маленький Никита, проводя почти все свое время в монастыре, полюбил монашескую жизнь, и когда вырос, то очень желал постричься там, но родителям его это не нравилось: они тосковали о милом сыне, просили его не разлучаться с ними и со светом так рано. Никита послушался их, оставил монастырь и, чтобы совершенно успокоить и утешить их, женился и жил с ними. Благочестие его и знание всей службы церковной скоро доставили ему место приходского священника. Никита был совершенно счастлив и доволен судьбой своей. Вдруг умирают его родители, потом все дети. В сильной горести он подумал, что Бог хотел показать ему этими несчастьями, что он назначал его не для светской, а для монашеской жизни. Как только пришла ему в голову эта мысль, он уже не мог оставаться более в свете, уговорил жену свою расстаться с ним и уехал на остров Анзерский, лежащий на Белом море недалеко от Соловецкого. Там был в то время монастырь, называвшийся Анзерский скит [78]. Этот монастырь славился строгими правилами. Сюда-то спешил Никита и вскоре после приезда своего постригся и был назван Никоном.

Примерная жизнь его, несмотря на отдаленность пустынного острова, обратила на себя внимание высшего духовенства московского, и Никон сделан был настоятелем Кожеозерского монастыря на Онежском озере. Читатели мои знают, что это озеро гораздо ближе к древней столице нашей, нежели Белое море, да к тому же и Никон был уже теперь не простым монахом, а начальником монастыря - стало быть, имел дела, для которых должен был ездить в Москву. Вот в один из таких приездов ему удалось увидеть царя. Алексей Михайлович, умевший различать людей и ценить истинные достоинства их, заметил необыкновенный ум Никона, и повелением его настоятель неизвестного Кожеозерского монастыря был сделан архимандритом Новоспасского монастыря в Москве.

В этом звании Никон провел счастливейшие дни своей жизни. Душа его еще не имела и тени того честолюбия, какое овладело ею впоследствии, она наполнена была только пламенной любовью к Богу, неограниченным усердием к государю, состраданием ко всем ближним. Помогать несчастным и просить за них царя было единственным занятием архимандрита Никона в то время, когда он не стоял на молитве. Любимый день его был пятница: в этот день он ездил к государю. Алексей Михайлович так любил разговаривать с умным архимандритом, что приказал ему каждую неделю приезжать во дворец. Здесь-то совершилось то множество добрых дел, которые составили славу Никона, здесь-то он был ходатаем за всех обиженных, за всех несчастных, не имевших случая и возможности излить свои жалобы перед самим государем. Алексей Михайлович, уверенный в справедливости любимца своего, исполнял все его просьбы, и часто Никон прямо из дворца спешил в жилища страдальцев - отнести щедрое пособие или живительное слово царское. Так прошли три года, и архимандрит Новоспасский сделался митрополитом новгородским.

С теми же добродетелями, с тою же любовью к народу Никон приехал к месту нового своего назначения. И здесь сыпал он благодеяния царские: устроил на счет казны четыре богадельни, где старые люди и дети-сироты жили спокойно и счастливо, смотрел за тем, чтобы чиновники хорошо исполняли свои обязанности, посещал темницы и, находя там иногда невинно заключенных, говорил о них царю, с которым не только часто переписывался, но даже и виделся: Алексей Михайлович приказывал ему каждую зиму приезжать в Москву. Во время своих свиданий и бесед с царем Никон испрашивал для жителей Новгорода все те милости, о которых они умоляли его перед отъездом.

Но подумайте, друзья мои, как были неблагодарны новгородцы, или, лучше сказать, подивитесь, до чего могут дойти люди, когда они решатся сбросить с себя ту власть, которой должны повиноваться, когда они решатся делать, что хотят. Я говорю о том времени, когда новгородцы, недовольные притеснениями боярина Морозова, вздумали взбунтоваться. Надобно сказать вам, что главной причиной этого бунта был один бессовестный купец новгородский по имени Волк. Можно сказать, что по нему было дано это имя! Вот этот Волк очень не любил иностранных купцов, которых всегда было множество в торговом и богатом Новгороде. Он от природы был завистлив и досадовал, что многие из них были богаче его. Что же сделал этот злой человек? Он начал распускать в народе слухи, что иностранные купцы во всем усердно служат Морозову и помогают ему разорять русских. Ну, этого было довольно, чтобы взволновать всех новгородцев, которые всегда любили своевольничать. Дерзкий народ бросился на дома иностранцев и разграбил их.

В эти ужасные минуты бунта, когда каждый заботился о своем спасении, митрополит думал только о средствах успокоить народ и не нашел другого, как, забыв о собственной безопасности, выйти к мятежникам и начать увещевать их. Но могли ли они слушать кого-нибудь, когда бешенство затемняло рассудок их? Безумные, вместо того чтобы обратить внимание на слова своего митрополита, бросились на него с кольями и каменьями, и несчастный едва не умер под их ударами. Вы думаете, это остановило его усердие? Нет! На другой же день он опять появился на площади, опять обращался к народу, и слова его уже не остались без действия: они тронули жестокие сердца мятежников, смирили гордость их и заставили просить помилования у оскорбленного святителя. Вы можете себе представить, что им ненадобно было долго умолять Никона: он не только простил им собственную обиду, но выпросил прощение и у царя, только один купец Волк был казнен с главными из своих сообщников.

Государь не знал, чем наградить своего верного подданного, своего благородного и неустрашимого любимца. За такое великодушное пожертвование собою только одна дружба царя могла быть достойной наградой, и Алексей Михайлович в полной мере наградил ею Никона. В 1654 году счастливый друг одного из лучших царей земли возведен был в достоинство патриарха. Достигнув этого высокого звания - может быть, тайной цели давнишних желаний своих, - Никон прославил себя делом столь же трудным, как и знаменитым.

Имея от природы тонкий и проницательный ум, он быстро мог отличить хорошее от дурного и, любя Россию, искренно желал просветить и сделать счастливыми своих соотечественников. Просвещение того времени заключалось более всего в книгах церковных, а умный патриарх находил в некоторых из них ошибки и недосмотры, вкравшиеся от переписчиков, но тем не менее подавшие повод к некоторым странным толкам. Например, говорили, что те люди, которые носили платья нового покроя и брили бороды, были беззаконники, достойные проклятия и отлучения от церкви. Особенно брить бороды считалось величайшим грехом. К сожалению, такие правила, в числе многих других полезных и достойных похвалы, были утверждены в царствование Иоанна Грозного и даже вошли в «Стоглав» - книгу правил, названную так потому, что в ней было сто разных статей, и изданную в то время.

Патриарх Никон, видя зло, которое происходило от этих предрассудков, решил уничтожить их, несмотря на всю опасность такого намерения: нельзя было ожидать, чтобы народ вдруг согласился отказаться от них. Никон предвидел, что многие будут противиться ему, и для того не приступил к этому важному делу один, а созвал Собор из высшего духовенства и поручил ему рассмотреть недостатки церковных книг.