История России в рассказах для детей (том 1) - Александра Ишимова

Михаил в этот счастливый день не хотел радоваться один: он осыпал милостями всех подданных, простил всех преступников, освободил всех заключенных и, наконец, заложил каменную церковь во имя того святого, чья память праздновалась в день возвращения Филарета.

Со времени этого возвращения счастье России еще более утвердилось: она имела теперь как будто двух государей, или, лучше сказать, одного государя в двух лицах. Со свежими юношескими силами Михаила, с пылким усердием его молодого сердца соединилась вся зрелость ума, вся опытность его родителя. Как благодетельно было для России это соединение! Все дела государственные шли в стройном порядке: сын с уважением принимал советы отца, отец не имел другой цели, кроме счастья и славы России. Во всех грамотах царских писали так: «Государь, Царь и Великий Князь Михаил Феодорович всея России и отец его, Великий Государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея России, указали…» - Филарет Никитич посвящен был в патриархи вскоре после приезда своего из Польши. Неотступные просьбы сына, бояр и всего народа склонили митрополита принять это высокое звание.

Царица Евдокия

1619-1626 годы

Первой супругой Михаила Феодоровича была Мария Владимировна, княжна Долгорукова. Они нежно любили друг друга и потому были очень счастливы, но это счастье исчезло как сон: Мария скончалась через несколько месяцев после свадьбы. Царь неутешно плакал по ней и долго не мог решиться выбрать другую супругу, несмотря на то что народ пламенно желал, чтобы добрый государь его за все труды и беспокойства, соединенные с престолом, был снова награжден счастьем семейной жизни. Не один раз подданные Михаила просили его об этом, но царь продолжал отказываться: для него довольно было любви добрых родителей. Но когда и они начали советовать ему выбрать себе другую супругу, Михаил Феодорович решился исполнить общее желание и в январе 1626 года приказал, по обыкновению прежних царей русских, привезти ко двору прекрасных девиц из знатнейших семей.

Красавицы не с таким страхом собирались на этот съезд, как в то время, когда Иоанн IV выбирал первую супругу свою. Слух о кротости и добрых качествах Михаила так отличался от того, что говорили о Грозном, что все молодые боярышни с радостью спешили в Москву, во дворец государев. Их было шестьдесят. Каждая имела при себе прислужницу. Эти прислужницы оставались с ними во дворце и когда настал день выбора.

О, как встревожены были девушки в этот важный для них день! Как бились сердца их! С каким нетерпением ожидали они той минуты, когда государь придет посмотреть на них! Поутру он прислал им богатые платья, ни одна не осталась без дорогого сарафана и повязки. Чудно блистали дорогие каменья на этих повязках, прелестны были красивые сарафаны из золотой парчи и глазета, но еще прелестнее - лица девушек, на которых можно было прочесть то беспокойство ожидания, то радость надежды, то горделивость будущей царицы. Заботливо надевали они великолепные наряды свои, весело любовались собой в зеркалах, украшавших царские комнаты, и многие, очень многие сердито покрикивали на бедных прислужниц за неловкость или неумение их.

Вот наконец настал вечер. Молодой государь вместе с родительницей своей пришел к невестам: взор его равнодушно переходил с одной на другую, но вдруг выражение его лица переменилось: он остановил свой взгляд на девушке, робко притаившейся поодаль от блистательных княжон. Повязка ее на сияла алмазами, простой темненький сарафан не украшали золотые нашивки, на прекрасной шее и руках не перевивались зерна крупного жемчуга, едва приметны были только несколько ниточек разноцветного бисера. Кто бы подумал, что на эту девушку, так скромно одетую, на эту девушку, по всему походившую на прислужницу какой-нибудь из знатных боярышень, можно было хоть однажды взглянуть в той комнате, где было шестьдесят пышных красавиц? Но молодой царь взглянул на нее и не захотел глядеть ни на кого более. Кроткое, милое лицо ее решило выбор, и сердце Михаила в ту же минуту назвало ее своею супругой. Однако никто не узнал этого намерения, когда царь вышел из комнаты: он должен был прежде всего объявить его своей матери.

Как удивилась Марфа Иоанновна! Сначала она старалась переменить мысли сына, представляя, как огорчатся этим выбором знатнейшие бояре, отцы и родственники собравшихся невест, но потом, увидев твердую решимость его, согласилась.

Послали узнать имя счастливицы. Это была Евдокия Лукьяновна Стрешнева - дочь можайского дворянина.

Евдокия, отец которой, несмотря на свое старинное дворянство, был так беден, что сам обрабатывал поле и жил в маленькой деревушке, приехала в Москву прислужницей при дальней родственнице своей. Эта родственница была горда, сердита, своенравна, и потому бедной Евдокии с ее тихим и кротким нравом часто случалось плакать от горя, но, чтобы иметь возможность помогать отцу, добрая девушка терпеливо переносила все, никогда не жалуясь и надеясь, что Бог вознаградит когда-нибудь ее труды и терпение. И эта надежда исполнилась: Бог в самом деле наградил доброе сердце ее таким блистательным образом! Считая неожиданное счастье свое драгоценной наградой, она приняла его с радостью и смирением и была на троне царском еще приветливее и добрее, нежели прежде в бедном своем состоянии. Это чувствовала более всех молодая родственница ее, которая прежде так грубо обходилась с ней, а теперь не знала, как благодарить добрую царицу за ласки, которыми она старалась доказать, что простила все причиненные ей обиды.

Маленькие читательницы мои! Вы видите на примере царицы Евдокии, как мало значат самые пышные и блестящие наряды. Не цените же их слишком высоко и помните, что никогда девушка не может быть так мила и привлекательна, как в то время, когда она скромна, просто одета и вовсе не думает восхищать всех собою.

Продолжение царствования Михаила Феодоровича и кончина его

1626-1645 годы

Несмотря на семейное счастье свое, увеличившееся впоследствии рождением двух дочерей, а в 1629 году - рождением наследника престола царевича Алексея, у Михаила Феодоровича бывали минуты, в которые не могли развеселить его ни нежность супруги и родителей, ни ласки детей. Это бывало, когда какие-нибудь новые опасности угрожали подданным его, какие-нибудь новые несчастья растравляли свежие, еще не зажившие раны их. Такого рода огорчения чаще всех причиняли доброму государю неугомонные соседи наши - поляки. Королевич их Владислав, несмотря на заключенное перемирие, несмотря на обещание свое отказаться от всех требований на царство Русское, все еще надеялся рано или поздно завладеть им. В 1632 году умер отец его Сигизмунд III, и Владислав, сделавшись наследником его, начал еще смелее надеяться и не постыдился при восшествии своем на престол принять на себя вместе с именем короля польского и имя царя московского.

Такая дерзость не могла остаться без наказания, и, зная, как гибельно было всякое нашествие поляков на Россию, осторожный Михаил принужден был предупредить Владислава и послать войско к Смоленску. С горестью видя этот знаменитый город в руках непримиримых врагов своих, царь хотел возвратить его. Русские радовались такому намерению и надеялись, что оно будет удачным: войско состояло из 100 тысяч человек под начальством знаменитого воеводы Михаила Борисовича Шеина. Шеин прославился в том же самом Смоленске во время продолжительной и несчастной осады этого города Сигизмундом. Читатели мои, верно, помнят, какую отчаянную храбрость показали тогда смоляне и как многие из них решились лучше погибнуть ужасной смертью под развалинами взорванной церкви, нежели быть пленниками поляков.

Первый пример этой неустрашимости, этой пламенной любви к отечеству подавал жителям Смоленска градоначальник их Шеин. Зато когда поляки взяли Смоленск, Шеин стал первой жертвой их Бесчеловечно погубив все его семейство, они отправили его самого пленником в Варшаву. Он прожил там девять лет и возвратился в одно время с Филаретом Никитичем. В душе его пылала непримиримая ненависть к полякам - убийцам супруги и детей его. Кому же лучше можно было поручить возвращение того города, где был он счастлив вместе с ними, и отмщение врагам его? Так думал государь, так думали все. Но вышло не то! Подивитесь, друзья мои, что рассказывают современники об этом удивительном для русских происшествии.

Шеин уже подошел с войском к Смоленску и тотчас приказал начать приступ Воины быстро взлетели на стены, но вдруг сзади, из собственного лагеря, стали стрелять по ним из пушек. Пораженные ужасом, совершенно не понимая, что это значит, несчастные не могли продолжать своего дела и принуждены были отступить. Причина такого поступка осталась неоткрытой. Одни называют это ошибкой, происшедшей от торопливости воеводы, не рассмотревшего своих, другие приписывают это измене его, третьи, и самые достовернейшие, говорят, что изменником был не он, а начальник наемного войска генерал Лесли. Как бы то ни было, но русские отступили, русские испытали стыд, до сих пор им не известный, и уже во все продолжение несчастной войны чувствовали влияние этой жестокой неудачи, уныние распространилось по всему войску и с каждым днем увеличивалось, особенно с того времени, как оно услышало, что сам король идет к Смоленску