История куртизанок - Элизабет Эбботт

Жизнь под одной крышей не облегчала любовникам возможность заниматься любовью, и им приходилось придумывать предлоги для того, чтобы встречаться наедине в других местах. Они все реже бывали близки. Кроме того, Байрон решил взять к себе Аллегру, которая к тому времени стала серьезным и своевольным ребенком, страдавшим от того, что ее постоянно передавали от одних воспитателей другим.

Тереза была счастливее Байрона, который лицемерно жаловался на то, что мужчина не должен находиться в подчинении у женщины и что его «существование [в качестве cavaliere servente] следует осудить»{137}. Но сам он ничего не делал, чтобы изменить положение вещей, а Тереза не представляла себе силу глодавшей его тоски. Да и как она могла себе это представить? В его письмах, восторженных и страстных, говорилось о вечной любви и его ревности, вспыхивавшей, когда (как ему казалось) она смотрела на другого мужчину или — что было гораздо мучительнее — когда поэта одолевали мысли о том, что Терезе приходится исполнять ее супружеские обязанности.

Байрон скрывал нараставшее беспокойство, жалуясь на жизнь друзьям. Ночи проходят быстрее с любовницей, чем с женой, язвительно говорил он, но вечера кажутся нескончаемыми. В поэме «Дон Жуан» он выразил эту жестокую мысль в бессмертной форме:

…будь Лаура

Повенчана с Петраркой — видит бог,

Сонетов написать бы он не мог![30]{138}

Вместе с тем Байрон считал, что амурные связи и отношения имеют решающее значение для его творчества. Как бы он мог писать такие замечательные стихи, спрашивал поэт друга, если бы не «соития» (или «совокупления», если использовать современный эквивалент) — в экипажах и гондолах, у стен, на столах и под столами? Он допускал, что был бы гораздо меньше сдержан в выражениях, если бы не возможное публичное возмущение публики, которого он опасался, работая над «Дон Жуаном». В этой связи поэт отмечал, что «ханжество несравненно сильней, чем п… а»[31]{139}.

Байрон продолжал терзаться молча, его доводили до белого каления неизменное обожание Терезы и ее восторженные высказывания о значении его поэзии, особенно об упоминании в его стихах бывших любовниц. Кроме того, его приводила в отчаяние тоска по родине, бич изгнанников. Поглощенная своими проблемами и самоуверенная Тереза отказывалась замечать многочисленные намеки Байрона на то, что он чувствует себя несчастным.

У графини в это время действительно были проблемы, которые она не могла игнорировать. Она и Байрон слишком явно издевались над итальянскими правилами приличия, причем потрясенные наблюдатели неоднократно ставили об этом в известность и ее мужа, и отца. В конце концов Терезе пришлось признать: она оказалась в весьма неловком положении.

Такого же мнения придерживался и Гвиччиоли. Он вручил ей список «Обязательных правил», определявших каждую деталь ее жизни. Граф решал, когда ей следует вставать по утрам («не поздно»), слушать музыку или читать («после полудня»), как ей надлежит себя вести («не проявляя тщеславия или нетерпения»), говорить («приятно, вежливо») и даже появляться на людях («с видом совершенной покорности»). Но прежде всего, значилось в «Правилах», она должна прекращать отношения с любым человеком, пытающимся привлечь ее внимание, которое целиком и полностью должно быть сосредоточено на муже. Неожиданно, по крайней мере для Гвиччиоли, Тереза отказалась выполнять его требования и быстренько составила свой список, в котором говорилось, что она хочет вставать, когда ей заблагорассудится, требовала предоставить в ее распоряжение полностью экипированную лошадь и — самое главное — право принимать любых посетителей, которых ей захочется видеть, иначе говоря, право на продолжение встреч с Байроном. Во время этого драматического столкновения Гвиччиоли потребовал от нее сделать выбор между мужем и любовником. «Я выбираю моего amico!» — воскликнула Тереза.

В какой-то момент Гвиччиоли попросил Байрона помочь ему укротить свою своенравную супругу. Байрон сказал, что готов уехать из Италии, если это поможет разрешить ситуацию. Тереза негодовала, а Байрон тем временем разрывался от желания увидеться с Августой дома в Англии и столь же сильного стремления остаться рядом с Терезой. Он вел себя непоследовательно: уложил вещи в сумки, вызвал гондолу, а потом, в последнюю минуту, решил остаться. У Терезы вновь обострилась прежняя болезнь, графиня истерично (и лживо) клялась отцу и мужу, что не спала с Байроном, и убеждала их в том, что ей нельзя запрещать с ним встречаться. В конце концов они согласились. Накануне Рождества 1819 г. Байрон с Терезой вновь соединились.

Гвиччиоли опять предложил Байрону комнаты в своем доме, и тот согласился. Потом граф приказал по меньшей мере восемнадцати своим слугам шпионить за женой и ее «другом». Он стал давить на Терезу, чтобы та убедила Байрона предоставить ему новый «заем». Но поэт, как известно, отличался скупостью, и финансовые требования Гвиччиоли больше всего осложняли отношения Байрона и Терезы.

Гвиччиоли тоже поднимал ставки. Он предъявил доказательства неверности Терезы, полученные от слуг, и потребовал развода. Семья Терезы, обладавшая обширными связями, объединила усилия и смогла предотвратить развод, который нанес бы урон ее репутации и повлек за собой неприемлемые финансовые потери, и вместо этого ее родственники стали настаивать на раздельном проживании супругов по решению суда. Байрон тоже подключился, уговаривая Терезу остаться с мужем. Она отказывалась, потом сказала, что готова пойти на это, но лишь при условии, что ее «друг» Байрон всегда будет рядом с ней.

Теперь положение стало резко ухудшаться. Байрон не хотел отрывать ее от мужа, от семьи, увозить из страны, а Тереза рыдала, сомневаясь в его любви. Гвиччиоли, надеясь на предотвращение решения суда о раздельном проживании, которое грозило ему не только публичным позором, но и выплатой пособия на содержание жены, умолял Байрона убедить Терезу любить его — ее мужа.

Конфликт между любовью и долгом сделал примирение графа и графини невозможным. Байрон, прижатый к стенке, согласился остаться подле любовницы. Тереза ликовала. «Обещание!!!! быть моим мужем!!» — позже напишет она на письме, в котором он объявил ей о своем решении. Даже оглядываясь назад, она отказывалась признать нежелание Байрона пойти на этот шаг, его фатализм, его усталость от всей этой запутанной истории.

Капитуляция Байрона привела к тому, что в их романе с Терезой наступил самый спокойный период. Графиня Гвиччиоли получила постановление суда о раздельном проживании. Это решение было мотивировано недостойным поведением супруга; таким образом, она сохранила свое приданое и имущество. Тереза тайком покинула дом мужа и перебралась в дом отца, где они с Байроном регулярно встречались на протяжении всей зимы. В тот период поэт уделял ей все меньше и меньше времени. По ночам он читал и писал, просыпался поздно и снова садился за работу. Потом он совершал конные прогулки с ее братом, ужинал, после чего ненадолго оставался с ней наедине.