Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   И свернул налево, проследовав по утопающей в зелени насыпной дорожке к глазированному дому, на крыльце которого ждала меня черноволосая девочка.

   Она высокая, с белой, как будто выпачканной в муке, кожей. С прихваченной резинкой копной волос. Руки глубоко в карманах сорочки, кажется, ничто на свете не могло заставить этих зверьков выползти из своих нор. Я был готов поклясться, что руки у неё стиснуты в кулачки, либо же показывают фиги.

   - Привет... - сказал я, испытывая трепет перед её независимой позой. Я чувствовал себя словно мальчишка... да я и был мальчишкой, босым самим собой по версии двухтысячного года, в шортах, с грязными от велосипедной смазки руками и в белой футболке. Уши, не прикрытые волосами, непривычно щекотал ночной холодок. Время не поворачивало вспять: здесь оно вообще никуда не двигалось.

   - Ну здравствуй, - ответила девочка.

   - Как тебя зовут? - ляпнул я и тут же поразился глупости вопроса. Я прожил здесь несколько лет и наверняка знал эту девочку. Прямо сейчас я мог получить доступ к любой части фальшивых своих воспоминаний, они лежали передо мной как куски пирога - бери любой и ешь. Здесь же лежали реальные воспоминания, и чёрт их разберёт, какие из них какие.

   - Александра, - спокойно ответила Саша. - У тебя что, память отшибло?

   - Ну... - я шаркнул босой ногой. - Как поживаешь?

   Сашка проигнорировала вопрос. Она смотрела на меня, подняв брови.

   - Ты знаешь, сколько сейчас времени? Если нас увидят предки, не поздоровится обоим. Моя мама тут же сядет звонить твоей - как пить дать.

   Моей? Ну что ж, пусть попробует. Да пожалуйста!

   - Что ты ухмыляешься? Я знаю, что у тебя добрые родители. Они многое тебе прощают. Но пожалей свою мать. Моя заводится, как электрическая пила, и не может закрыть рот, пока не выскажет всё. Пятнадцать-двадцать минут громкого ада. Ты точно хочешь такого для родных тебе людей?

   Наверное, ухмылка сползла с моего лица, потому как Сашка спустилась с крыльца, схватила меня за запястье и потянула за собой по неприметной дорожке в глубины сада. Мы два раза куда-то повернули, низкие ветви винограда причёсывали макушку. В рот залетел мотылёк, и я боролся с приступами икоты. А потом путь нам перегородила глухая стена без окон, только по кладке я понял, что это тот же самый дом, просто с обратной стороны. Здесь была низкая простая лавочка, спускающиеся справа и слева ветки плюща и красного винограда делали из этого места отличную природную беседку.

   - Мы часто ходили сюда с Томасом, - сказала Сашка. Она усадила меня на лавку и примостилась рядом. - Сидели и болтали. Никто не мог нас найти.

   - Томас, - сказал я. - Как мы с ним познакомились?

   Сашка больно ущипнула меня за бок. По всем дилетантским правилам я должен был проснуться, но я только почувствовал желание почесаться.

   - У тебя точно что-то с головушкой не в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - Не совсем, - виновато сказал я. - Просто я и правда не помню как мы познакомились. Мы будто бы дружили всегда. Даже когда я жил в России, хотя это и невозможно.

   - Могу и напомнить, - Сашка пожала плечами. - Вы сдружились, когда ты знал четыре или пять слов по-фински. Ты произносил их очень смешно. Так вот, вы подолгу сидели, смотрели друг на друга и молчали. Иногда веселились, прямо хохотали, а иногда становились хмурыми, как две грозовых тучи. Я всё думала - рано или поздно подерётесь. А нет...

   - Откуда ты всё это знаешь?

   - Видела своими глазами. Я же всегда была рядом.

   - Рядом с Томасом?

   - С самого рождения, - легко сказала она. - Как ангел-хранитель. А вы были как два зеркала, что друг друга отражали.

   Руки её лежали на коленях, будто счищенная с яблок кожура. Влажные и какие-то безвольные. Глядя на эти руки, хотелось ломать и крушить что-то хрупкое: стёкла, виноградные ветви с сухими листочками. Выстроить на пути ручейка плотину из камней...

   - Я вижу тебя на улице всё реже. Не звонишь, не пишешь... Ты оставил свою бредовую идею насчёт того, что все вокруг причастны к его гибели?

   - Нет, - сказал я, пытаясь разглядеть в импровизированной плетёной крыше над головой хоть один изъян, через который можно было бы увидеть небо. - Думаю, что нет. Наверное, у меня и правда амнезия. И редкое расстройство сознания к тому же. Последнее время я принимаю сны за реальность.

   Саша сдула со лба прядку непослушных волос.

   - Наверное, хорошо видеть красочные сны.

   - Ты знаешь что-то о Томасе. Как ангел-хранитель - наверняка знаешь. Почему он покончил с собой?

   Сашка сказала твёрдо.

   - Потому что это реальность, Антон, а реальность бывает жестокой, бывает грязной. Представь, что это один из твоих красочных снов, и не пытайся ничего объяснить. Просто прими всё как есть.

   Я поднялся, зачем-то отряхнув коленки.

   - Увидимся позже. Мне хотелось бы немного поспать.

   Я поглощал яичницу, протыкая желтки вилкой и позволяя жидкости вытечь. Сон стоял перед глазами как занавес театра, рухнувший почти что на затылки склонившихся в поклоне актёров. Сны, бывает, проявляться, как фотоснимки, не сразу, а после того, как ты раскланяешься с администратором, продемонстрируешь всем своё беззаботное настроение, возьмёшь себе завтрак и занесёшь над ним вилку, и это их свойство могло вывести из себя кого угодно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Это был мой второй осознанный сон, и он явно удался больше первого. Но ответов как не было, так и нет - только новые вопросы, которые я даже не пытался формулировать.