ФАЛЬШАК - Андрей Троицкий

– Тогда почему ты пришел к выводу, что эти бабки – поддельные?

– Смотри в лупу, – сказал Маховик. – С левого края внизу есть едва заметное продолговатое пятнышко, различимое только при сильном увеличении. Видишь? Оно отпечаталась на всех твоих четырех банкнотах. А произошло это, потому что на печатную форму попало бумажное микроволокно или пылинка. И краска на это место не накатывается.

– Много ли места нужно, чтобы разместить оборудование для производства фальшивок?

– Метров тридцать – вполне достаточно.

– Городская квартира подойдет?

– Вряд ли, – покачал головой Жора. – Печатный станок почти не шумит, но создает вибрацию. Соседи могут пожаловаться в РЭУ или ментам. Хорошее место – сухой и теплый ангар или уединенный загородный коттедж. Теперь скажи: откуда ты достал эти образцы?

– Пару месяцев назад один человек по фамилии Сульдин предложил мне купить партию таких долларов. Ну, я собирал деньги, то да се… Прошло время. А посредник повесился в собственной бане. Или ему помогли. Не известно. Я хотел бы выйти на изготовителя, вести разговор напрямую. Возможно, я получу скидку.

– Или петлю на шею. По моему мнению, деньги изготовлены за границей.

– Неужели ты не знаешь человека, способного сделать такую работу?

Маховик вытащил из ящика бумажку и нацарапал на ней три фамилии.

– Якубов, кличка Яша, – Жора зачеркнул фамилию. – Он был первоклассным специалистом, но уже седьмой год парится где-то Магаданом. Ему повесили червонец. И никаких амнистий. Далее Гриша Судаков. Тоже мимо. Судак умер три года назад от передозировки героина. Правда, с тех пор, как он стал накачиваться этой дрянью, Судак превратился в овощ, произрастающий на помойке. Зад себе не мог вытереть без посторонней помощи. И последний кандидат. Артем Гераскин. Три месяца назад он погиб в автомобильной аварии. Я сам ходил на похороны Герасима, нес венок и стоял у гроба. Нелепая случайность. Его «Лексус» выскочил на встречную полосу и столкнулся с «КАМАЗом»… Да, не один я такой везучий.

Маховик вычеркнул из списка последнюю фамилию.

– Вот тебе и все кандидаты, – сказал он. – Других нет.

– Это точно? – Бирюков не мог скрыть разочарования. – Возможно, существует какой-нибудь спец в Питере или другом городе? Человек, которого ты не знаешь?

– Нет такого человека. Иначе я хотя бы слышал о нем краем уха. Говорю тебе: банкноты изготовлены где-то за бугром.

– Послушать тебя, так это очень простая технология.

– На словах все просто. А мастеров нет. Если бы моя рука вдруг взяла и отросла, как хвост у ящерицы… Возможно, я попробовал бы сделать что-то похожее. Но руки у людей не отрастают.

Бирюков сел на старую продавленную софу. Сейчас он ощущал себя человеком, потерпевшим жестокое поражение. Должен был попереть фарт, а он пролетел, как фанера. Впрочем, еще не вечер. Адвокат Пенкин, надо думать, не сидит, сложа руки. Телефонный звонок, стилизованный под мотив песни «Подмосковные вечера», вывел Бирюкова из глубокой задумчивости. Покопавшись в кармане, он достал трубку.

– Але, это ты? – голос Панова звучал весело. – Хорошо слышно? Как самочувствие? Вот и чудненько. Я как раз развязался с делами. Мы можем встретиться хоть сегодня вечером и совершить наш маленький обмен. Твои бабки уже при мне.

– Ничего не получится. Ни сегодня, ни в ближайшее время не смогу уделить тебе ни минуты.

Панов хмыкнул в трубку.

– Чувак, кажется, ты не понял. Мне нужны мои фантики. Когда я зову кого-то, люди бегут ко мне на цырлах. Случается, по дороге штаны теряют. Потому что боятся опоздать.

– Я штанов не потеряю, потому что не стану никуда спешить. Мы совершим наш обмен, но сейчас мне просто не до тебя.

– Ты стал таким крутым?

– Просто занят художественным творчеством, не задумываясь соврал Бирюков. – Только вчера получил заказ из мэрии. Требуют полотно Юрия Долгорукого на коне. Уже внесли предоплату.

– Насчет Юрия Долгорукого… Я тебе почти поверил. Но вот насчет предоплаты. Из самой мэрии…

– Я серьезно.

– Ты хочешь нашей ссоры? – сладко пропел Панов. – Люди, которые со мной ругаются, почему-то долго не живут. Такая вот, братан, фигня. Ты что, сам себе враг? Тебя бешеная корова укусили? Или ты заговорен от пули?

– Я сказал: у меня нет времени. Ни с тобой встречаться, ни заниматься художественным трепом. Юрий Долгорукий все время отнимает. Скоро сам тебя найду. И тогда мы обменяем деньги.

– Меня найдешь? Каким макаром? – удивился Панов.

– Мир не так велик, как тебе кажется.

– Хорошо. Я вижу, ты что-то задумал. Но я дам тебе немного времени на раздумье. Остуди головку, паря, взвесь свои шансы и прими правильное решение. Я жду положительно ответа.

В трубке запикали короткие гудки.

– У тебя что, проблемы? – спросил Маховик, убирая в стол свои инструменты. – Может быть, нужна помощь?

– Маленькая бытовая неприятность, – покачал головой Бирюков, решив, что просить помощи у однорукого инвалида, ниже человеческого достоинства. – С этим делом сам разберусь.

Бирюков достал из кармана и повертел в руках пропуск на территорию акционерного общества «Гранит – Садко», найденный в кармане Самойлова. Через регистрационную палату Московской области удалось выяснить, что прежние года рядом с поселком Заря находился номерной «почтовый ящик» Министерства обороны, занимавшейся разработкой то ли ручных гранатометов, то ли приборов ночного видения. Несколько лет назад предприятие благополучно прекратило свое существование. Но склады и производственные площади пустовали недолго, появилось некое АО, наладившее выпуск картонной тары.

Но избыток производственных и офисных площадей оставался, «Гранит – Садко» сдавало помещения арендаторам из Москвы и области. Место во всех отношениях привлекательное. До Москвы четь более тридцати километров, хорошая дорога, умеренная арендная плата. В поселке Заря менты не пасутся стадами, значит, никаких поборов. Парни из ФСБ туда носа не суют, потому что им нечего делать в частной лавочке, которая занята выпуском картонной тары. Почему бы в этом «Граните» не разместить небольшую типографию? В свое время эта мысль наверняка посещала Самойлова…

– Вот если бы ты мне помог по другой части, – сказал Бирюков. – Позарез нужен человек, который хорошо разбирается в замках.

– Ты о чем?

– Под Москвой есть одна шарашка, которая занимается спекуляцией левым спиртом, – соврал Бирюков. – По моим сведениям, черный нал там хранят в кабинете директора. Чуть ли не в его письменном столе. Из охраны вахтер внизу. Вот если бы кто-то помог мне открыть пару дверей… Если бабки действительно там, в кабинете, твой человек получит треть от общей суммы. Если денег на месте не окажется, я заплачу ему две штуки баксов за труды и потерянное время. И еще скажу «спасибо».

– Ну, на такое дело один человек подпишется, он как раз ищет работу, – ответил Маховик. – Зовут его Виталий Жуков. Просто Жук. Позвони вечером. Я вас сведу, и вы потолкуете один на один.

До старого московского кладбища, где похоронен сын Алексей, Олег Сергеевич Покровский доехал не на такси, а на автобусе. Спешить было некуда, потому что все малые и большие дела сделаны, а сидеть на чемоданах и пялиться в экран телевизора, слишком скучное занятие. Накрапывал мелкий дождик, у ворот несколько теток, спрятавшись под зонтами, разложили на почерневших ящиках самодельные венки из елового лапника, букетики искусственных цветов, свечи и лампадки. Покровский завернул в магазин, расположенный рядом с конторой «Ритуал», выбрал большую корзину живых гвоздик, через ворота прошел на территорию кладбища. У входа тянулись ряды старинных могил, дальше начиналась «аллея героев», стройные ряды черных гранитных надгробий, похожих одно на другое, на которых были высечены имена и мужественные лица парней, молодых бандитов, перестрелявших, повзрывавших и порезавших друг другу глотки ради денег. Покровский неторопливо дошагал до высокого постамента, на котором установили памятник некоему Савкину, высеченный из светло серого мрамора. Остановился, задрал голову кверху.

На этом старинном кладбище давно запретили делать новые захоронения, но места для богатых или влиятельных граждан чудесным образом находились. Савкин, выполненный скульптором в натуральную величину, спокойный и величественный, сидел в кресле с высокой прямой спинкой и, положив подбородок на раскрытую ладонь, задумчиво смотрел куда-то. Покровский не знал покойного лично, но слышал, что Савкин в течение почти двух десятков лет бессменно руководил одной из столичных плодово-овощных баз, и был вынужден уйти с должности, когда на него завели уголовное дело. От прокуроров директор легко откупился, а вот больное сердце подвело беднягу. Голову Савкина основательно загадили расплодившиеся на кладбище вороны, по лицу катились дождевые капли. Казалось, он плакал от обиды на злых людей, не давших пожить по-человечески.