История Польши - Михал ТЫМОВСКИЙ и др.

Более 75 % всех жителей страны были заняты в сельском хозяйстве; из них 85–90 % составляли крепостные крестьяне. Только в Великой Польше, которая значительно опережала по развитию другие земли, около 30 % крестьян платили оброк вместо барщинных отработок; также здесь проходила самая интенсивная колонизация земель свободными крестьянами (прежде всего, немцами). Появление оброчной системы свидетельствует, прежде всего, о масштабе проблем, с которыми сталкивались землевладельцы, не находившие достаточного рынка сбыта для своей продукции. Однако ситуация не являлась столь безнадежной, иначе крестьяне не справлялись бы с новыми податями. На территориях, где связь с рынком была традиционно более слабой, шляхта в меньшей степени ощущала ухудшение экономической конъюнктуры: она старалась компенсировать свои потери, увеличивая крестьянские повинности и нормы барщины.

Характерной чертой экономических инициатив (особенно магнатских) было подражание моде эпохи Просвещения. Экономические ре- /275/ формы предпринимались для увеличения доходов, но зачастую были простым подражанием модным веяниям, что выражалось, например, в перестройке дворцов и устройстве парков. Особенно дорогими оказались инновации в несельскохозяйственных сферах. Возникло большое число мануфактур, где использовались иностранные технологии и специалисты и одновременно с этим крепостная рабочая сила. Слабостью этих инициатив, которые обычно терпели крах уже спустя несколько лет, было, в первую очередь, отсутствие реальной экономической мотивации. Мануфактуры производили экипажи, игральные карты, фарфор, оружие и десятки других видов изделий, которые были предметами роскоши. Хозяева больших владений пытались принудительным образом создать внутренний рынок, посредством которого осуществлялось бы выкачивание денежных средств у сельского населения. Экономические инициативы магнатов опирались на ресурсы их земельных владений, что позволяло обойтись вложением минимальных наличных средств, а потому магнаты при создании мануфактур несли меньшие затраты, чем мещане. Мануфактуры магнатов были более эффективными и более централизованными, а мещане часто вынуждены были использовать надомных рабочих. Отсутствие необходимой мотивации также являлось источником слабости компаний, в которые, как, например, в Компанию шерстяных мануфактур, вкладывались как магнатские, так и купеческие капиталы.

Интеллектуальное, политическое и экономическое оживление в обществе способствовало росту товарооборота. Уровень кредитных отношений не соответствовал потребностям. Создавались новые банки, но большая часть шляхты обращалась к традиционным источникам кредитования (например, к евреям-ростовщикам) и полученные средства использовала на цели потребления. Очевидным было укрепление городского элемента, но буржуазия еще не сложилась как сословие. По-прежнему за пределами городского и деревенского сообщества проживала фактически повсюду присутствовавшая еврейская община. С ростом экономических трудностей ее представители усиливали свое значение, используя эти трудности для расширения своих прав.

Позитивные явления в экономике, забота о сфере образования и развитии искусства все же не могли предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Новые границы Речи Посполитой носили искусственный характер, что подталкивало ее соседей к дальнейшим разделам. Великая и Малая Польша оказалась фактически в тисках, под угрозой оказалась ось развития с северо-запада на юго-восток. Для своего даль- /276/ нейшего развития Пруссия считала необходимым поглощение Гданьска и Великой Польши. Австрия и Пруссия наряду с экономическими выгодами рассчитывали также и на получение рекрутов, столь необходимых в войнах с Францией. Поэтому Пруссия была заинтересована в уничтожении Речи Посполитой, в то время как Россия все еще надеялась добиться большего, сохраняя систему протектората. Но система протектората таила в себе большие опасности: само существование польского государства все сильнее зависело от воли или каприза императрицы, от личных интересов или страстей влиятельных людей при ее дворе. Насколько в прусской политике ощущалось последовательное осуществление государственного интереса, а в австрийской – преобладание зависти и алчности, настолько интересы и политика России были непоследовательны, ибо могли меняться под влиянием чьей-то личной прихоти.

Политика российского посланника Штакельберга была нацелена на поддержание антагонизма между магнатскими группировками и королевским двором. Проекты усиления Речи Посполитой в качестве союзницы России всерьез не рассматривались. Дело было в том, чтобы оставаясь слабой, Польша не смогла стать ни для кого партнером. Зависимость короля от России отталкивала от него сторонников из числа аристократии. Его противниками были также традиционалисты. В этих условиях попытки Станислава Августа освободиться от внешнего диктата были очень несмелыми, а зачастую просто показными. Поэтому Штакельберга не беспокоили незначительные личные успехи короля; российский посланник считал, что, несмотря на все старания короля и его окружения, зависимость Речи Посполитой будет только усиливаться. Сохранялась и невыгодная для страны международная конъюнктура. Европа надеялась, что державы-захватчицы ограничатся только польскими землями, поэтому никакого интереса к Польше не проявляла. В самом же государстве политические силы, стоявшие на страже прежнего порядка, не считали, что насилие по отношению к Речи Посполитой разрушает принятые нормы жизни. Французская революция, нанося удар по основам старого режима, унаследовала по отношению к Польше прежние стереотипы и предубеждения и не понимала смысла происходивших в ней перемен. Не вызывали у европейских политиков беспокойства и перспективы, возникшие в результате непомерного усиления России и Пруссии. Сложно, однако, предъявлять претензии Европе, коль скоро в самой Речи Посполитой сохранялся различным образом мотивируемый, но всегда малообоснованный оптимизм. /277/

Польскую модель старого порядка характеризовал республиканизм, который понимался как ограничение власти монарха и ослабление вмешательства государства в жизнь граждан. Одновременно с этим созданная для защиты шляхетских свобод система лишала все другие сословия прав и ответственности за судьбы Речи Посполитой. Защищая себя от усиления авторитета монарха, шляхта не сумела создать эффективных преград для олигархии и своеволия магнатов. Оптимизм реформаторов был основан на уверенности, что удастся сплотить достаточно многочисленную группу, которая поддержит перемены, призванные защитить свободы и сохранить доминирующее положение шляхты в государстве. А потому самые большие усилия предпринимались в сфере реформы просвещения. Но реформаторы не учли того факта, что шляхта была не способна добровольно принять ограничения, особенно такие, которые привели бы к усилению государства. Давление социальной и экономической действительности оказалось недостаточным и слишком медленным по сравнению с быстротой происходивших событий.

Реформаторы делали все возможное, чтобы просветить «сарматов», чтобы приобщить Речь Посполитую к обязательным для восприятия европейским образцам. Комиссия национального просвещения стала органом необычайно прогрессивным и имевшим далеко идущие цели, которых удалось достичь, несмотря на стоявшие на пути реформы многочисленные трудности. В годы разделов функционировало 104 средних школы и 10 академических коллегий, в которых училось около 30 тыс. молодых людей. Реформа, проводившаяся такими людьми, как Анджей Замойский, Игнаций Потоцкий, примас Михал Понятовский, священники Гжегож Пирамович и Гуго Коллонтай, заключалась в реорганизации процесса обучения, в стремлении сделать его содержание более современным. Был введен принцип градации школ: начальная (элементарная), трехклассная, средняя, главная. В 1777–1783 гг. Коллонтай осуществил реформу Краковской академии, а выдающийся математик Мартин Почобут-Одланицкий провел аналогичные преобразования в Виленской академии. В новых учебных заведениях на смену латыни пришел польский язык, вводились математика и естественные науки, шла интенсивная подготовка новых учительских кадров. Гораздо больше внимания стали уделять светскому воспитанию, модернизировалось преподавание гуманитарных наук, которым отводилась решающая роль в воспитании будущих граждан. Этим целям служило и созданное в 1775 г. Общество элементарных книг, которое под руководст- /278/ вом священника Гжегожа Пирамовича подготовило большое число современных учебников. Реформа не коснулась приходских школ, численность которых достигала 1600, т. е. вдвое меньше, чем в конце XVI в. Движение за возрождение гражданских чувств играло немаловажную роль уже в эпоху Четырехлетнего сейма, но и оно не смогло изменить шляхетского менталитета.