КНИГА РОДНОЙ ВЕРЫ. ОСНОВЫ РОДОВОГО ВЕДАНИЯ РУСОВ И СЛАВЯН - Волхв Велеслав

За высокии горы за толкучии,

Ко зари... да ко восточной...[212]

И распахнутся пред ним Врата Ирийские, выйдут навстречу родные и други его, проведут с почётом во Чертоги. Там узрит он Богов наших Великих, и поклоны земные Им сотворит. После усадят его

За столы белодубовые,

За яства за сахарные,

За питья за медвяные...

И почнётся тут почестной пир-угощеньице...

Те прочие, которые о Заветах Предков позабыли, весьма удивятся тому, что на том свете всё не так, как учили их. Борис Александрович же, узря Ирий воочию, во всей красе его, молвит, должно быть: «А я и не сомневался...».

Был ли Борис Алексанрович Язычником? О том думайте сами. Я же скажу так: коли помним мы хоть толику Древних Обычаев Предков наших, коли воспитывались на народных сказках и преданиях, — то есть в нас Языческое начало, малое семя, кое можно взрастить и пожать урожай добрый. Его урожай — в его трудах дюжих...

Нынче мы прощаемся с Борисом Александровичем, обещая помнить его творения, обещая поминать во дни положенные, обещая не забывать как человека. И все мы говорим ему в путь-дорогу:

Лети быстрым соколом безо всяких преград

По небу чистому, в Светел Ирий-Сад...

5. Борис Александрович Рыбаков и возрождение Русского Язычества[213]

О, красно украшенная Земля Русская! Велика скорбь и велика печаль покидать тебя, но всему приходит время своё. Жизнь людская конечна.

Сколько же душе по умертвии тела бродить по Земле и вспоминать былое? Сходятся люди к мысли, что блуждает душа по Земле около сорока дней, а потом восходит в Небесный Ирий. Там воздаётся душе по деяниям её. А во что верил или не верил человек на Земле — Богам не столь важно. Ибо кому, как не Им, знать тщету разума человеков?..

1. Совсем недавно, 27 декабря 2001 г., на 94-м году жизни скончался выдающийся русский учёный — историк, археолог и этнограф Борис Александрович Рыбаков. Его научное наследие огромно, и его вклад в науку трудно переоценить. Рассматривая две его основные книги: «Язычество Древней Руси» и «Язычество древних славян», — мы находим, что Борис Александрович оказался продолжателем русской мифологической школы, основы которой были заложены ещё А.Н. Афанасьевым.

В отличие от иных течений в историко-этнографической науке, мифологическая школа стремится представить нашу мифологическую древность на основе всего комплекса сохранившихся материалов. Она ищет и находит тайные связи между сказкой и этнической памятью народа, былиной и археологическими данными, древней песней и культами Богов, нравами и историческими событиями.

В своих рассуждениях Борис Александрович вплотную подошёл к вопросу реконструкции Языческого и этнографического Знания посредством проведения пусть мысленного, но всё же этнического эксперимента. Он как бы научился ставить себя в систему мотиваций и Духовных координат прошлого. И за это мы, Русские Язычники, глубоко ему благодарны. Ибо из трудов Б.А. Рыбакова фактически следует, что наше древнее Языческое Знание восстановимо.

Это позволяет нам делать следующий шаг. Шаг этот состоит в том, что если этническое Знание действительно восстановимо, то следует ожидать и его дальнейшего раскрытия, например, в условиях, когда группа русских людей сумеет воспроизвести вокруг себя свой традиционный этнический мир и свои традиционные отношения.

По своему научному масштабу Б.А. Рыбаков сопоставим с известным и обласканным властью историком Д.С. Лихачёвым. Поэтому не могло не резать слух, когда по телевизору диктор лишь сухо сообщил о том, что Борис Александрович скончался. При этом не было выражено никаких соболезнований, не было указано, где и когда состоятся похороны, не были перечислены его научные награды и заслуги.

Такая сухость и безразличие власти не случайны. В течение десяти лет Борис Александрович не был согласен с курсом реформ и активно выступал в защиту науки и культуры от произвола. Проявляя свою гражданскую позицию, он стремился своим авторитетом защитить и работников культуры, и просто весь народ.

Подлинный масштаб общественной деятельности Бориса Александровича остаётся для нас до сих пор скрытым.

2. Прощание с телом происходило в церемониальном зале Академии наук, в здании, что на площади им. Гагарина. Зал был далёк от заполненности. Возле гроба, сменяя друг друга, в почётном карауле всё время стояли один-два человека. Люди клали цветы. Сам Борис Александрович как будто совсем не изменился. Так и лежал в своём боевом виде, привычном для тех, кто его знал. Вся атмосфера зала говорила за то, что это частные похороны достойного человека. Научный официоз представлен был в минимальной степени, вовсе не чувствовалось никакой опытной руки организатора церемоний «на высшем уровне».

Перед смертью Борис Александрович долго лежал в больнице, и кто-то из друзей вспомнил его слова, сказанные в это время: «Ах, как я скучаю по своему письменному столу». Говорят, в последнее время он работал над книгой «Судьбы славянства».

Ряд людей выступил с прощальным словом. Последним оказался бородач из Института мировой литературы. Он отметил, что мы живём в эпоху смещения ценностей, и уж если о ком и можно сказать: «Совесть нации», — то вот она, эта Совесть — Борис Александрович, уникальный по значимости учёный, настоящий патриот. Присутствующие, дождавшись, наконец, точного и живого слова, стихийно стали благодарить выступавшего.

Гроб вынесли к автобусу. Когда все вышли на улицу, стало видно, что пришедшие прощаться люди — очень разные. Здесь и молчаливая гуманитарная молодёжь, и какие-то неформалы, и бородатые зрелые люди, и серьёзные женщины из научных кругов, и седые старушки, бывшие когда-то, как оказалось, ученицами Рыбакова. Одна из них вспомнила его слова, сказанные десятилетия назад: «Ниночка, какая ты седая, — значит, какой же я старый!» И добавила: «Сам он выглядел намного моложе меня и возраст свой ощущал лишь при встречах с состарившимися учениками».

3. Хоронили Бориса Александровича на Троекуровском кладбище, в красивом месте на пригорке. Всё присыпал чистый пушистый снег. Тихо, солнечно, сильный мороз. Он держится уже несколько недель, и, схваченные им, сохраняют первозданную ярость цветы недавних захоронений. Во всём торжественная красота, напитанная какой-то энергией.

Процессию встретили подтянутые молодцы в фирменной одежде, оказалось, могильщики. Здесь же крутились телевизионщики из НТВ. Началось прощание у гроба. Студент МГУ рассказал, как слушал вводную лекцию для первокурсников исторического факультета, которую по традиции читал Б.А. Рыбаков ещё в 1997 г.

Панихиды не было. Рыбакова не отпевали. Не было никаких знаков христианского культа в оформлении гроба. На похоронах вообще не было никакой христианской атрибутики.

Гроб опустили в могилу, и молодцы начали работать лопатами. Пока последний из прощавшихся сумел подойти к могиле и бросить горсть земли, яма уже почти вся была засыпана. Сверху деловито водрузили, как на соседних могилах, временную плиту из белого мрамора с золотой надписью, над нею — шалаш из венков.

Автобусы ждали на улице. В автобусе, занятом посторонними семье Рыбакова людьми, было тепло и грустно. Все были из разных мест и не знакомы между собою. Оставалось ощущение недоговорённости, неоконченности прощания. Можно было понять, что некоторые видели Бориса Александровича незадолго до смерти, но и они не представляли общую картину его последних дней. Вдруг почти двинувшийся автобус остановился, дверь его открылась. Вошёл сын Б.А. Рыбакова — Ростислав Борисович, поблагодарил всех и на прощание сказал: «Отец занимался тем, что было делом его жизни. И смерть его была очень спокойная — просто угас, и всё. Впереди Новый год, пусть он не будет омрачён сегодняшним днём. Я прошу вас не расстраиваться из-за печального события, потому что мы расстались со счастливым человеком, прожившим долгую полнокровную жизнь». Все были рады этим словам и благодарны Ростиславу Борисовичу за то, что он так разрядил обстановку.

4. Какие штрихи образа Бориса Александровича невольно остались в людской памяти? В чём смысл его научного наследия? Наверное, друзья и близкие могли бы сказать очень многое. Он хорошо запомнился и тем, кто просто время от времени видел его. Кроме того, об учёном рассказывали люди, работавшие с ним. Наконец, остались его книги.

Б.А. Рыбаков был очень темпераментным человеком. Как только начинал говорить, сразу же рисовал иллюстрации к сказанному, например, на лекциях мгновенно рисовал на доске по памяти карту рек Евразии. Всегда был сосредоточен и готов бороться за правду, как её понимал. Собранность и чувство ответственности делали его похожим на древнерусского князя — воина. Также необычайно была развита интуиция. Он как бы смотрел сквозь землю. Археологи рассказывают, что его приезд на раскопки всегда приносил удачу: если он указывал, где копать, то там и оказывалось самое богатое на археологический материал место. Это имело характер закономерности. И это говорит за то, что Борис Александрович обладал выраженным волховским даром, выводящим его далеко за пределы возможностей современного учёного.