История византийских войн - Джон Хэлдон

Овладев стремительной атакой предмостным укреплением, этот отряд открыл дорогу главным силам, которые перешли реку три дня спустя (в четверг 15 мая). От находившейся неподалеку резиденции самого правителя Саиф не оставил камня на камне. Все незащищенные поселения в округе постигла та же участь. Захватчики многократно умножили свою добычу пленниками, домашним скотом и награбленным имуществом.

Закончив операции на северном берегу реки, Саиф вернулся в лагерь и двинулся оттуда на юг, уничтожая на своем пути все, что не мог увезти. На его пути лежала важная крепость Дадима, которую он обложил со всех сторон. Гарнизон был совершенно не готов к штурму и уже собирался сдаться, но известие о занятии проходов возвратившимися ромейскими войсками заставило эмира снять осаду.

Вместо того чтобы следовать обычным маршрутом, ад-Дулах в пятницу 23 мая повернул на юго-восток и расположился лагерем недалеко от Арсамосаты. Оттуда он решил пробиваться не к проходу Эргани, которым он вступил в Анзитен, а к проходу Баксая, к югу от Арсамосаты и к востоку от Эргани. Ущелье прикрывал ромейский заградительный отряд, который в жестоком бою в субботу 24 мая был разбит, потеряв много людей, всех командиров и весь обоз. К вечеру в воскресенье 25 мая арабский полководец благополучно вернулся в Амиду, где его встречали как героя. За три недели боевых действий он глубоко проник на византийскую территорию, нанес огромный военный и экономический ущерб, тактически полностью переиграл врага, разгромил часть его войск в полевом сражении и возвратился с огромной добычей. Это был классический пример успешного набега, вскрывший острые проблемы, с которыми сталкивались византийские командующие, когда они не успевали организовать завесу, принципы которой мы рассмотрели выше, и оставляли собственные территории без должной защиты. Без сомнения, Саиф ад-Дулах стоял в ряду наиболее выдающихся мусульманских государей, являясь в свое время одним из самых опасных врагов Византии. История его набега обеспечивает превосходное понимание характера войны на восточной границе империи с VIII по X столетие.

Однако и Саифу порой не везло. Мы знаем, что одним из приемов византийской тактики было заманивание вражеских войск на свою территорию и блокирование путей их отхода, с целью окружения и поголовного истребления вторгнувшегося неприятеля. Весной 950 г. ад-Дулах с тридцатитысячной армией отправился в широкомасштабный рейд. Оставив Алеппо, он перевалил через Тавр, пошел далее на север, форсировал Халис, разгромил летучий ромейский отряд и, по обыкновению, разорил и разграбил весь край. Но стратигу фемы удалось точно определить путь его отхода. Беспрепятственно пропустив через ущелье авангард, ромеи заперли в нем главные силы эмира, его арьергард и обоз. Арабы сразу же понесли тяжелые потери, в их рядах возникла паника. Воины искали спасения поодиночке. Саиф, оставленный всеми, кроме нескольких телохранителей, едва ушел от погони. Подобная тактика принесла ромеям крупные успехи и в 958, и в 960 гг., когда Саиф снова попал в засаду и потерпел серьезное, в последнем случае даже катастрофическое поражение, с потерей не только всей добычи, но и собственного обоза.

НАСТУПАТЕЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ И СМЕНА ТАКТИКИ

Как результат эскалации наступательных действий империи в середине X в., особенно на восточном фронте, возросла потребность в постоянной профессиональной армии, способной более эффективно действовать на поле боя, чем нанимаемые на определенный сезон контрактники, составлявшие основу фемных армий. Важные изменения коснулись тактических структур и вооружения византийских войск. Много важных трудов по стратегии и тактике было написано в середине и в конце X в., а их практическое применение подтверждается многочисленными свидетельствами современников, как византийцев, так и арабов.

В кратком изложении реформы выглядели так: 1. Возрождение тяжелой пехоты как рода войск, спаянной железной дисциплиной и способной в боевых порядках эффективно противостоять неприятельской пехоте и коннице, поддерживать атаки собственной кавалерии, быстро совершать марши на большие расстояния и постоянно нести гарнизонную службу вдали от дома; 2. Вооружение тяжелой конницы копьями и булавами улучшило ее взаимодействие с пехотой и увеличило мощь удара по врагу; 3. Развитие полевой тактики, при которой эти рода войск успешно дополняли друг друга, дало в руки имперских полководцев грозный своей ударной мощью и при этом достаточно гибкий материал, способный решать различные тактические задачи в зависимости от изменения ситуации.

Результат этих преобразований как громом поразил современников и продолжает удивлять военных историков до наших дней. Начиная с 950 г. византийским армиям удалось добиться невероятных успехов в расширении территории империи. Из трактата, известного как «Учебник тактики», мы знаем о новом формировании пехоты, вооруженной массивными, наподобие древнеромейских, копьями. Боевая задача копьеносцев состояла в отражении атак тяжелой кавалерии неприятеля. Согласно «Учебнику», эти подразделения, численностью до 300 солдат, должны были стоять в интервалах между пехотными частями, составляющими боевой порядок главных сил. При отражении вражеской атаки они выстраивались в линию или клином. В военном руководстве, известном как «Принципы военного искусства», написанном приблизительно двадцать лет спустя, тактика пехоты получила дальнейшее развитие. Полк состоял из 1000 человек, из них 100 тяжелых и 400 обычных копьеносцев, 300 лучников и 200 легких пехотинцев с пращами и дротиками. При этом боевая задача копьеносцев не изменилась.

Важная перемена в роли пехоты стала отражением изменений в политической и военной ситуации X столетия. Если «Стратегикон» VI в. отводит пехоте вспомогательную роль поддержки конницы на поле боя, то полевые уставы X столетия признают за инфантерией как минимум равенство, или даже превосходство. В отличие от ситуации в предыдущих веках пехота стала не только в тактическом плане, но и в численном выражении основой армии, превосходя кавалерию в два и более раз. Усиление значения пехоты подтверждается появлением в каждой армии офицеров, отвечающих за строевую и боевую подготовку рекрутов и за поддержание дисциплины, что немедленно дало положительные результаты и заслужило высокую оценку современников. Новая тактика предусматривала такое взаимодействие родов войск, при котором пехота, в зависимости от рельефа местности, выстраивалась в прямоугольник или квадрат, внутри которого могла укрыться конница, если ее атака не удалась, или при массированной атаке кавалерии неприятеля.

Если раньше пехота выстраивалась для атаки в несколько линий, вытянутых по фронту, новые боевые построения соответствовали изменениям наступательной тактики тяжелой кавалерии. Вместо ненадежной обозной команды неприятель на поле боя обнаруживал теперь сплоченную мобильную силу, способную постоять за себя и в лагере, и на марше, всегда готовую прикрыть свою кавалерию и легкую пехоту, а при необходимости в несколько простых приемов перестроиться в атакующие порядки. Важным аспектом нового подхода стал принцип вербовки стойких пехотинцев из воинственных народностей, населяющих империю, особенно армян.

Необходимость согласованного выполнения команд подразумевала однородность вооружения и снаряжения воинов. Византийские пехотинцы X в. более чем когда-либо походили на своих классических римских предшественников.

Дальнейшее развитие коснулось и кавалерии. Новые формирования «сверхтяжелой» конницы получили название клибанофоров. В этих войсках не только солдаты с головы до пят, но и морда, шея, бока и грудь лошади были покрыты чешуйчатой броней, способной в какой-то мере защитить от стрел и сабельных ударов. Очень немногочисленные по причине слишком дорогого содержания, клибанофоры стали главной ударной силой каждой полевой армии. Поставленные на острие таранного клина, они должны были прорвать фронт тяжелой конницы или пехоты врага, чтобы следующие за ними всадники могли атаковать неприятеля во фланг и с тыла. Согласно «Принципам военного искусства», для армейского клина требовалось 500 тяжелых кавалеристов, две трети которых были бы собственно клибанофорами, а остальные — более легковооруженными конными лучниками.

И византийские и арабские источники единодушны в высокой оценке эффективности этих всадников. Один арабский автор отмечает психологический эффект их атаки. Казалось, что это мчатся какие-то неведомые чудовища, вспоминает он. Многими своими преобразованиями византийская армия обязана полководцу, а впоследствии — императору Никифору Фоке. В 950 г. он стал командующим восточным фронтом и немедленно приступил к обучению солдат по своим особым программам, с целью восстановить железную дисциплину, поднять моральный дух и боевую подготовку войск. Полный успех его деятельности очевиден в свете результатов военных действий на всех фронтах империи в последующие пятьдесят лет.