Последний час надежды - Константин Бояндин

Она закричала. Сумела закричать. И сразу же в палату вбежали — охрана, кто-то из врачей, медсестра. Другая. Они оттеснили её, они бросились к Жану, и тоже что-то кричали, кого-то вызывали, суетились.

Они увезли его. Ей сказали, что в реанимацию, что ещё можно что-то сделать, но София понимала, что всё, что её обманывают, она ведь видела куклу. Жана уже не было.

Она пошла по коридору, сама не зная куда. В больнице было полно людей, много полиции, иногда появлялись репортёры. Софию никто не замечал. Она брела и брела, и видела только безжизненную фигуру с лицом Жана, её Жана, Жана-весельчака, который превращал каждый день в праздник, с которым всегда было хорошо…

Она несколько раз спустилась по лестнице, повернула за угол и увидела её. Её. Убийцу. Медсестра сидела, делая вид, что ничего не знает, она была встревожена и испугана, как все.

София подошла к ней и медсестра узнала её.

И испугалась. София видела её страх, и не могла заставить себя ненавидеть ту, что отняла у Жана жизнь. Перед Софией было почти потерявшее от ужаса рассудок существо, она попыталась отпрыгнуть, упала, отползла в угол и сидела там, сидела и выла…

К ней бросились врачи и полицейские. София отвернулась и пошла дальше. Она не знала, куда.

С каждым шагом становилось темнее и прохладнее. София брела и брела, как заведённая. Пистолет больно бил её по ноге, но она не обращала на это внимания.

Она сама не знала, как попала в «Мажестик». Наверное, сразу хотела пойти туда. Она не хотела убивать Ники, пусть даже обещала — ведь это не Ники убила Жана. Но только Ники могла что-то сделать. Это было последнее, в чём София была уверена. Ники всё наврала ей с Брюсом, София слышала, что говорят полицейские, а зачем полицейским врать? Но всё равно, Ники умела то, что другие не могут, и Софии оставалось или найти её и попросить о помощи, или умереть.

Она поднималась по лестницам — халат перепачкан в крови, лицо разбито, она попыталась вытереть его, но ничего не получилось, и никому не было до неё дела.

Она услышала выстрелы, как только вышла из лифта.

У неё ещё были силы бежать. Ники там, наверное, там снова те же бандиты. Может, и Брюс там, и если не поторопиться…

Она вбежала, сжимая пистолет в руке, и остановилась. Там не было Ники, не было Брюса. Было семеро бандитов, и София успела заметить, что они разом повернули автоматы в её сторону.

И мир померк.

Софии стало жарко. Так жарко, что перехватило дыхание. Она видела, как расцветают оранжевые цветы на дулах автоматов, и вянут, и расцветают вновь. Слышала сердитый гул, будто пчёлы летали вокруг, целый рой, и искали Софию, чтобы зажалить до смерти. Она подняла пистолет, зажмурилась, и выстрелила. Сама не может понять, почему зажмурилась. Пистолет едва не вырвался из её рук, София открыла глаза и надавила на спусковой крючок снова, и отдачей ей чуть не вывихнуло пальцы. Она слышала крики, и не могла уже ничего делать, только села, сжалась в комочек, и повторяла, меня нет, меня здесь нет, меня здесь нет…

Она не знала, сколько так просидела. Темнота текла вокруг, и шептала на разные голоса, и София из последних сил шептала сама, чтобы не потеряться, не пропасть в вязкой тьме.

И услышала голос. Её позвали. Она с трудом поднялась на ноги — в темноте перед ней появился просвет, окно, дверь. София едва нашла силы сделать несколько шагов туда, к свету. И увидела Ники. И поняла, что Ники всё-таки во всём виновата, что медсестра сделала то, что хотела Ники.

Брюс и София, парк Мон-де-Вельер, 1 июля 2010 года, 12:50

София умолкла. Сидела, смотрела под ноги, и молчала. Я не знал, что мне делать — чем можно утешить человека, который пережил такое? Я осторожно взял её за руку, она вцепилась в неё обеими своими, прижалась лбом и заплакала.

Я ждал. Я боялся к ней прикасаться — и вчера, и сегодня София сторонилась моих прикосновений, и я знал, почему.

Она выпрямилась, достала из кармашка платок, прижала его к лицу.

— Брюс, я её убила? Ты видел?

Кто бы знал, что я видел. Но Ники вряд ли шутила. И её слова — я научу тебя умирать…

Я кивнул.

— Я убила её, и ничего не случилось, — София посмотрела на свои ладони. — Мне не стало легче, только хуже. Что нам теперь делать, Брюс?

— Она…

— Она сама не знает, что делать, — спокойно перебила меня София. — Я знаю, не спорь.

— Значит, нам надо поговорить. Всем вместе.

София кивнула и сразу же все следы «серой мышки» пропали без следа.

— Идём, — она схватила меня за локоть. — У нас мало времени, Брюс.

Ники сидела в гостиной — очевидно, ждала нашего возвращения.

— Что вы решили? — спросила она тихо, опустила взгляд.

— Нам нужно поговорить, — София присела перед ней на корточки, посмотрела в её глаза. — Только пожалуйста, не ври больше. Не надо. И… прости меня.

— За что? — Ники положила свою ладонь поверх неё.

Я видел, как тяжело Софии сказать то, что она хочет сказать.

— За то, что я… убила тебя, — София понизила голос до едва слышного шёпота. Оглянулась на меня.

— Я прощаю, — Ники помогла ей подняться на ноги. — Меня уже много раз убивали. Брюс…

Я поднял взгляд.

— Ужасно хочу есть. Можно попросить тебя…

— Я закажу, — решительно перебила её София. — Мне нужна тренировка.

Она зажмурилась и сжала ладони в кулаки. Выглядело это немного комично. Мы с Ники переглянулись, и она показала мне, за спиной Софии — знак “V”. «Мы победим».

В тот момент и я думал, что мы победим.

Часть 2. Принцесса грёз

Глава 13. Штаб

Брюс и София, бизнес-центр, 1 июля 2010 года, 15:55

Я сидел в своём кабинете — семнадцатый этаж сверхсовременного бизнес-центра на площади Конституции. «Бриллианты Деверо» занимали половину этажа — и только зайдя внутрь, можно был ощутить размах деятельности компании. Мне всё ещё становилось не по себе: Ники создала всю эту бриллиантовую империю усилием мысли? Пока мы ехали в поезде? Она не рассказала — потому что я не спрашивал — но похоже, было именно так.

София сидела рядом со мной. Я не сразу привык к тому, как она выглядит в деловом костюме. Она же, наоборот, почти сразу же свыклась — для моих сотрудников она была представителем наших потенциальных партнёров в Римской Федерации.

Совещание окончилось. София присутствовала на последнем из них — молчала, вопросов не задавала, а её саму не спрашивали. Вначале я следил, чтобы не спрашивали, потом — она сама. Постепенно я привыкал к щекотке, которая сопровождала любые действия Софии. Видно было, что ей страшно нравится тренироваться. Но то, что ей всё ещё страшновато, я тоже чувствовал.