Последний час надежды - Константин Бояндин

— Брюс! — София смотрела на меня умоляюще. — Не надо. Не… читай. Я сейчас…

Как я ей объясню, что почти не умею управлять всем этим? Чёрт побери, очень нужно мне подслушивать мысли!

Лицо её изменилось, стало лицом Софии — серой мышки. Ненадолго.

— Не сердись! Я… — тут она, видимо поняла, что сама «подслушала». Покраснела. Я не выдержал и рассмеялся. Она присоединилась. Наверное, со стороны мы выглядели как двое сумасшедших — переглядываются и смеются.

Или двое влюблённых.

София перестала смеяться. Резко.

— Брюс, — она посмотрела на меня тем самым, колючим взглядом. — Пообещай… что если случайно услышишь что-нибудь, то не… — она смутилась.

— Не воспользуюсь против твоей воли.

— Да. Нет. Ой, прости, я сама не знаю, что… Так всё неожиданно!

Я встал, протянул ей руку.

— Идём, Софи.

— Куда?

Она действительно спрашивала, куда. Куда можно пойти? Куда можно уйти от всего этого?

Я указал в сторону выхода.

— Туда.

Она кивнула, поднялась — подошла ко мне и… не сразу, но взяла меня за руку. Я оглянулся — хороший кофе, зачем просто так оставлять — и «выпил». София вздрогнула, заметила, что моя чашка стала пустой и… «выпила» свою. И снова щекотка во всём теле. София прыснула, вытерла слёзы тыльной стороной ладони и посмотрела мне в глаза, улыбаясь.

— А платить?

— Я уже расплатился.

Она посмотрела на меня так, словно я у неё на глазах стащил бумажник из кармана беспечного прохожего, и похваляюсь этим.

— Я действительно расплатился, Софи.

Она кивнула и потянула меня за руку.

Мы дошли до того самого светофора и мне стало не по себе — выбежал тот самый котёнок. Из-за которого в тот раз человек попал под машину. То есть, не попал — чёрт, я до сих пор не смог забыть, что увидел и пережил тогда.

Котёнок двигался на непослушных лапках, время от времени пищал, задирал хвостик-морковку и пытался потереться о ноги прохожих.

Я увидел. Сейчас он подбежит вон к той женщине, она стояла, держа маленькую дочь за руку, и девочка споткнётся, и…

— Нет! — крикнула София. Крикнула — но никто не заметил. Она смотрела на котёнка, и я понял, что она тоже что-то видит. — Кис-кис-кис — позвала София, присев. — Иди ко мне, бедняжка…

Котёнок побежал к ней, путаясь в собственных лапах. София подняла его, всего в пыли, тощего и голодного. Держала в ладонях и улыбалась.

— У меня дома кошка, — сообщила она — словно я уже не знал. — Куда же мне тебя?

Она оглянулась. Посмотрела вокруг. И… снова щекотка. Но я уже начал привыкать. Котёнок пропал из её рук. София рассмеялась, отряхнула руки, хотя на тех не было никакой грязи.

— Мы всё можем, да? Всё-всё?

Она ждала ответа.

В тот, первый день, когда я получал от Ники записки в кармане пиджака, я ответил бы «да». А теперь?

— Не надо, — София прикоснулась ладонью к моим губам. — Я понимаю.

Мимо нас прошла девушка с парнем. Девушка держала в ладони того самого котёнка, тот подставлял мордочку ей под пальцы и жмурился. Мне показалось, что он посмотрел на нас с Софией, проводил взглядом.

— Он узнал, — София выглядела ошеломлённой. — Он узнал нас, Брюс! Правда?

Я пожал плечами.

София осмотрелась. Люди шли, по своим делам, и до нас им не было никакого дела.

— Они не замечают, — она посмотрела мне в глаза. — Они ничего не замечают, Брюс. Почему так? Разве так можно?

Я понял, о чём она, но мне нечего было ответить.

— Идём, — она потянула меня за руку. — Я расскажу тебе. Только не говори ей, пожалуйста. Не рассказывай.

— Я не расскажу, — кивнул я. Если только она попросту не прочтёт мои мысли.

— А ты не думай при ней! — София вновь смутилась. — Ой, прости!

Я улыбнулся.

— Куда идём, Софи?

— Вон туда, — она указала рукой. Там, в трёх кварталах, был небольшой парк, Мон-де-Вельер.

София, 29 июня

Она видела, как Брюс бросился на бандита. И ей казалось, что с головой у неё что-то не так — она увидела множество образов, множество сплавленных в единое целое версий происходящего, в каждой из которых Брюса убивали. А потом убивали её…

Это длилось и длилось, София не могла пошевелиться, лишь смотреть — и умирать, ещё до того, как пуля впивалась в её голову.

И всё кончилось. Неожиданно — она услышала вопль, но это был не Брюс. Брюс поднялся, побледневший, и смотрел куда-то под ноги. Там лежал бандит. Брюс убил его, София понимала, и комок сразу же поднялся к горлу.

София ещё видела сотни и тысячи картин его и своей смерти, видение пропадало медленно, как появилась она. Сумасшедшая, безжалостная и холодная. Но одновременно добрая, ласковая и чуткая. София не могла этого понять, и отказалась идти. Жан. Его невозможно куда-нибудь унести, он даже дышать сейчас сам не может. Нет.

И она поняла. Оставила ей пистолет и забрала Брюса. София долго смотрела в опустевший дверной проём, слушала, как доносятся выстрелы, раздаются крики. С трудом заставила себя сделать два шага и поднять пистолет. От оружия пахло жасмином, невероятно, но пахло. И София едва не выбросила его. Но потом… она поняла. Ники не бросила её с Жаном на произвол судьбы. Могла бросить, но не бросила — перебила оставшихся бандитов. Это София поняла уже потом.

Она подняла пистолет, тот оказался ужасно тяжёлым. Медленно отошла к изголовью. Вновь посмотрела в лицо Жана — поняла, что он жив, но слёз уже не было. София села, положила пистолет на колени и начала говорить. Что, она и сама не знала. Рассказывала Жану о себе.

Она уснула. Всё из-за того, что она уснула. София проклинала себя потом, но сил не было, когда в больнице началась перестрелка, все разбежались. Она осталась, и потом, когда пришла полиция и все остальные, к ним в палату зашли, наверное, в последнюю очередь. Она помнила, смутно, как её допрашивали — помнила комиссара Лакруа, от него постоянно пахло табаком и пылью, ей дали что-то выпить, от этого в голове немного просветлело, и сразу появился голод, и её накормили, и снова говорили какие-то люди в мундирах, и конца этому не было…

Она уснула.

Она могла бы проснуться вовремя, она успела бы достать пистолет. Чудо, что никто не стал её обыскивать, чудо, что никто не обратил внимания на её халат, пистолет оттягивал правый карман.

Она попыталась, но не успела.

Медсестра ударила её по лицу. Ударила так, что София ненадолго потеряла сознание. А когда пришла в себя, огоньки не мигали, и сильный, неприятный писк висел в комнате, и вместо Жана в постели была восковая кукла.