Нерон - Д. Коштолани

Платье и лицо Актеона привлекали к себе внимание всего народа. Многие из кельтибер никогда не видели ни одного грека и рассматривали чужеземца неприязненным взглядом, вспоминая коварство и ловкость, с которыми эллинские купцы эксплуатировали людей их племени, когда они спускались в Сагунт для продажи серебра, добытого в рудниках.

Алорко успокоил своих.

— Это мой брат, — сказал он на наречии страны. — Мы вместе жили в Сагунте. Притом он не из этого города. Он издалека, из страны, где люди почти боги, и он приехал со мной, чтобы познакомиться с вами.

Женщины смотрели на Актеона с изумлением, узнав о его почти божественном происхождении, которое ему приписывал Алорко.

Караван спешился и вошли в громадную хижину, которая служила дворцом народного главы. Обширное помещение, почерневшее от дыма и освещаемое лишь узкими отдушинами, служило местом собрания и совета народных воинов. В одном углу, где было проделано большое отверстие в крыше, служащее печной трубой, лежал громадный камень, на котором горели поленья. В стену была вделана каменная доска с грубо высеченной на ней фигурой народного бога, удавливающего двух львов. На стенах висели копья и щиты, шкуры диких зверей, белые черепа домашних животных. Вдоль стен шла каменная скамья, которая пресекалась подле очага, там где помещалось высокое каменное сидение, покрытое медвежьей шкурой. Это было место царя.

Воины, постепенно входя, размещались на скамье.

Один из стариков, взяв Алорко за руку, проводил его к почетному месту.

— Садись здесь, сын Эндовельико. Ты единственный его наследник и ты достоин стать нашим главой. Его мужество и его благоразумие пребывают в тебе.

Большинство воинов поддерживали взглядами одобрения слова степенного старца.

— Где находится тело моего отца? — спросил Алорко, взволнованный церемонией.

— С тех пор, как взошло солнце, оно находится на лугу, где отец обучал тебя выезжать лошадей и владеть оружием. Юноши нашего племени охраняют его. Завтра, когда взойдет солнце, будет его погребение, достойное столь великого правителя. Засим ты, как новый царь, дашь нам советы относительно нужд народа.

Алорко посадил подле себя грека. Женщины внесли факелы, так как с наступлением сумерек сквозь узкие отдушины еле проникал бледный и трепетный полусвет. Сестры Алорко с опущенным взглядом и в туниках, украшенных цветами и волнообразно спадающими вокруг их девственных сильных тел, стали обходить воинов, предлагая им в роговых чашах мед и пиво. Некоторые из мужчин пили очень много, не теряя своей степенности. Говорили о деяниях Эндовельико, точно он умер много лет тому назад, и о великом предприятии, на которое, без сомнения, их поведет его преемник, намекая не раз загадочными словами на обстоятельства, подлежащие обсуждению совета на следующий день.

Начали ужин. У кельтиберов не было в обычае, как у приморских народов, есть за столом. Они продолжали сидеть на каменной скамье. Женщины клали подле них ржаной хлеб, который ввиду необычайности пиршества заменял собою хлеб из желудиной муки, употребляемый обыкновенно. Остальные женщины разносили вкруг большую чашу, наполненную кусками жареного мяса, из которого еще сочилась кровь, и каждый воин брал себе кусок концом своего меча. Рога, наполненные питьем, переходили из рук в руки, и грек Актеон принимал их изящным жестом, когда соседи передавали ему чаши с гостеприимными словами, которые были ему непонятны.

После окончания ужина вошло несколько юношей с трубами и флейтами и стали играть своеобразную мелодию, которая передавала веселье охоты и негодование, с каким сражающиеся обрушиваются на врага. Гости приходили в возбуждение, и многие из них, более молодые, выскочив на средину покоя, начинали танцевать с гимнастической ловкостью. Эта была пляска, которой кельтиберы заканчивали все свои пиршества: буйные телодвижения, являющиеся как бы испытанием их мускулов и проявлением их силы. Задолго до полуночи воины разошлись, оставив Алорко и Актеона одних в этом большом наполненном копотью помещении, где трепетали факелы, окрашивающие кровавым отблеском варварские украшения стек. Они легли спать на постелях из травы, не снимая платья и с оружием подле себя, как спал весь народ этого племени, всегда опасающийся нападения соседей, привлекаемых богатством их стад.

На рассвете спустились на луг, где был выставлен труп Эндовельико. Весь народ собрался в долине подле реки: юноши на лошадях со своими копьями и в полном вооружении; старики, сидя в тени дубов, женщины же и дети подле дровяного костра, на котором находился труп царя.

Эндовельико был облачен в свое военное одеяние. Волосы его спускались по бокам шлема с тройным нашлемником; серебристая борода спадала на панцирь из бронзовой чешуи; руки, обнаженные и мускулистые, были опущены на кельтиберский меч с коротким клинком, суженный к концу, а ноги были покрыты широкими ремнями сандалий. Щит, на котором был выгравирован народный бог, сражающийся со львами, служил подушкой его голове.

Когда приехали молодые люди, к ним приблизился тот же старик, который накануне приветствовал Алорко. Он был самый сведущий из народа и много раз давал советы Эндовельико перед предпринятием смелых походов. В исключительных обстоятельствах он вскрывал священным мечом живот пленников, чтобы по трепетанию их внутренностей прочесть будущее. В других случаях он отсекал руки побежденным, чтобы посвятить их народному богу, пригвозживая их к дверям царя, чтобы умилостивить божество. Таинственность гласила его устами и весь народ глядел на него с удивлением и страхом, как на существо, могущее изменить движение солнца и уничтожить в одну ночь урожаи врагов.

— Приблизься, сын Эндовельико, — сказал он торжественно. — Взгляни на свой народ, который тебя избирает, как сильнейшего и достойнейшего, чтобы наследовать твоему отцу.

Он обратил вопрошающий взгляд на многочисленную толпу, и воины выразили одобрение, ударяя в свои щиты и испуская такие же крики, какими они возбуждали себя, вступая в бой.

— Теперь ты наш царь, — продолжал старик. — Ты будешь отцом и стражем своего народа. Чтобы закрепить возлагаемую на тебя власть, ты получишь наследие твоего отца… Снимите щит!

Двое юношей поднялись на верхушку костра и, подняв голову Эндовельико, сняли щит с изображением бога и вручили его Алорко.

— Этим щитом, — сказал старик, — ты прикроешь свой народ от ударов врага… Дайте меч!

Юноши достали меч, вырвав его из окаменевших рук правителя.

— Опояши себя им, Алорко, — продолжал кудесник. — Этим мечом ты защитишь нас и, как молния, он направится туда, куда укажет тебе твой народ. Приблизься, молодой царь.

Сопровождаемый стариком, приблизился Алорко к дровам, на которых возлегал его отец. Юноша отвернул лицо, чтобы не видеть трупа, боясь пробудить чувство скорби, которое вызвало бы у него слезы в присутствии народа.

— Клянись Нетоном, Аутубелем, Набием, Каулецом, клянись всеми богами нашего племени и всех племен, которые населяют эту землю и ненавидят чужеземцев, прибывших морем, чтобы красть наши богатства. Клянись быть верным твоему народу и всегда следовать тому, что тебе будут советовать воины народа!.. Клянись в этом телом твоего отца, от которого скоро не останется ничего, кроме пепла!..

Алорко дал клятву и воины вторично ударили в свои щиты, испуская возгласы радости.

Старик с необычайной бодростью взобрался на костер и стал искать чего-то под латами трупа.

— Возьми, Алорко, — сказал он, спустившись и вручая новому правителю медную цепочку, на которой висел круг из того же металла. — Это лучшее наследство твоего отца: сальвацион, который сопровождал его во всех предприятиях. Нет ни единого воина в Кельтиберии, который не носил бы с собой яда, чтоб умереть прежде, чем стать рабом победителя. Этот яд изготовлен мною для твоего отца. Я провел целый месяц, добывая его, и одна его капля убивает, как громовая стрела. Если когда-либо ты будешь побежден, выпей, и ты умрешь прежде, чем твой народ узрит своего царя с отсеченной рукой и служащим рабом неприятелю.

Алорко продел голову сквозь цепь, спрятав на груди наследство своего отца. После этого он вернулся к Актеону, под дубы, где группировались старцы.

Юноши, которые остались на лугу, побежали с зажженными факелами вокруг костра. Светильники зажгли смолистые дрова, и вскоре дым и пламя стали охватывать труп.

Народные воины, прославившиеся своей храбростью и силой, приблизились, гарцуя на своих лошадях вокруг огня.

Размахивая копьями, они провозглашали хриплыми выкриками деяния умершего царя, и народная масса присоединялась к ним со своими возгласами. Они повествовали о бесчисленных сражениях, из которых он выходил победителем, об отважных походах, в которых он ночью нападал на беспечного врага, сжигая его жилища и ставив бесчисленные виселицы с плененными; о его выдающейся силе, о ловкости, с которой он укрощал самых диких жеребцов, и о благоразумии, которое сказывалось во всех его советах.