Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

Пристыженные солдаты отправились на свои посты, а Невил стал укорять короля за его излишнюю и даже вредную снисходительность по отношению к нерадивой страже: он считал необходимым примерно наказать виновников, допустивших такую подозрительную личность, как этот турецкий монах, приблизиться к королевской особе.

– Перестань, не говори мне больше об этом, Невил, – прервал его Ричард. – Неужели ты хочешь, чтобы я наказал за ничтожную оплошность, угрожавшую только моей жизни, строже, чем за потерю английского королевского штандарта. Знамя ведь похищено, похищено ли оно вором или отдано кому-то изменником. Как бы то ни было, но кровь при этом не пролита!..

Король затем обратился к нубийцу:

– Мой темнокожий друг и разгадчик тайн, по словам знаменитого Саладина, ты хороший советчик, так с помощью более черного духа или посредством чего бы то ни было не сможешь ли ты отыскать вора или злодея, посягнувшего на мою честь? Если тебе это удастся, я осыплю тебя золотом с головы до ног. Что ты мне на это ответишь?

Немой, видимо, хотел что-то сказать, но изо рта вместо слов раздались одни глухие невнятные звуки. Глубоко вздохнув, он скрестил руки на груди и, покоряясь горестной необходимости, ответил королю лишь учащенным киванием.

– Как, – воскликнул король с радостью и нетерпением, – ты можешь помочь нам в этом деле?!

Нубиец еще раз утвердительно кивнул.

– Но как сделать, чтобы я мог как следует понять тебя? – спросил король. – Может, ты умеешь писать?

Невольник и на этот раз утвердительно кивнул.

– Подать ему чернильницу и перо! – радостно воскликнул Ричард, обращаясь к Невилу. – Хотя гораздо легче найти их в шатре моего отца, нежели в моем. Не может быть, чтобы их ни у кого не было, разве что здешнее солнце высушило все чернила. Невил, этот молодец – настоящее сокровище, поистине черный бриллиант!

– Если позволите, Ваше Величество, доложить вам, – почтительно ответил Невил, – мне кажется, этот товар вами слишком высоко оценен. Я, Ваше Величество, считаю этого человека колдуном, а все колдуны в связи с главным врагом человеческого рода, который сеет плевелы среди пшеницы, вызывает раздоры в верховном Совете, и…

– Замолчи, Невил, замолчи! – остановил его король. – Попробуй отозвать к себе нашу северную гончую, когда она настигает лань, и если ты преуспеешь в этом, тогда можешь надеяться, что я тебя послушаю… Но не пытайся удержать Плантагенета, когда у него появилась хоть малейшая надежда восстановить свою честь!

Нубиец, писавший все время этого разговора, оказался человеком, владеющим пером. Он писал по-французски, хотя Ричард все время говорил с ним по-левантски. Окончив письмо, нубиец встал, поднес к своему лбу исписанный пергамент, подал его Ричарду и по восточному обычаю простерся к его ногам.

Ричард прочел следующее:

«Победоносному и непобедимому королю Англии от покорнейшего из его рабов.

Тайны подобны книгам небесным, запечатанным семью печатями, но мудрец может отыскать средства снять эти печати. Если твоему рабу доведется стоять на таком месте, где перед ним в надлежащем порядке пройдут все вожди крестоносцев, тогда, о государь, не сомневайся, откроется тайна. Если среди вождей будет тот, кто осмелился нанести тебе это оскорбление, тогда виновник дерзкого преступления будет уличен даже в том случае, если бы он был скрыт семью покрывалами».

– Клянусь святым Георгием, нельзя придумать ничего лучшего! – воскликнул Ричард. – Невил, ты знаешь, что завтра после смотра войск все вожди, согласно единодушному решению и во искупление нанесенного ими оскорбления обязались пройти перед нашим стягом, поставленным на холме Святого Георгия, чтобы с должным уважением салютовать ему. Тайный вор, конечно, не посмеет не явиться, ибо такое отсутствие стало бы прямой уликой против него. Итак, поставь этого черного мудреца возле нашей свиты, и он, наверное, обнаружит дерзкого оскорбителя. А как затем поступить с изменником, об этом я позабочусь лично.

– Государь, будьте осмотрительнее в том, что вы намереваетесь сделать, – заметил Невил со свойственной ему откровенностью, – обдумайте ваше решение. В настоящее время в нашем священном союзе царит согласие, а каких это стоило трудов, вам известно лучше, чем кому-либо. Неужели вы захотите на основании подозрений этого черного невольника вновь посеять раздор между членами союза? Неужели вы захотите торжественный обряд, организованный для восстановления вашей чести, превратить в кровопролитное побоище или возбудить новые обиды и разжечь прежнюю вражду? У меня даже нет нужных слов, чтобы напомнить вам, как позорно будет для вашего имени нарушить ваше же заявление в верховном Совете вождей крестоносцев о восстановлении полного доверия друг другу.

– Замолчи, Невил, – строго сказал король, прервав его речь. – Твое усердие слишком увлекает тебя, делая излишне смелым и самонадеянным. Никогда и никому я не давал обещания не разыскивать и не преследовать дерзкого оскорбителя моей чести, и знай, я скорее соглашусь отказаться от королевской короны, от жизни, нежели согласился бы дать такое обещание. Я все предал забвению и от всего отказываюсь, кроме чести и славы. Если бы австрийский герцог открыто признался, что это он виновник дерзкого преступления, тогда бы я охотно простил его ради блага и мира между вождями крестоносцев.

– Но, – продолжал сильно встревоженный Невил, – кто поручится, что этот раб Саладина не более как ловкий обманщик?

– Успокойся, Невил, – раздраженно ответил король, – ты считаешь себя мудрым, а на деле подчас оказываешься простаком. Твоя обязанность состоит в точном исполнении данного мной приказания относительно этого нубийца. Я предвижу в нем больше проницательности, чем доступно твоему вестморлендскому уму. А ты, мой безмолвный черный друг, готовься выполнить данное тобой обещание и, если дерзкий преступник будет обнаружен, заверяю тебя словом короля: проси тогда у меня какой хочешь награды… Но что это? Он опять что-то пишет!

Немой нубиец действительно стал что-то писать и с той же принятой на Востоке церемонией, как и прежде, передал королю пергамент, на котором было написано:

«Воля моего государя – закон для меня, его раба; исполнение долга не требует воздаяния ни благодарности, ни награды».

– Воздаяние, долг, – повторил король Ричард, окончив чтение, и затем обратился к Невилу на английском языке, на котором и продолжал все время говорить: – Эти восточные народы многое заимствуют от крестоносцев. Смотри, они уже прибегают к рыцарским выражениям. Вглядись хорошенько в лицо и осанку этого человека, смотри, с каким смущением он смотрит на меня. Если бы не этот черный цвет кожи, он, наверное, покраснел бы. Я ничуть не удивился бы и тому, если бы он понял наш разговор. Эти люди удивительно легко изучают чужестранные языки.