Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн - Николай Бахрошин

Словом, на земле я сразу почувствовал себя как слепой, заблудившийся ночью в дремучем лесу. Не слишком приятное ощущение. Беспомощное. Обычно в таких случаях помогает корректировка сверху, но что-то я до сих пор не наблюдал ни одного пеленга от трех батальонных станций слежения. Еще не факт, что наши «эсэски» до сих пор здравствуют над заданным для атаки квадратом. Дважды не факт — во — первых, что системы наведения целы, во — вторых, что их сбросили именно над нами, а не где-нибудь за пятьсот — тысячу километров, наводить тень на случайный плетень. А что, такое тоже случалось…

Единственный плюс ситуации — сканеры противника в таком же недоумении, значит, под прикрытием пожара можно собрать уцелевших десантников и начинать движение по компасу. За неимением других ориентиров.

— «Ромашки», «Ромашки», я — «Ромашка–1», кто меня слышит?! — объявил я по взводной связи.

Все-таки неплохая идея — разделить линии связи повзводно, поротно и побатальонно. От наших бравых офицеров — воспитателей все равно никакого толка, наверняка сейчас переживают высадку задним числом, если, конечно, добрались до земли… Даже хорошо, что молчит ротная и батальонная связь. Со своим взводом я как-нибудь сам управлюсь, без дурацких приказов ополоумевших от собственной лихости отцов — командиров. Плавали — знаем, стреляли — падали…

— «Ромашка–1», я — «Второй», слышу тебя! — немедленно отозвался Вадик Кривой.

Похоже, где-то совсем рядом.

— Я — «Ромашка–12», слышу… Я — «Седьмой», на связи… «Четырнадцатый» — на связи… «Двадцать девятый» — слушает… — посыпались рапорты.

Нет, все не так уж плохо! Из тридцати двух бойцов взвода сразу доложились мне двадцать семь, а это хороший результат на высадке. Вполне возможно, другим тоже удалось уцелеть, просто находятся слишком близко к «глушилкам». Еще повоюем, господа штрафники…

— Я — «Ромашка–11», туточки… Командир, а ты меня по-прежнему любишь?!

Это Игла. Значит, и она где-то рядом.

— Как ржавый гвоздь в анальном отверстии! — с удовольствием подтвердил я.

— Взвод, слушай мою команду! Пеленг 14–19, направление 11–10–7, движение по возможности цепью, выходим до зоны визуальной видимости! На верхние уровни не вылезать, двигаться под прикрытием огня и дыма, как поняли меня?!

— Командир, понял тебя…

— «Ромашка–1», понял…

— «Второй» — понял, двигаюсь… «Восемнадцатый» понял… «Четвертый» есть, понял… — докладывали солдаты.

— Нет, я что-то не поняла, ржавый гвоздь — это я, что ли?! Это за что же так девушку-то?! — бузила Игла. — Девушка — всей душой, а ее — гвоздем ржавым! Где справедливость, мужики энд дамы? Ну не обидно ли?!

— Обиженных первыми запрягают! — сообщил кто-то.

— Справедливость — в генеральском баре Генштаба, а у нас — режим содержания, — съехидничал Кривой.

— Игла, заткнулась бы ты пока! И ты, Кривой, тоже! — вдруг проснулась батальонная связь. — «Ромашка–1», слушай меня, я — «Клумба–2»! Пеленг понял, направление подтверждаю! Давайте, «ромашки», двигайтесь, двигайтесь, я на связи!

Еще одно отличие штрафников — «оводы» всегда могли прослушать внутренние линии взводов. Обратный процесс, естественно, не предусматривался. Но «Клумба–2» — это ничего, это терпимо. Позывной замкомбата по УОС капитана Олафа Рагерборда. Этот страшный с виду белокурый викинг с плечами шириной в трехстворчатый шкаф, в сущности, неплохой мужик. Справедливый, несмотря на свою фискальную должность надзирателя за нравственностью. по-своему справедливый, конечно, положение, как ни крути, обязывает… Впрочем, капитан не трус и опытный офицер, последнее время он больше замещает убитого начштаба, чем наблюдает за непростым общественным согласием в батальоне. К тому же он единственный из офицеров — воспитателей позволял себе открыто не любить Дица. Хорошо, что он уцелел. Может, и не даст стратегу — комбату посадить батальон голой задницей на колючую проволоку…

Как взводный командир, я более — менее представлял себе цель и задачи операции и приблизительную раскладку сил. Методом проб и ошибок верховное командование все-таки убедилось, что даже штрафников не стоит злорадно вываливать на голову противника, как мусор на балкон к соседям. Нерационально, в конце концов. Каждый солдат все-таки должен знать свой маневр, несмотря на активное противодействие этому секретчиков и контрразведки. Пусть сами люди, с точки зрения штабных стратегов, стоят немного, но с приданной им дорогущей техникой начинают представлять из себя так называемые боеединицы, а это уже другой расклад. Разбрасываться боеединицами — просто накладно.

Итак, наша цель — 4–й укрепрайон казаков, где, по данным разведки, наличествуют 5–я и 6–я батареи дальнобойных лазеров, полк «ракетчиков», батальон саперно — технического обеспечения и в качестве прикрытия — до двадцати единиц МП — танков и до десяти сотен «пластунов» казачьей бронепехоты. Силы в общем-то небольшие, насколько я знаю, наша группа десанта из пехоты, танков и полевой артиллерии по численности превосходит их в несколько раз. Правда, всю эту радужную картину бодрого наступления портит одно большое «но». Казаки засели в укрепрайоне, где — подземные бункеры, артиллерийско — стрелковые площадки, ходы сообщений и вообще всяческие удобства подземной крепости, спрятанной в глубине твердых скальных пород. По ней хоть лупи мегатоннами прямо в упор — все божья роса на ресницах.

А у нас — приказ эту крепость взять и слова о такой-то матери для бодрости духа. Что, понятно, уравнивает силы не в нашу сторону…

Не секрет, что любая планетарная оборона сейчас строится по однотипному принципу укрепрайонов, цепочки которых опоясывают воюющую планету. Именно оттуда «дальнобои» из лазерщиков и ракетчиков контролируют все низкие орбиты, действуя по методу круглого лезвия циркулярной пилы. Где каждый укрепрайон — как отдельный режущий зубец, а вместе — пропиливают все пространство вокруг планеты. Этакая планета — пила, ощетинившаяся зубьями лучей и ракет.

Словом, боевые действия теперь ведутся между орбитой и подземельем. Как когда-то переизбыток космической техники на орбитах сделал ненужной атмосферную авиацию, все эти древние самолеты — вертолеты — гравипланы, так он же научил противников добросовестно зарываться в землю. Само геологическое строение Казачка этому, кстати, очень способствует, скалистые породы здесь преобладают. Знаю на личном опыте, месяцы тому назад я уже лазил по местному чреву и вылез оттуда практически чудом. Я уж не говорю про техническое превосходство конфедератов, их автоматизированные системы — это нечто. Главное, что они ухитряются обойтись в этом деле без сложных компьютерных мозгов, которые так легко перепрограммировать. Простые системы не только надежнее, но и гораздо лучше защищены, это факт…

Планета Казачок. 6 ноября 2189 г.

Окрестности 4–го укрепрайона.

04 часа 31 минута.

Вокруг по-прежнему горело все, вплоть до гранита, языки, столбы и леса пламени вздымались на высоту в два — три человеческих роста, между ними слоями тянулся сизый угар, а небо над головой плотно закуталось копотью.

Можно представить, что кругом ночь… Хотя нет, ночью сканеры читают местность не хуже, чем днем… Тогда можно представить, что кругом ночь без сканеров, решил я. Этакое первобытное бытие…

За сорок шесть минут, истекших с момента катапультирования, мне, как взводному командиру, поступило пять последовательных приказов от батальонного начальства. Во — первых, приказ от Рагерборда двигаться в направлении предполагаемой атаки. Во — вторых, приказ от ротного Градника оставаться на месте, изображая из себя резерв роты. В — третьих, приказ от самого Дица: Граднику — заткнуть хлебало и не умничать со своими резервами, а мне — продолжать движение взвода в заданном направлении к чертовой бабушке. В — четвертых, новый приказ от замкомбата по УОС — прекратить движение и оставаться на месте до получения дальнейших распоряжений и данных разведки. В — пятых, приказ от Дица — выдвигаться на северо — северо — запад ускоренным маршем. На мое осторожное напоминание о данных разведки, обещанных замкомбатом, я был откровенно обруган. Вместе с разведкой, от которой данных, как от козла молока, только еще меньше. В горячке Диц прошелся и по собственному заместителю, сообщив, что с таким оптимизмом, как у него, хорошо на очке сидеть при поносе. Логическую связь между поносом и оптимизмом я не совсем уловил, но уточнять не стал от греха подальше…

Стой, иди, стой, иди — не похоже, что среди батальонного начальства царит единодушие.

Между делом я случайно прослушал интереснейший разговор наших отцов — командиров, выяснявших, куда все-таки делись три батальонных станции слежения. Так бывает, если кто-то из старших офицеров по горячке забыл отключиться от нашей линии и перескочил на другую. В сущности, отключение автоматическое, но не всегда срабатывает, направленная многоканальная связь брони иногда преподносит такие сюрпризы. Поэтому я узнал, что Градник — дуб деревянный, козел безрогий, скотина дерьмоголовая, мешок с сучьими потрохами и еще что-то такое, биологически несимпатичное. Комиссия трибунала, мол, по нему все глаза проплакала, потому что идиотов надо учить сразу и навсегда! На этой категорической точке зрения настаивал комбат Диц. Замкомбата Олаф Рагерборд, более сдержанный и в чем-то интеллигентный, выводил из всего изложенного обобщающую биологическую мысль, что если у человека нет мозгов, то вместо них в черепе заводится плесень.