Лестинца - Егор Фомин

Лестница была чужда этому миру. Недоступна человеку. И слишком материальна для бога.

- Что там? - спросил Итернир, насладившись панорамой.

- Нешто не видишь? - удивился Ригг.

- Вижу, вижу, - утешил его тот, - это я так, для порядка. Ладно, надо бы мне вперед, мне все-таки жонглером бывать приходилось, так что это, видать, по моей части.

Отступив вниз, удалось пропустить его вперед.

Он нерешительно ступил на сужающуюся ступень, опасаясь, что тонкий материал Лестницы не выдержит и обломится. Но тот даже не шелохнулся.

Его обвязали веревкой, которую предполагали протянуть на ту сторону.

- Только вы привязали бы ее лучше к Лестнице, - посоветовал он.

Подумав, действительно пропустили веревку под ступенью и привязали к самой Лестнице. Отступив вниз, где ступени были не такими узкими, они с ожиданием и надеждой смотрели на Итернира.

- Удачи! - пожелал Ригг.

- С тобой боги! - напутствовал Кан-Тун.

- Ты это... - замялся Крын, - давай... ты ж вон каковский ловкой.

Ланс молча кивнул.

Как и раньше.

Как и всегда.

Прежде чем шагнуть вперед, Итернир еще раз посмотрел на Лестницу. Он уже успел убедиться, что даже каленая сталь не оставляет на гладкой поверхности Лестницы и царапины, но столь тонкая нить вызывала заслуженные опасения. Камень давно бы обломился под ним.

Нить протянулась над пеленой облаков, и казалось, что оступившись, он просто погрузится в мягкую пену. Казалось, что по облакам можно бесстрашно ходить. И, хотя Итернир знал, обманчивость этого впечатления, ощущение не проходило.

Еще раз вздохнув, и, понадеявшись на крепость веревки, Итернир раскинул руки и шагнул вперед. Нить становилась все тоньше, и он с ужасом ожидал, что та обломится, не выдержав веса, и он полетит вниз. Как не выдержит веревка, и он будет падать до далекой земли.

Но нить держала. Становясь все тоньше, она даже не прогибалась. Это сильно упрощает дело, подумалось Итерниру. Незыблемость нити под ногами вселила в него уверенность, и он все тверже ставил ногу, все меньше переживая.

Он успел заметить, что конец пути заметно приблизился, как почувствовал, что ногу ставить все больнее. Нить стала столь тонка, что резала ступню даже сквозь толстую кожу подметки. Итернир поморщился, но, решив терпеть, шел вперед.

А боль все усиливалась. Казалось, что он идет по лезвию ножа. Который становится все острее и острее. Стопа не желала становиться на нить, но и стоять на одной ноге было невозможно.

При очередном шаге показалось, что он почувствовал кожей нить под ногами. От неожиданности потерял равновесие, замахал руками, пытаясь вернуть все назад, завалился набок и рухнул вниз.

Мигом забылось, что он надежно привязан. Сердце прыгнуло в пятки, и, затаив дыхание, смотрел, как приближается туман облаков, превращаясь из мягкой перины в косматые полосы. А полет все длился и длился. Целую вечность он летел сквозь облака. Даже не чувствовал ветра, бьющего в лицо. Краем ускользающего сознания он ухватил меркнущий свет в глазах.

Сильный рывок, чуть не разорвавший пополам, вернул к жизни. Осознав способность видеть, он понял, что висит прямо под пеленой облаков, сильно раскачиваясь. Висит на тоненькой веревке, впившейся в бока.

В стороне утыкалась в пелену облаков лестница, а внизу расстилалась земля. Она казалась огромной. Поля, реки, зелень лесов, ничтожность городов. Все было далеким и нереальным. Края горизонта терялись вдали, лишь солнце виделось непривычно большим.

Но самым необычным было то, что он висел под самым брюхом облаков и совершенно один.

Один посреди неба.

Смесь странных чувств охватила его. Хотелось плакать и смеяться. Хотелось взмахнуть руками и взмыть в небо. Хотелось быть богом. И хотелось сжаться в маленький комочек, полный страха и собственной ничтожности.

Нерешительный рывок веревки вывел из этого странного состояния. Немного погодя, спутники вытянули его наверх, но он все еще видел перед собой далекие горизонты.

Придя в себя, вместо ответа на вопросы спутников он снял обувь и показал разрезанные, словно ножом подошвы. Хорошо, хоть собственные ноги не пострадали.

Удрученные, они глядели на тонкую нить, отделяющую их от небес. Именно теперь становилось понятно, почему жрецы говорили, что дальше пути нет. Тонкая нить рассечет любого, кто осмелится достичь неба.

- Может, - предложил Ригг, - еще один мост построим?

- Точно, - согласился Итернир, - прогуляемся еще разок перед носом у этих помешанных жрецов, подождем, пока тот мост не закончат, сопрем еще лесу у этого атамана всея небес. И вообще, по-моему, замечательная идея. А главное, быстро.

- А что ж делать-то? - посмотрел на него Ригг.

- Может быть, - произнес Кан-Тун, - вернемся к жрецам, как-то они же перелетели через ту пропасть. Может быть, и здесь?

- Нет, - покачал головой Ригг, - если бы могли, они бы тут-то не остались бы.

- Но все-таки... - не сдавался принц.

- Надо бы подошву чем-нибудь укрепить, - сказал вдруг Крын, а потом неуверенно добавил, почесав затылок, - наверна...

- Чем? - спросил Итернир.

- Да кто ж его, - искренне пожал плечами Крын, - тем, которое того... ну... выдержит. Може... этим?

Он указал на стальные наручи Ланса, что защищали его предплечья.

- Они же, небось, каленые? - спросил он.

Тот, глубоко задумавшись, кивнул. Потом расстегнул ремешки и снял их.

Крын осторожно взял их в свои руки, примерился. Повертел так, эдак, но изогнутые желобом стальные пластины мало напоминали подошву ботинка. Крын почесал вихрастый затылок, потом шумно поскреб бок.

- Спину почеши, - посоветовал Итернир, со знанием дела, говорят, способствует.

Крын никак не отреагировал, хотя остальные и улыбнулись. Затем положил на ступень новый топор, достал из мешка старый топорик, и снова стал примериваться.

Глаза Крына преобразились. Куда-то ушла безмятежность, но они не стали пустыми. Наоборот блеснули непривычным блеском. Только такие глаза и жили, жили, пока было дело, которое стоило делать. Дело, требующее мастера.

Очень осторожно и мягко он надавливал пальцами на пластину каленой стали, словно гончар, разминающий глину. Постепенно движения стали все увереннее, сильнее. Пальцы покраснели, и воздух над поверхностью стали поплыл дрожащим маревом, Видно было, что металл нешуточно разогрелся от нагрузки.

Он долго мял и гнул сталь упругих пластин своими могучими ладонями. Потом принялся выстукивать по ним обухом одного топора, положив их на обух другого. Все чаще стучал обух, все горячее становился металл.

- Отпустил... - потрясенно выговорил Ланс, но быстро вернул самообладание, - Отпустил закалку.

Но Крын, увлеченный делом, никак не отреагировал на такой исключительный случай.