Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры - Александр Тюрин

Вот сидит Макарова-Нильсен напротив меня, слегка забуревшего и всерьез оглупевшего от присутствия отзывчивой девушки. Ее юбчонка, играя преломлением и отражением лучей, превратилась из набора золотых чешуек в золотистый туман. И туман этот прилично задрался выше коленок. Коленки – ничего, кругленькие. И вырез на блузке показывает, что «яблочки» у Макаровой-Нильсен тоже ничего. А у меня женщины не было три года и три месяца. Вообще никакой. Даже пластмассовой. Еще и Мири своими «дынями» меня недавно завела. Я сейчас и на стокилограммовую повариху отреагировал бы. Такая волна между инь и ян идет, будто я снова семнадцатилетний гимназист. Если бы я был котом Томом из популярного мультсериала, то вокруг меня запорхали бы розовые сердечки, а из ушей повалил пар, как из чайника.

– Может, на брудершафт? – с похотливой интригой предложил я.

Нина неожиданно быстро очутилась у меня на коленях, придавив кое-что приятно упругой плотью и вызвав ответное напряжение соответствующих членов моего тела. Вообще-то стресс у интеллегенции часто становится причиной импотенции. Но Нина оказалась сильнее моего стресса.

От ее губ пахло слегка малиной, а язык у нее был раздвоенный – по моде готов. Зрачков я ее тоже сейчас не видел, сплошная дымка – похоже, что глазные яблоки у Макаровой-Нильсен покрыты мономолекулярным экраном. Но ничего, я и это стерплю. Тем более что целоваться она умела. У меня на этот декадентский язычок даже позвоночник отозвался, по которому словно потекло вниз растопленное масло.

Свет померк, вернее, осталось лишь слабое излучение кошки и ковра. В этом полумраке лицо Нины стало значительнее, хотя и потеряло миловидность. И чего она не встроит геночип, чтобы личико было чуть покруглее, помягче. Денег-то у нее залейся. Или у готов свои каноны?

– А теперь я скажу, кто ты, – продолжила она опасную тему. – И не бойся подслушивания. Мои антиботы сгрызли все посторонние включения и четко стоят на страже моих рубежей... Если ты не какой-то дешевый фэн, подражающий VIP-персонам, то тогда ты подпольщик. А ты ведь не дешевый фэн, жало на отсечение даю. Ты наверняка задумал какую-то грандиозную кровопролитную операцию. Скорее всего ты хочешь уничтожить этот лайнер. А может, и весь ЭТОТ мир. И что самое смешное, я буду очень рада тебе помочь.

Черт, сейчас главное не обделаться от страха. Это будет заметно на белоснежном ковре даже в полумраке.

– Я никакой тебе не подпольщик. А из тебя помощник подпольщика, как из этой кошки саблезубый тигр...

– Ты думаешь, что я дубовая амрашка? Да, я сертифицирована, а значит, меня... обрабатывали. Но на каждую психопрограмму найдется свой хак с винтом. Если заблокировать подзагрузку кодов, то амрашу настает конец, вернее, он снова превращается в человека. Очень разозленного человека, который не прочь-то и мир сокрушить или по крайней мере прилично раскачать дискотеку.

Вот и встретились. Она – из этих, из золотой молодежи, той самой, что недавно крушила Россию, насилуя всех подряд речевками про «свободу и демократию». А теперь и за весь мир не прочь взяться.

– Весь ЭТОТ мир-то за что уничтожать, Нина? Ты, по-моему, от него имела только хорошее. Как сыр в масле катаешься.

– А вот за то. Ты скоро уйдешь на великие дела, а я останусь одна, кататься как сыр в масле. Если точнее, мне хочется биться головой о стенку, но стенка специально становится мягкой для моей головы.

– Но вокруг же все эти чудеса, живи и радуйся.

– Ты же сам говорил, что они – чужие. Любые чудеса надоедают до чертиков, когда не трогают. Эти сложные системы умны помимо меня. Они ублажают меня, как няньки ублажают дебила, чтобы не злился. Я для них кусок нехитрой плоти. И я действительно являюсь куском нехитрой плоти в сладком соусе. Однако этот нехитрый кусок все же чувствует, что его чего-то лишили под разговоры о свободе. Да ему предписано ублажаться тысячью и одним способом, но все это происходит на одной плоскости. У куска отобрали глубины и высоты, можно сказать, лишили царствия небесного. – Глаза Нины стали рассредоточенными, словно устали от пестрого потока чудес, производимых щедрой техносферой. – Ну как, способная я ученица? Ты помог мне сформулировать.

– Ты и без меня бы справилась. – Да уж, эту девушку не надо учить разочарованию, она сама кого хочешь научит. И ее разочарование даже покруче моего, потому что происходит не от дефицита благ, а от их изобилия. – Так... когда мне уходить на великие дела?

– Не сейчас. Давай еще по одной. Только вот мой бокал куда-то закатился. Подожди, я принесу другой... Если ты взялся играть Грамматикова, то учти, что он – пустой, как все наши супермены бизнеса, машины по отсасыванию денег. Но я хочу знать, кто ты?

– Ты же сама сказала, что я – боевик, старичок-боевичок. Но если быть точным, я – нормальный человек. У меня были папа с мамой, место рождения, место учебы. У меня бабушка, между прочим, баронесса была. И мне плевать на этого мистера Грамматиков. Мне плевать на то, что он украл мою биографию и мою программу по переводу с русского на латынь. Моей-то души он не украл... если она, конечно, есть.

– Вообще не мешало бы с ним разобраться, – сказала Нина со святой простотой героини вестерна, из чего сразу становится ясно, что «мы его сделаем».

– Забудь. Его, подлеца, охраняет дивизия ирокезов в полной боевой раскраске.

– Я... я никогда бы с ним не стала... честное слово.

Я вижу в полумраке, как она приподнимается... и стягивает кофточку. Под ней ничего лишнего. Против такой «помощи» я, естественно, не возражаю.

Выдающие африканские выпуклости Мириам как-то сминали меня, делали маленьким и слабеньким, превращали из самца в щенка, смущенно виляющего хвостиком. Они не внушали мне никакой уверенности в том, что смогу дать достойный мужской ответ. А Нина, разоблачившись, стала похожа на тех отзывчивых девчат из заводского общежития, которые помогают нам по-быстрому превратиться в мужиков. Когда такая девчонка появляется перед тобой и простым житейским движением избавляется от кофтюли, ты думаешь: «Как же я жил без нее». Правда, минут десять спустя ты начинаешь рассказывать ей, что у тебя много дел и вообще пора... Но в отличие от фабричных девчат на левой груди Нины видна сеточка фотонических татуировок – тоже готская. Можно, пожалуй, представить, как Макарова-Нильсен выглядит на готских тусовках, где молодежь без зрачков занимается чем нибудь вроде пожирания живых змей и пауков под завывания кибердухов из группы «Ма Размус». Чувствую, что смотрится это кошмарно, хоть «змеи» и «пауки» – это лишь биомехи, протеиновые, вполне съедобные, ни капельки не ядовитые...

Можно представить, но не хочется. Ведь туманная юбочка Нины словно живая сползает вниз, превращаясь в золотую кляксу у ее ног. Все, время протягивать руки.

И тут я вижу, что прямо позади Нины возникает Мири.

Нина перехватывает мой взгляд, в панике оборачивается, ее рот открывается, чтобы закричать.

Далее все происходит как-то автоматически. Из моей руки – из руки Негра – выскакивает тонкая голубая змейка. Негр уверенно управляет кусари с помощью виртуального джойстика и быстро выбирает в меню средство воздействия на нервную систему девушки. Негру не свойственно никакое джентльменство, поэтому головка кусари кусает девушку в шею и блокирует ее тройничный нерв. Затем головка делает бросок в мозг Нины. Девушка быстро складывается на ковер и застывает в компактной позе зародыша.

Отчуждение от тела исчезло. Я инстинктивно закрыл глаза, чтобы не видеть ужасной сцены.

– Ау, мальчик, очнись, стриптиз закончился. Иди умой личико и поменяй трусики.

Я с усилием приподнял веки, которые стали тяжелыми как старинные шторы. Над неподвижной Ниной стояла Мири в позе амазонки – сейчас прямо поставит на скромно лежащее тело свою длинную ногу. В полумраке эфиопка напоминала живую тень, сгусток мглы, явившийся из ада, чтобы разрушить любовь, воспользоваться чужой кредиткой или как-нибудь еще надругаться над невинной душой.

– Слушай ты, зверь из джунглей, а я, как мужик, имею на что-то право? Или ты ей просто позавидовала?

– У меня на родине не джунгли, а цивилизация постарше европейской, да и ты давно уже один контур от мужика. Поэтому сразу с этой путанкой раскис, стал секреты выдавать. Ты, видимо, забыл, что ты тут живешь и здравствуешь, пока удачно косишь под Грамматикова. А если ты не Грамматиков, а простой Негр, то тебе нечего делать на столь шикарном корабле, милости просим за борт.

– И дураки же вы! Насколько мне хватит убедительности, если вы будете все время ходить за мной по пятам на манер папы Карло и дергать за ниточки.

– За убедительность отвечаем мы, – отрезала Мири.

– Нина никогда бы не заложила меня.

– Она и жениху обещала не спать до свадьбы с посторонними мужчинами. Да не кипятись ты, она в порядке. Очнется минут через двадцать с прочищенным гиппокампом [32], и не будет помнить ни слова из того, что ты ей здесь наплел. Зря старался, милок. Девушка эта нам нужна лишь как суженая старпома Зайтсефа, а с расширенной ролью твоей соратницы и любовницы а-ля Инесса Арманд она не справится. Дуреха же, невооруженным глазом видно. Потом пришлось бы ее ликвидировать, и этот грех на тебе был бы. Теперь по-быстрому отнеси ее тушку на диван.