Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

Затем последовала разухабистая баллада о прославленном разбойнике, который грабил богатых и раздавал награбленное беднякам. Но на сей раз нежные переливы струи и красивый голос певца были заглушены грубой перебранкой: меж четырьмя туранцами вспыхнула ссора. Несколько посетителей попытались призвать их к тишине, но безуспешно. Говорили на гирканийском, и потому Конан сумел понять причину ссоры.

Туранцы спорили о том, кто из них нынешним вечером воспользуется расположением Манданы. Конан был в замешательстве, когда впервые узнал, что Бартейк торгует телом своей дочери. Несмотря на то что киммериец позабыл многие нравственные предписания своего варварского отечества, все же он находил бесчестным поведение отца, заставляющего родную дочь заниматься непотребством. Но чего еще ожидать, говорил он себе, от развращенных заморийцев? Тем не менее сам он был не прочь, до того как встретил Рудабе, прибегнуть к услугам девки из таверны.

Спорящие наконец решили, что их разногласия покончит удачный бросок игральной кости. Какое-то время бряцание арфы сопровождалось стуком игральных костей. Внезапно самый удачливый игрок воплем возгласил о своей победе, прочие приветствовали его громкими выкриками и непристойными жестами.

Рудабе, отпив вина, сказала:

— Да ведь это… ведь это позор, невозможно слушать арфиста. Ниал, нельзя ли успокоить этих невеж?

Однако Конан не имел намерений впутываться в какую-нибудь заварушку. Киммериец опасался, что его самого либо его спутницу могут узнать или — что еще хуже — Бартейк откажется его впускать. С другой стороны, не в его характере было сидеть сложа руки, когда женщина взывает о помощи.

Прежде чем он успел взвесить, как ему следует поступить, пьяный туранец поднялся и, пошатываясь, подошел к столу Конана. Он хлопнул Конана по плечу и пробубнил на ломаном заморийском:

— Эй, парень! Уступи свою девушку на ночь.

Стараясь не взорваться, Конан сказал:

— Моя девушка, как ты сам назвал ее, не сдается внаем или напрокат. И потом, ты ведь уже договорился с дочерью хозяина?

Туранец, покачнувшись, сплюнул на пол:

— Нет, она досталась Тутушу. А я, козел похотливый, остался без бабы. Сколько ты возьмешь? Я не поскуплюсь.

Конан скрипнул зубами:

— Я тебе уже сказал, что эта девушка не продажная.

Туранец шлепнул Конана по плечу, что можно было счесть и дружеским похлопыванием, и враждебным тычком.

— Э-э, не задирай нос! Я Чагор, известный боец. Клянусь Эрликом, я беру то, что хочу…

Конан вскочил на ноги и резко выбросил кулак, метя Чагору в подбородок. Челюсть лязгнула, и туранец повалился на спину как подрубленный. Конан, с бесстрастным лицом, сел и отпил глоток вина.

Однако туранец быстро пришел в чувство. Он слабо зашевелился, пытаясь встать на ноги. Конан снова поднялся из-за стола, перевернул Чагора концом сапога, сграбастал его за края одежды и понес к выходу. Пинком открыв дверь, Конан вышел во двор и погрузил туранца в лохань, из которой поили лошадей. Окунув соперника несколько раз, он швырнул его в грязь и вернулся в гостиницу.

Едва переступив порог, Конан оказался лицом к лицу с товарищами Чагора, каждый из них держал наготове обнаженный клинок. С ловкостью пантеры вытащив собственный меч, Конан готов был уже броситься в атаку, зная, что только молниеносное наступление спасет его от участи быть окруженным и изрубленным в куски. Вдруг из-за спин туранцев повелительный голос провозгласил на гирканийском:

— Смирно! Вложить мечи в ножны! Назад к своему столу, болваны!

Седобородый туранец в тюбетейке, поднявшись с места, громовым голосом отдал какой-то приказ — резкий, будто удар кнута. К изумлению Конана, неотесанные туранцы моментально повиновались. Они побрели назад к своему столу, с недовольным ворчанием вкладывая сабли в ножны.

Конан тоже убрал оружие и возвратился к столу. Там он увидел, что Рудабе спит, прислонившись к стене, несмотря на шум вокруг.

Арфиста не было. Молодой жрец, беседовавший со стигийцем, встал, отвесил прощальный поклон и тоже ушел.

Конан допил остаток вина и, подняв глаза, увидел, что рядом стоит Парвез.

— Добрый вечер, капитан Конан! — приветствовал его дипломат. — Как тебе живется в Йезуде?

— Спасибо, что помешал драке, почтенный, — буркнул Конан, — но меня зовут Ниал, я здешний кузнец.

Хмыкнув, туранец выдвинул свободный табурет и уселся.

— Так вот чем ты тут промышляешь. Что ж, я буду звать тебя Ниал. Только не думай, что я не узнал тебя. Кстати, куда ты девал Чагора?

— Я хорошенько его выкупал, теперь его можно учуять издали. А вот и он сам.

Чагор шел пошатываясь, вода каплями стекала с него. Он вызывающе оглядел комнату, но Парвез сурово ткнул пальцем, и боец послушно поплелся к столу, где сидели его товарищи.

— Что ж, я рад, что ты не причинил ему серьезного вреда, — сказал Парвез. — Они хорошие ребята, но по временам в них как будто дьявол вселяется.

Конан придвинул кубок Рудабе к Парвезу.

— Допей, раз уж моя спутница спит.

Парвез вдохнул аромат вина и отпил глоток.

— Киросское? Должно быть, ты при деньгах.

— Что ты здесь делаешь? — пропустив мимо ушей замечание дипломата, спросил Конан.

— Дипломатическое поручение, — почти шепотом ответил Парвез и огляделся по сторонам. — Возможно, мы сумеем быть полезными друг другу. Я кое-что расскажу тебе, потому что на тебя, знаю, можно положиться. Ты от меня зависишь, и мне известно о тебе более, чем ты думаешь. Давай же доверять друг другу. В Аграпуре я слышал о тебе как о человеке, который держит слово, несмотря на вспыльчивость.

Конан, набычившись, проворчал:

— Я не разглашу твоих тайн, как и ты — моих.

— Итак, договорились? А теперь скажи, что тебе известно о похищении госпожи Джамили?

Конан рассказал Парвезу о своей встрече с Харпагусом в Мегарских болотах. Рассказал он также и то, что сообщила ему Рудабе о женщине в вуали. Наконец киммериец спросил:

— Как тебе удалось выследить, где находится госпожа?

— Это не составило труда. Верховный Жрец Заца в послании сообщил нашему королю, что его любимая жена жива и здорова, но ее не отпустят, пока планы Феридуна не осуществятся.

— На кой черт, — спросил Конан, — понадобилась жрецам Заца туранская фаворитка? Богатства храма невозможно даже вообразить. Не хотят ли они насадить поклонение Зацу в Туранском королевстве?

— Нет — во всяком случае, пока. Я был сегодня на приеме у Верховного Жреца, чтобы получить ответ на этот же самый вопрос. Феридун с презрением отметает всяческие предложения выкупа, и, конечно же, речь его изобиловала всевозможными аллегориями и иносказаниями. Если собрать воедино все намеки и бахвальство, то становится ясно: в Заморе готовится некий переворот, который сбросит с трона «развращенного и изнеженного», по словам Феридуна, правителя. Очевидно, госпожа им нужна, чтобы предотвратить вмешательство короля Йилдиза, если тот вознамерится спасти своего собрата монарха, как предписывает старинный договор. Верховный Жрец уверял меня, что пленнице обеспечен надлежащий уход и она получит свободу, как только в стране завершится «очищение».

— Я не причастен к ее похищению, как некоторые подозревают, — резко заявил Конан. — Не в моих правилах использовать женщин будто пешек в игре.

Господин Парвез насмешливо приподнял брови:

— Я первый был уверен, что ты замешан в похищении госпожи, поскольку вы исчезли в одну ночь, и даже послал вслед погоню. Теперь я рад, что тебе удалось бежать, так как убедился в твоей непричастности, но в Туране тобой недовольны из-за убийства Оркана.

— Я убил его, так как был вынужден защищаться, — буркнул Конан, — что бы там Наркия ни наплела.

Парвез пожал плечами:

— Это меня не касается, как бы там ни было на самом деле. Верховный Жрец Тугрил поклялся, что отомстит за смерть сына, но это его и твоя забота, а не моя. — Парвез задумчиво почесал подбородок.

— Мне известны его замыслы. — И Конан рассказал Парвезу о нападении Вартрана на Катигерна и о том, какая сумма назначалась за его, Конана, голову. — Не понимаю только, — продолжал Конан, — почему этот мерзавец напал на Катигерна, а не на меня. Разве мы похожи?

— Это нетрудно объяснить, — сказал Парвез. — Представь, Тугрил посылает человека, чтобы тот нанял надежного убийцу. Среди подонков Шадизара посланник встречает Вартрана и говорит ему: «Иди и убей Конана-киммерийца — это дюжий детина, который бежал в Йезуд и служит там стражником в храме». Вартран прибывает сюда и видит двух огромных детин, вступивших в драку. Но один из них в штатском платье, а на другом — мундир наемного воина. Разумеется, в качестве жертвы он намечает Катигерна.