Екатеринбург - Владивосток (1917-1922) - Владимир Аничков

Тут же, в купе, и состоялось маленькое заседание по этому вопросу. Иванов, оказывается, знал пункт обвинения Кречинского о каких-то папахах, доставленных в армию, — совершенно добротных и дешёвых, но не вполне соответствующих форме. По-моему, сказал Иванов, здесь идёт борьба с интендантами, ныне отстранёнными от дела и всячески мешающими работе Министерства снабжения.

В это время раздался третий звонок, и мы расстались.

— Как я рад, — говорил я моим спутникам, — этой встрече! Мне очень жаль и Кречинского, и его жену с сестрой. До чего они обе убиты арестом и угрозой расстрела!

В Омск мы прибыли без всякого опоздания. Как ни искали комнату, хотя бы одну на троих, но найти не могли. И мои спутники улеглись на ночь вместе со мной прямо на полу операционного зала, подложив под себя пальто и укрывшись пледами. А ведь это были лица, назначенные на министерские посты! Только на четвёртый день Павел Васильевич нашёл себе комнату и вместе со Злоказовым переехал, а я перебрался спать в Министерство финансов, в кабинет управляющего делами. Однако ночевать здесь было ужасно: бегали крысы, и мне пришлось спать при огне.

Едва я вошёл в кабинет Михайлова, как он воскликнул:

— А, ну вот и отлично, что приехали! Я заготовил указ о вашем назначении директором Кредитной канцелярии с правами товарища министра.

Как ни лестно было это предложение, но я вновь подтвердил невозможность принятия поста по тем же причинам, что и раньше.

В сущности, в своём упрямстве я был прав не вполне. Отказываясь от высоких назначений, я не избежал тех наветов, которых опасался: мои коллеги по Омскому банковскому комитету не раз указывали на засилье Волжско-Камского банка в Министерстве финансов.

К этому времени мне было поручено выработать шкалу стоимости керенок, руководствуясь которой министр мог бы назначать их курс.

В сущности, задача была исполнимой, но над ней пришлось много поработать. К этому времени выяснилось, что знаменитые станки для печатания денег не только не прибыли в Омск, но ещё даже не высланы из Америки. Денежных знаков для проведения объявленной реформы не хватало, и со всех сторон сыпались телеграммы с просьбой её отложить.

Эта поездка в Омск была мне особенно неприятна потому, что Ветрова пришлось-таки отставить от должности. Он не только не представил обещанного доклада, но и не являлся на наши вызовы и ничего не платил. Тогда мы послали ему письмо через нотариуса с предложением дать отчёт. Несмотря на это, Ветров опять не явился. Тогда мы послали второе письмо с заявлением, что отстраняем его от должности, а сами обратились к членам Омского товарищества с просьбой оплатить долг. Те были очень удивлены, что таковой имеется. Но поскольку Ветров как директор ранее подтвердил эту задолженность, то члены товарищества заплатили миллион после долгих и нудных переговоров, причём половину процентов пришлось сбросить.

Ветров же был настолько нахален, что поместил в газетах открытое письмо, обвиняя нас в узурпаторстве власти и говоря, что настанет момент, когда по его жалобе нас отдадут под суд.

К большому нашему удивлению, Бояновский, управляющий Русско-Азиатским банком, вопреки всякой этике принял Ветрова на должность товарища управляющего. Этот поступок объяснялся тем, что Ветров давал Бояновскому кредит в довольно крупном размере под векселя. Но ведь это составляло коммерческую тайну, не подлежащую оглашению, а потому мы решили оставить такой выпад без ответа.

К этому времени в Омске состоялся съезд управляющих нашими отделениями. Предстояло решить вопрос о выборе городов, где можно было бы открыть комиссионерства для утилизации наших служащих-беженцев. Все они получали содержание, ничего не делая, и только занимались кляузами и сплетнями. А выгнать весь этот ненужный люд не приходило в голову — так крепка была вера в то, что военное счастье переменится и все отданные красным города займёт Белая армия.

Решено было открыть комиссионерства в Харбине, во Владивостоке, в Благовещенске, Верхнеудинске, Хабаровске и Чите. Всех свободных управляющих мы распределили с соответствующим служебным персоналом. Но места для комиссионерств во Владивостоке и Харбине оказались незанятыми, так как не нашлись подходящие лица. Собрание упрашивало меня поехать в Харбин, но я отказался, будучи связан с министерством в Омске.

А в сущности, каким блестящим выходом для меня с семьёй было бы это назначение! Прими я его, не потерял бы своего состояния и вывез бы всю обстановку, смог бы получить под вещи две теплушки — на восток поезда шли пустые.

Политическое положение осложнялось. Сибирские крестьяне и рабочие, недовольные своим положением, начинали симпатизировать большевикам. Поэтому то тут то там вспыхивали восстания, направленные против Омского правительства, территория которого состояла из узкой полосы земли, по которой проходила Сибирская железная дорога, охраняемая чешскими войсками. Подчинялись Омскому правительству и города, расположенные по железной дороге, да и то не все. Например, Чита, Хабаровск и Семипалатинск находились во власти атаманов Семёнова, Калмыкова и Анненкова, которые подчинялись Верховному Правителю постольку, поскольку это было им выгодно.

Особенно много вреда приносил атаман Семёнов, останавливая в свою пользу военные грузы, направляемые из Владивостока в Омск.

Размышляя о политическом положении, прежде всего надо отдавать себе отчёт в том, существует ли на свете страна, которая была бы довольна своим положением, находясь беспрерывно около пяти лет в состоянии войны, а тем более гражданской.

Правота таких размышлений блестяще подтвердилась в докладе, сделанном ещё зимой прошлого года в Екатеринбурге доктором, пробравшимся через фронт из Уфы и побывавшим незадолго до своего бегства в Москве. Кажется, фамилия его была Брюханов.

Доктор рассказал о голоде, царящем по ту сторону фронта, у большевиков. Там не только не хватало продуктов, но не было медикаментов и мануфактуры. Всё население недовольно большевиками и ждёт не дождётся прихода Колчака.

Едва же Брюханов очутился по эту сторону фронта, как его поразило обилие продуктов. В то же время он заметил недовольство властью Омского правительства и страстное ожидание прихода большевиков.

В самом деле, чем же недовольны были наши крестьяне? Хлеба у них вдоволь, налогов они не платили. Их кубышки набиты деньгами, правда, кредитными. Но ведь и спекулянты наживали деньги не в золоте, а в кредитках и за ними охотились. Крестьян же, поднимающих цены на продукты, никто к спекулянтам не причислял.